Моя чужая жизнь - Кира Фарди
– Я тоже чистил. Я тоже! – закричал Егор, повторяя за Настей.
– Ну, что ж! Надо подумать, – наклонилась к ним Лика, – а вы вчера кушали?
– Да!
– И шоколадки ели?
– Ага.
– Тогда сегодня вас можно не угощать Киндер-сюрпризами? Правда?
Это был запрещенный прием. Любимым развлечением детей с появлением Лики стал поход в большой магазин, расположенный в центре коттеджного поселка. Малыши с удовольствием носились вдоль прилавков, выбирая самостоятельно гостинца. Лика разрешала купить только одну сладость. Двойняшки долго сидели перед выставками конфет, шоколадных яиц, батончиков и пакетиков с мармеладками, расположенных на нижних полках, как того требовала маркетинговая политика, и спорили, кто и что сегодня купит.
Кирилл Андреевич сначала запретил незапланированные выходы за пределы территории особняка, а потом, видя, что эти прогулки приносит детям огромное удовольствие, махнул рукой.
– Юл-я-я-я, где моя зубная щетка? – Настя сорвалась с места и помчалась в свою комнату.
– И моя где?
Лика удовлетворенно улыбнулась: она сразу поняла, как только пришла в этот дом неделю назад, что договориться с пострелятами, работающими принцами в особняке, можно только с помощью игры. Она и сама не понимала, почему у нее так хорошо получается управлять детьми. Может, потому, что у нее самой до смерти мамы было отличное детство, а может, еще по какой-то причине, но ребятишки совершенно не утомляли ее, а доставляли настоящую радость. Она поняла: ее жизненное предназначение – быть мамой и женой. Только вот мужа при такой работе найти будет сложно. Разве что…
Лика улыбнулась и закрыла глаза. Она представила, как выглядел Кирилл в тот момент, когда с него слетели брюки. Ровные, слегка загорелые ноги, твердо стояли на полу. Если бы на нем были надеты боксеры, Лика, возможно, и смутилась бы, но к виду обычных семейных трусов в клеточку она привыкла, когда укладывала спать пьяного отца.
А еще ее удивило, что он совершенно не растерялся. Просто нагнулся и надел брюки. Он что, ее за женщину не принимает? Совсем? Такое предположение немного задевало, но как исправить ситуацию, Лика не знала. Не будет же она, играя с детьми, тщательно накладывать макияж по утрам и надевать строгие костюмы, как Мария Владимировна.
– Надо же! – усмехнулась Лика, красуясь перед зеркалом. – Он носит семейники! Небожитель и в семейках. Чудеса!
К завтраку она все же вышла не в привычных джинсах, а в шортиках, тем более, что сегодня намечался жаркий день, и в зеленой маечке, которая очень ей шла и придавала ее серым глазам бирюзовый оттенок. Увидев косой взгляд хозяина, брошенный на ее голые ноги, она гордо подняла голову и прошла к своему месту за столом. Лике нечего было стыдиться. Она знала, что у нее прелестная фигурка и стройные, как у балерины, ноги. Прежняя болезненная худоба прошла. За последний месяц она поправилась на несколько килограммов и округлилась. Теперь ее вряд ли можно было сравнить с Твигги, а вот с дрезденской статуэткой – пожалуйста. Во всяком случае, Лике приятно было так думать про себя.
Лика по-прежнему сидела на месте Вероники Сергеевны. Протест Кирилла, не высказанный с первого дня, так и заглох на корню, не успев разгореться.
Завтракали, как всегда, весело. И взрослые, и дети дружно ели кашу или омлет, запивали кофе и чаем, заедали фруктами. Далее Лика и Юля брали малышей и шли на прогулку, Кирилл Андреевич уезжал на работу или поднимался к себе в кабинет. Он вообще чаще стал оставаться дома и многие вопросы решал по телефону. Лика немного волновалась по этому поводу: вдруг он боится оставлять с ней детей, поэтому и караулит?
Мария Владимировна ее успокаивала:
– Не переживай! Он вообще очень принципиальный человек. Тебя выбрала Настя, а не он. Хозяин просто присматривается и решает, можно тебе доверять или нет.
Отношения с домработницей у Лики наладились сразу, как только женщина узнала, что она росла без матери с алкоголиком-отцом. Фрекен Бок сразу взяла девушку под свою опеку.
– Ты прости меня, старую, что не приняла с ходу. Сама понимаешь, как много странного ты говорила, – ворчала она, когда они по вечерам пили чай на кухне.
Это стало уже доброй традицией: уложить детей спать, убрать игрушки и идти на кухню, где домработница заваривала свежий чай и накрывала на стол. Сначала они сидели вдвоем, болтая ни о чем или обсуждая сериалы, потом незаметно к ним присоединились охранники. Юля уходила домой ночевать: двум няням в особняке нечего было делать.
– Слушай, а как ты узнала, что Вероника Сергеевна разбила сервиз на веранде? – не выдержав, спросила однажды домработница, когда они остались одни.
– Понимаете, – Лика оглянулась и наклонилась над столом, – у меня такое ощущение, что его разбила я сама.
– Свят-свят! – Мария Владимировна перекрестилась. – Ты о чем говоришь?
– Я сама не понимаю. Просто есть картинка в памяти, и все. Хотите, покажу, как это случилось?
– Ну, я не знаю…
Лика встала и пошла на веранду. Мария Владимировна засеменила следом. Девушка приблизилась к круглому столу и провела по его стеклянной поверхности рукой.
– Этот стол был покрыт белой скатертью. На нем стояли приборы для завтрака, – Лика закрыла глаза, чтобы ярче представить, как все происходило. – В мою чашку вы налили какой-то бледно-желтый чай и предложили мне его выпить. Он был невероятно противным, но я его проглотила.
Лика посмотрела на Марию Владимировну, которая с ужасом взирала на нее. Бедная женщина побледнела, как белоснежный фартук, надетый поверх ее униформы, и слушала Лику с круглыми глазами.
– А дальше что?
– Вы меня похвалили, я встала, обняла вас, а потом… я очнулась на кровати.
Лика взяла Марию Владимировну за руку, подвела ее к тому месту, которое всплыло в памяти, и обняла, а потом резко ее оттолкнула и перегнулась через перила, показывая, как чуть не упала вниз.
Сильная рука подхватила ее за локоть и дернула на себя. Лика оказалась прижата к крепкому телу, которое тонко пахло духами Hugo boss и терпким потом. Откуда-то издалека она услышала звон разбивающегося стекла, но даже не вздрогнула: сейчас она тонула в темных по-вечернему глазах Кирилла, а
