Патриция Хилсбург - Прощай, Эдем! Книга 1: Стефани
Но когда женщина обернулась, мужчина все так же лежал на песке под дождем, прикрыв лицо беретом. И тут в душе Стефани поднялась злость на Джона, она впервые рассердилась на него. Ее раздражало и то, как он сейчас лежит, и то, как он молчит. Ее начало раздражать само его существование, что-то враждебное было во всем его поведении, в его безмолствии и бездействии.
Стефани решительно двинулась вперед, она шла по мокрому песку пляжа, увязая в нем и не оборачивалась. Наконец, перед ней встал парапет. Спрыгнуть с него было легко, но взобраться — не очень.
Стефани, обдирая пальцы, принялась взбираться на бетонный парапет волнолома. Когда она оказалась на верху парапета, то обернулась. Джон все так же, без движения, лежал на песке, все так же берет прикрывал его лицо.
— Ну и лежи, черт с тобой, — зло бросила Стефани, — а я пойду в номер. Там тепло, и ты будешь завидовать мне, лежа под дождем.
Стефани двинулась к белеющему невдалеке зданию отеля. Она миновала то кафе, в котором совсем недавно они с Джоном сидели, и слепой старик помахал ей рукой.
«Боже мой, — подумала Стефани, — неужели он с такого расстояния, в дождь, расслышал мои шаги, а может, он вовсе не слепой?»
Стефани распахнула дверь отеля.
«Но какое мне до этого дело? — передернула плечами Стефани. — Почему я все время думаю о других: о Джоне, об этом старике, вспоминаю детей, маму? Почему я не могу жить только для самой себя? Ведь для меня в последнее время существовало только дело, компания, мои родственники и друзья. А я хочу быть сама собой. Я хочу любить только себя. Пожить своей непридуманной, настоящей жизнью».
Стефани взяла у портье ключ, поднялась в номер, сбросила насквозь промокшую одежду и вытерла насухо голову полотенцем. Затем откинула одеяло и хотела было лечь, как тут зазвонил телефон. Стефани подняла трубку. Говорил портье:
— Миссис Харпер, тут спрашивают вашего мужа.
— Кто? В чем дело?
— Служащий почты. Он говорит, ваш муж что-то забыл, когда звонил в Сидней.
Стефани удивленно приподняла брови, но потом спохватилась:
— Хорошо, я сейчас спущусь. А если служащий почты будет так любезен и поднимется ко мне, то я буду ему очень благодарна.
Стефани повесила трубку, наскоро оделась. Через несколько минут в дверь постучали. Стефани приняла из рук почтового служащего коричневый кожаный бумажник, дала молодому парню доллар чаевых и вернулась в комнату.
Она сидела на кровати, сжимая бумажник мужа, механически развернула его и остановилась. Ей хотелось заглянуть вовнутрь, но она сдерживала себя.
— Это просто неприлично, — сказала сама себе Стефани и отложила бумажник на тумбочку, но тут же вновь взяла его в руки. — А в конце концов, какое кому дело. Ведь меня никто не видит, Джон еще не скоро вернется.
Она заглянула в бумажник. В одном отделении лежали деньги, а в другом попалось несколько фотографий. Осторожно, чтобы не помять их, Стефани двумя пальцами доставала одну за другой цветные глянцевые карточки. Она разложила их на простыне, подтянула ноги на кровать и, подперев голову руками, склонилась над фотографиями.
На одной из них Стефани тут же узнала Джона. Он стоял у стены, сложенной из серого камня, на руках у него была счастливо улыбающаяся девочка лет двенадцати. Ее голубые глаза смотрели прямо в объектив. Рядом с Джоном стояла женщина с очень короткой стрижкой, одна ее рука лежала на плече Джона, а другой она обнимала девочку.
— Что это? — изумленно воскликнула Стефани. — Кто они такие?
Стефани перевернула фотоснимок и прочитала дату. Фотоснимок был сделан около четырех с половиной лет назад.
— Это, наверное, семья Джона. А я о ней ничего не знаю. Я никогда не видела ни его дочери, ни его жены, — прошептала Стефани, с пристрастным интересом вглядываясь в лицо женщины, — ее стрижка очень похожа на мою. Но почему-то у дочери голубые глаза, а у женщины — карие. Странно.
Женщина была хороша собой: высокая, стройная с радостной счастливой улыбкой. Джон… а вот Джон был совсем другим. Стефани никогда не приходилось видеть своего мужа таким счастливым. Он был на этом фотоснимке по-настоящему счастлив. Он открыто смотрел в объектив и едва сдерживал улыбку.
— Боже мой, какая счастливая семья! — прошептала Стефани и отложила фотоснимок в сторону.
На другом фотоснимке была девочка в ярко-красном нарядном платье. Она стояла у мраморной колонны, опираясь на нее спиной, в руках девочки был букет из бледно-голубых цветов. Стефани с интересом всматривалась в девочку. Она искала сходство с Джоном. Но девочка была совсем не похожа на него, вернее, не была похожа на того Джона, которого знала Стефани.
На следующем снимке Стефани увидела немного грустное лицо женщины. Стефани с таким же пристрастием принялась рассматривать портрет.
«Почему Джон никогда не рассказывал мне о своей семье? Где они сейчас? Что с ними случилось? — думала Стефани. — Почему он такой скрытный? Ведь я стараюсь раскрыться ему вся без остатка. А он… он только делает вид».
Стефани сложила фотографии и хотела опустить их в бумажник, но тут ее рука замерла.
«В каком порядке они лежали? — подумала она. — Ведь Джон догадается, что я смотрела их».
Она вновь раскрыла веером фотокарточки, так, словно держала карты в руках и ей предстояло сделать ход. Она заметила, что уголки снимков слегка помяты и обтрепаны.
«Наверное, Джон, часто достает их, оставшись один, раскладывает так же, как я, на кровати. На той кровати, где мы с ним занимаемся любовью, — думала Стефани, — вряд ли он вспомнит, в каком порядке сложил их в последний раз».
Больше она не раздумывала и опустила фотокарточки в бумажник.
Ей не хотелось ничего делать — ни курить, ни даже выпить. Она смотрела на противоположную стену, на безвкусную литографию в тонкой рамке.
— Нет, я не буду этого делать, — сказала сама себе Стефани, спускаясь с кровати, — нет, я не буду, я не собираюсь этого делать…
А сама уже подошла к гардеробу и распахнула его дверцы. Перед ней поблескивал лакированной кожей саквояж ее мужа.
«Я не буду этого делать, я не должна этого делать», — думала она, доставая из гардероба тяжелый саквояж. Щелкнули замочки.
Нет, даже самую образованную и тактичную женщину невозможно остановить, если в ее душе поселилась ревность или подозрение.
Стефани одну за другой доставала из саквояжа вещи Джона. Но тут спохватилась, обернулась к незамкнутой двери. Она подбежала к ней, ощущая ступнями холодный пол номера, повернула ключ и облегченно вздохнула.
«Не хватало только, чтобы Джон застал меня за этим занятием».
