The Мечты. Минор для мажора - Марина Светлая
- Это ток-шоу, вызывающее резонанс!
- У меня эти... шоу вызывают рвотный рефлекс. Это ты делаешь? После политической аналитики? После эфиров «Вертикали»?
- Юлька, блин! – Ярославцев вскочил с дивана и подошел к ней. – Если выгорит, то у меня будет такой проект, что нам вся эта херота не понадобится, ясно? А сейчас мне надо чем-то забивать эфир и работать над рейтингами, пока ясновельможная моджеевская задница не одобрит мою идею! Потому ты едешь со мной, поняла?!
Юля сглотнула. Коробка наконец поддалась.
Внутри был фирменный синий футляр от Тиффани середины пятидесятых. Открывать его при Диме она не решалась – это было нечестно, потому что в футляре находились запонки и зажим для галстука, которые она нашла для Богдана. Ей так хотелось, чтобы Ярославцев куда-нибудь делся, а у нее появился хоть небольшой запас времени, чтобы рассмотреть комплект и придумать, как его вручить, тогда как делать этого совершенно нельзя. Вот просто нельзя и все. Она подняла глаза на Ярославцева и устало спросила:
- Интересно, а ты сам когда-нибудь пытался понять меня?
- А ты меня?!
На этом, наверное, она и поломалась.
Потому что нет, не пыталась и не понимала. Думала, что это придет однажды само, как данность, дарованная годами семейной жизни. Ведь когда-то она была в него влюблена. А оказывается, ей просто пора было уже хоть в кого-нибудь влюбиться, чтобы Богдан и все, что с ним связано, становилось все больше похожим на бесплотную грезу. Вот только оказалось, что в бесплотной грезе сама жила все это время.
... даже хлеб в Тисовице пекли с добавлением золота
***
Расположенная примерно в двухстах километрах от Солнечногорска Тисовица была относительно небольшой деревенькой, почти полностью состоявшей из сети туристических баз, фешенебельных отелей, элитных коттеджей, ночных клубов, ресторанов и всяческих магазинов самых популярных брендов. Здесь нередко слышалась иностранная речь, а киоски с обменом валют найти было проще, чем хлебный ларёк. Впрочем, даже хлеб в Тисовице пекли с добавлением золота и бриллиантов, если судить по его ценам.
А все лишь потому, что именно здесь располагался крупнейший и популярнейший горнолыжный курорт страны, признанный, к тому же, и самым быстроразвивающимся в мире. Бабок сюда вбухали немерено. Но хотя бы невооруженным взглядом видно, на что потрачены – Тисовица представлялась настоящей жемчужиной отечественного туризма, и если пока еще не доросла до своих альпийских собратьев, то явно к этому стремилась. Да и виды здесь были изумительные: всего несколько километров от самой южной части побережья, где на набережной в феврале легко мог зацвести миндаль, а тут, наверху, выше елей, буков и сосен, на высоте значительно больше тысячи метров над уровнем моря – горные вершины увенчаны белоснежными шапками.
Хотя, собственно, от снега только шапки и остались. В последний месяц зимы все усиленно таяло, но это не мешало лыжникам кататься. Трассы Тисовицы были оборудованы пушками, бравшими воду из речки, протекавшей между вершинами горного массива, потому проблем с этим не возникало – сне́га настреляют при желании даже в апреле.
«Перевал» отстроили на одной из небольших, довольно пологих горок, формировавших живописный ландшафт деревеньки. И сам вписывался в нее наилучшим образом. Эта туристическая база состояла из трех деревянных коттеджей-близнецов, находившихся на некотором расстоянии друг от друга, что давало определенную видимость уединения, насколько то возможно в неспящем даже ночью средоточии развлечений.
В одном из них к вечеру текущего дня сделалось довольно шумно. Где-то наверху, в ближайшей к лестнице комнате, лилась вода, громко ударяясь о дно ванной. Из другой раздавался веселый хохот – мужской басом и женский заливистыми колокольчиками. В третьей – увлеченно разбирались чемоданы, потому как мало ли что может пригодиться на эти три дня. И определенно все должно быть под рукой – от водостойкой туши до вечернего платья, достойного красной дорожки в каких-нибудь Каннах. Четвертая же комната пока еще пустовала, но ее жители обещали явиться в течение часа и как раз успеть к ужину.
А внизу, на кухне, отделенной лишь барной стойкой от остального пространства первого этажа, предназначавшегося для совместного проведения вечеров за едой, просмотром киношек на большом экране или даже игрой в бильярд, звучало попеременно хлопанье холодильника, щелчки тостера, стук ножа о доску и негромкое мурлыканье женского голоска с английским прононсом себе под нос.
- И какого хрена ты здесь делаешь? – весело спросил Моджеевский, появляясь за спиной Рейчел, свалившейся накануне как снег на голову с самолета со своим женихом и подарками по случаю приближающегося события.
Она, деловитая и деятельная, обернулась к нему, «сразила» улыбкой от уха до уха и заявила:
- Готовлю сэндвичи, салат и, когда разберусь с кофемашиной – будет кофе.
- Заняться тебе нечем, - фыркнул Богдан. – Сейчас закажем еду. Мы же на отдыхе.
- Во-первых, я так отдыхаю, а во-вторых, зачем тратиться, если в холодильнике обнаружились продукты? Сам же их оплатил!
- Ничего не меняется, - он закатил глаза. – Ты получаешь уже раза в три больше, чем пять лет назад, а за каждый фунт трясешься. Даже если он не твой.
Богдан громко рассмеялся, вооружился доской и ножом и принялся нарезать овощи. Рейчел удовлетворенно прищелкнула языком и придвинула ему поближе миску с авокадо.
- А Уиллу нравится моя бережливость! Это моя изюминка!
- Ну я так и подумал, - скривив губы, покивал Моджеевский. – Дату уже назначили?
- Да, в июле. Потому можешь вписать в органайзер, без тебя я замуж выходить отказываюсь, – подмигнула она, вытаскивая из холодильника сливки и подбираясь к кофемашине.
- Я никогда не нравился твоей маме.
- Главное, чтобы ты не нравился моим парням, остальное мы переживем, - расхохоталась Рейчел.
- Я не понял, - хмыкнул Богдан и развернулся к ней всем корпусом с ножом наперевес. – Ты для этого Уилла приволокла?
- Ну а для чего же еще? – невинно захлопала она ресницами. – Это последняя проверка, и ты, Бо, просто обязан мне в этом помочь во имя всего, что между нами было!
- Очень хочется верить, что снаряд дважды в одну воронку не попадает, - рассмеялся он в ответ и протянул ей кусок огурца. Рейчел за огурцы могла продать родину – и свою, и чужую. Она охотно взяла любимый овощ из его пальцев и жизнерадостно
