Патриция Хилсбург - Прощай, Эдем! Книга 1: Стефани
Женщина открутила краны в ванной комнате, зашумел душ.
«Пусть думает, когда вернется, что я принимаю душ».
Стефани вновь вернулась к саквояжу и аккуратно уложила все вещи.
Она с недоумением взвесила в руке тяжелый сверток, перевязанный бечевкой.
«Что же это может быть?» — пыталась угадать Стефани, ощупывая шелестящий пакет.
Но бумага была навернута в несколько слоев, и как не пыталась понять Стефани, что же под ней, — не смогла. Наконец, она решилась, достала маникюрную пилочку и развязала туго затянутый узел бечевки.
Бумага шелестела под ее дрожащими пальцами, отпадая слой за слоем. И вот блеснула сталь револьвера. Стефани уже давно не держала в руках оружия. Она ощущала холод и тяжесть его, ей даже вдруг показалось, что она сжимает руку покойника — такой же холод исходил от револьвера.
Женщина переложила тяжелый револьвер из руки в руку, откинула барабан. Все шесть патронов были на месте.
За дверью послышались шаги. Стефани принялась торопливо заворачивать револьвер в шелестящую бумагу, но шаги проследовали мимо ее двери и затихли в конце коридора. Она обвязала бечевкой сверток и начала упаковывать вещи в саквояж.
После этой странной находки ничто ее не могло удивить, ничто не останавливало ее взгляда. Да, остальные вещи были самыми обычными — два нераспечатанных бруска мыла, рубашки, белье, деревянная коробка для карандашей, новые альбомы для эскизов и конверты с вырезками из газет.
Наконец, Стефани защелкнула замочки. Теперь саквояж казался ей ужасно тяжелым. Она поставила его на место и закрыла дверцы гардероба.
«Зачем Джон ходил на почту? — думала Стефани. — Почему ему понадобилось именно оттуда звонить в Сидней? Ведь в номере есть телефон. Он явно что-то от меня скрывает».
Женщина нервно ходила по номеру. Она почувствовала, что если останется здесь одна, то не найдет себе покоя.
«Что же нужно было Джону? Кому он звонил? Почему он никогда не рассказывает о своей прежней семье? Конечно, — рассуждала Стефани, — можно было бы спросить его об этом напрямую, но тогда навряд ли я получу искренний, правдивый ответ. Скорее всего Джон отшутится. Вновь примется ласкать, целовать, и я обо всем забуду. Но забуду на время, а оставшись одна, начну терзаться сомнениями. В сущности, что я о нем знаю? Практически ничего. Я знаю, что он очень милый, хороший человек. Знаю, что сейчас он мой муж. Но когда-то он был мужем другой женщины, а я была женой другого мужчины… И все в этом мире так зыбко и ненадежно, что завтра может кардинально измениться. А может, ему нужно что-то другое, кроме меня?»
Стефани остановилась.
«Конечно, не хочется об этом думать, не хочется подозревать всех и вся. Хватит с меня ссоры с сыном. Мне надоело подозревать людей в чем-то плохом, но иначе в этом мире не выжить, всегда нужно знать правду первой. Всегда нужно готовить пути для отступления. Нельзя забываться, даже если сильно кого-то любишь».
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
— В дождливый день можно встретить много несчастных людей. — Ничего в этой жизни не стоит женских слез. — Всегда приятно, если другим хуже, чем тебе. — Джону Кински нравятся привлекательные, хорошенькие незнакомки, а Стефани, естественно, это не приносит радости. — Помириться никогда не поздно. — Чье лицо видит Стефани, когда смотрится в зеркало?
Стефани решительно подошла к двери номера, открыла ее и вышла. Она спустилась в кафе, там устроилась на террасе поближе к перилам, где сильный ветер доносил до нее брызги дождя. Женщина сидела недолго, почти сразу же к ней подошел официант и спросил:
— Вы будете обедать?
— Нет, мне что-нибудь легкое, кофе и стакан мартини.
— Мистер Кински вскоре присоединится к вам? — спросил официант.
— Нет, он прогуливается, — спокойно ответила Стефани и вновь посмотрела на темно-серый океан.
«Я просто не умею быть, счастливой, — говорила она сама себе, — я разучилась быть счастливой, все время начинаю подозревать людей в самом плохом. А неужели и мои мысли чисты, и я до конца искренна с Джоном? Самое простое — это пойти и найти его сейчас, во всем признаться: что я залезла в его бумажник, рассматривала фотографии, нашла револьвер… И что, он мне все сразу же расскажет? Как на исповеди? Конечно же нет. Поэтому я должна разобраться сама во всем. Не идти прямой дорогой, а пробираться узкими окольными путями».
И тут у себя за спиной Стефани услышала сдавленное всхлипывание. Она обернулась. За соседним столиком, перед бутылкой с минеральной водой, сидела девушка в насквозь промокшей рубашке. Обеими руками она подносила ко рту стакан минеральной воды и отпивала глоток за глотком. Плечи девушки вздрагивали, с мокрых волос капала на белый пластик стола вода.
«Неужели кому-то сейчас хуже, чем мне? — подумала Стефани, найдя утешение в этой мысли. — Я хотя бы не плачу».
Девушка почувствовала на себе чужой взгляд и обернулась. Она посмотрела на Стефани затравленно, как будто та собиралась у нее что-то отнять. Женщину поразил этот взгляд — на нее давно так никто не смотрел. Она поднялась из-за стола и приблизилась к девушке.
— Что вам нужно? — довольно зло спросила та.
— Я просто увидела, что вам плохо, и решила узнать, могу ли я чем-нибудь помочь.
— Мне никто не сможет помочь, — почти выкрикнула девушка, но потом, спохватившись, добавила: — Конечно спасибо за заботу. Извините, но мне, правда, очень плохо.
— А что случилось? — спросила Стефани, присаживаясь на край стула рядом с девушкой.
Та испуганно отшатнулась, на мгновение она даже перестала дрожать. Стефани протянула руку и дотронулась до ее плеча.
— Я говорю серьезно, — сказала Стефани, улыбаясь.
— У вас хорошая улыбка, — сквозь слезы ответила девушка.
— Ну если я располагаю вас к себе, то, может быть, поговорим? Вы расскажете, что с вами случилось, и на душе станет легче.
— Нет-нет, вряд ли кто-то сможет мне помочь, — в ее голосе прозвучала боль.
— Что вы, мне в самом деле хочется вас послушать. Вы доставите мне удовольствие…
Слово «удовольствие» зависло в воздухе. Стефани прикрыла глаза.
— Извините за это слово, я не хотела сделать вам больно. Чужая беда не может доставлять удовольствие.
Прижав пальцы к губам, девушка неотрывно смотрела на Стефани.
— Мне очень плохо и совсем не хочется рассказывать о своих бедах. Но, может быть, вы и правы, мне стоит выговориться.
Стефани постаралась улыбнуться как можно более приветливее.
— Я не жестокая, я просто хочу угостить вас бренди и услышать все то, что вы захотите мне рассказать. Большего я и не прошу.
