Моя чужая жизнь - Кира Фарди
– Вы что творите? – Кирилл взял Лику за плечи и резко отодвинул от себя.
Она растерянно хлопала глазами, не понимая, откуда он взялся. Зажатые плечи онемели, и она слегка повела ими, освобождаясь от захвата. Хозяин отпустил ее и раздраженно посмотрел вниз.
Девушка тоже опустила голову: на зеленом газоне лежали осколки любимой чашки шефа. «Вот черт!», – хотела сказать Лика, но, посмотрев на грозное лицо, промолчала от греха подальше.
– Кирилл Андреевич, – мы ничего не делали, – попыталась успокоить его Мария Владимировна. Она все еще стояла с прижатыми к груди руками и ошарашено переводила взгляд с няни на господина. – Лика рассказывала, откуда она знает, что Вероника Сергеевна разбила чашки.
– И что? Для этого нужно было нырнуть головой с веранды? Во второго этажа?
– Нет. Просто… Понимаете… – домработница замялась. Ее бледное лицо, темные провалы на месте глаз, нервно шевелящиеся губы говорили о только что пережитом шоке.
– А-а-а-а! – улыбнулась Лика, которая уже немного пришла в себя. – Я поняла. Вы зашли на кухню, но нас не застали.
Хозяин метнул на нее разгневанный взгляд: в течение последних двух вечеров Кирилл тоже выходил из кабинета и присоединялся к чаепитию. Только он молча наливал чай в красивый бокал с изображением Эйфелевой башни, выпивал его и уходил, так и не приняв участие в разговор. Однако признаваться, что ему неинтересно женское общество, он явно не собирался.
– И что? Я в своем доме не имею права выпить чай?
– Естественно, можете, – улыбнулась Лика. – Так вот, вы нас не застали в кухне, а потом услышали голоса на веранде, заглянули сюда и увидели, как я свешиваюсь через перила, вот и заволновались.
– Конечно! Как я еще должен был отреагировать? – сердито буркнул хозяин и еще раз посмотрел вниз. – Вот и чашку разбил. Она мне семь лет служила.
– Не переживайте, – успокоила его Лика. – Мы завтра пойдем с малышами на прогулку и купим вам новую. Согласны?
Кирилл косо посмотрел на нее и размашистыми пошел в дом. Девушка и домработница переглянулись. Мария Владимировна обняла Лику.
– Не расстраивайся, Кирилл не злой. Он просто за тебя испугался. Пойми его. После смерти жены он забросил и детей, и дом. Можно сказать, что благодаря тебе наш господин возвращается к жизни.
– Скажете тоже! – зарделась от похвалы Лика. – А чашку я ему завтра куплю.
– Ох, девочка. Ты не понимаешь: он пожалел не какую-то фаянсовую посудину. Это подарок, который ему привезла Вероника Сергеевна из Парижа. Чашка дорога ему как память.
– Как жаль! И что теперь делать?
– Создавать новые традиции и делать новые подарки, – улыбнулась Мария Владимировна. – Может быть из-за того, что вы тесно связаны аварией и последующим твоим чудесным воскрешением, у тебя есть какая-то власть над Кириллом. Я заметила, что он тебе все прощает.
– Я няня его детей.
– Юля тоже няня, только она боится хозяина, как черт ладана, а ты нет. Вот в этом и разница между вами. Юля, как мышка, зажимается в угол, когда видит господина. А что ты хочешь? Так она воспитана. В тебе же нет этой рабской сущности. Ты с Кириллом на равных. О чувствует эту силу и принимает ее. Кто его знает, моя дорогая, может, ты ему нравишься как женщина?
– Нет. Не думаю, – пролепетала Лика, а сердце затрепетало от тайной надежды.
Она и сама не понимала, что с ней творится, когда хозяин рядом. Такое томление разливается в груди, такая нежность. Так бы подошла и обняла его, прижала к себе, чтобы спрятал он колючки глубоко-глубоко. Лика вздохнула:
Пойдемте спать.
Утро пошло по привычному распорядку. Кирилл сегодня поехал на работу. Лика заметила, что когда хозяина нет дома, работники немного расслабляются. Все-таки он обладал мощным влиянием на домочадцев. Юля тоже уехала в Москву, поэтому Лика пошла на прогулку с ребятишками одна. Они бежали вприпрыжку впереди нее, а она ловила на себе настороженные взгляды прохожих, не понимающих, кем она приходится семейству Вороговых.
В магазине дети совершали ритуал у прилавков со сладостями, а Лика выбирала чашку для Кирилла. Это оказалась непростая задача: полки ломились от разнообразной посуды, но девушка не знала, понравится ли богатому хозяину ее плебейский подарок. Она выбрала высокий бокал нежно-кремового цвета, украшенный всеми атрибутами английского стиля: высоким фужером с красным вином, трубкой, усами констебля в витой рамочке и надписью. Она очень надеялась, что ее подарок выглядит достаточно гламурно.
Лика взяла коробочку с чашкой и направилась к детям, но на привычном месте их не обнаружила. Все еще не волнуясь, она прошла по торговым рядам, заглянула в холодильный отдел, где они иногда покупали мороженое, спросила у кассы – малышей никто не видел. Лика занервничала.
– Настя, Егор, выходите, – кричала она, бегая по магазину, как сумасшедшая. – Я не буду ругаться. Пожалуйста!
Дети будто сквозь землю провалились.
– Вот, смотри, это современные мамаши-шопоголики, – услышала Лика за спиной разговор двух бабок, стоявших у кассы, – как попадут в магазин, так про все забывают.
– Вы не видели двойняшек? Девочку и мальчика? – бросилась к ним Лика.
– Нет, не видели. Тебе что, покупки дороже детей?
– Какие покупки? – Лика растерянно посмотрела на коробку, которую все еще держала в ладони, и сунула ее в руку одной из старушек. Освободившись, она пронеслась по магазину и выбежала на улицу.
– Настя, Егор, пожалуйста! Выходите!
Она сновала по стоянке автомобилей, заглядывала во все щели, спрашивала у людей, потом побежала к администратору, дежурившему в зале.
– Вы не видели детей четырех с половиной лет, мальчика в синих шортиках и оранжевой футболке, на которой нарисованы крокодилы, и девочку с волнистыми волосами в розовом комбинезоне с короткими волосами? – спросила она, с надеждой вглядываясь в глаза работнику.
– Я не видела, но мы можем посмотреть записи с камер видеонаблюдения.
– Пожалуйста, я вас умоляю, – по щекам Лики уже текли слезы. Ее трясло от страха за детей.
Кто-то из служащих накапал ей в стакан валерьянки. Она машинально проглотила, но нервная дрожь не прекращалась. «Надо сообщить Кириллу! Что делать? Он меня убьет!»
