Карнавал Хилл - Кэролайн Пекхам

Их голоса стихли, а мои мышцы задрожали, когда я продолжил брыкаться, и веревка впилась в мои запястья. Я втянул воздух, чувствуя его затхлый привкус от долгого пребывания в этом сундуке, и мое сердце разорвалось на части. Я не знал, что они здесь делали, но мысль о том, что они так близко, стала для меня последней каплей. Я потерял надежду в тот момент, когда меня привезли сюда, но получить крупицу ее на несколько сладких секунд только для того, чтобы ее снова забрали, было слишком. Я даже не знал, хотели ли они, чтобы я вернулся, или моя смерть была для них облегчением после всего, что я, блядь, натворил. Будет ли Фоксу дело, если он узнает, что я здесь? Или Шон просто сделает со мной то, что хотел?

Я замер, и единственной моей компанией были грохот пульса в ушах и давление деревянного сундука со всех сторон. Последний осколок моей решимости рассыпался передо мной, как песок, и я спустился в пугающе темное место, полное плохих воспоминаний.

Я умру загнанным в угол мальчишкой, которого никогда не стоило любить, вот и всё. Моё существование не имело ценности, и я так чертовски устал быть здесь. Я просто хотел, чтобы это закончилось. Я жаждал тишины и вечных объятий глубокой могилы. И я хотел, чтобы Шон сделал мой уход болезненным, потому что боль была моим пожизненным спутником, и я желал уйти в землю, имея рядом хотя бы одного друга, который проводил бы меня в последний путь.

Я вез нас домой на своем грузовике, а Роуг покачивала головой под «Wildest Dreams» от Taylor Swift, в то время как мое настроение начало портиться из-за мыслей о Маверике. Я не был уверен, как справиться с ним, но точно знал, что всё, что я пытался сделать до сих пор, не сработало. И я начал думать, что и не сработает. Роуг то приближалась ко мне, то снова отдалялась, оставляя меня с чувством, что я совсем не знаю, чего ей нужно. Я всегда был убежден, что я — лучшее, что есть у нее, что я могу обеспечить ее всеми необходимыми способами и сделать так, чтобы ей никогда ни о чем не приходилось беспокоиться. Но Роуг не хотела, чтобы о ней заботились, по крайней мере, не я. И дело было не в том, что я хотел её сдерживать, просто я совершенно не понимал, как быть тем, кто ей нужен. Может, я и был дураком, думая, что подхожу ей, но я всё равно не мог избавиться от чувства, что мы предназначены друг для друга. И я ещё не сдавался, мне просто нужно было понять, как стать для неё тем самым мужчиной и как избавиться от того, кто пытался её у меня украсть.

— Что творится у тебя в голове, Барсук? — спросила она. — Ты выглядишь так, словно у тебя там назревает буря. Ты думаешь о Чейзе? — Она понизила голос, произнося его имя, и у меня болезненно сжалось в груди.

Всегда о Чейзе.

— Нет, — сказал я, и между нами воцарилась тишина. — Чего ты хочешь, Роуг? Ты хочешь Маверика? Ты надеешься, что я позволю тебе уйти к нему? — Потому что я никогда этого не сделаю.

— Мне и не нужно твое позволение что-либо делать, Барсук, — сказала она предупреждающим тоном, но на другие мои вопросы не ответила.

Я крепче вцепился в руль и старался держать себя в руках. Сколько я ни представлял себе, как она возвращается домой через десять лет, это было совсем не так. Я всегда думал, что, как только она вернется, я найду способ сделать ее своей. Но чем больше я пытался завладеть ею, тем сильнее она отстранялась, несмотря на то, что ее тело выдавало, как сильно она желает меня.

Теперь она трахалась с Мавериком прямо у меня под носом, и я просто должен был смириться с этим, пока не придумаю, как от него избавиться. Но что, если она влюбится в него до этого? Что, если она уже влюбилась? Неужели она ему настолько дорога? Я не мог в это поверить. Не после всего, что я видел в Сансет-Коув: людей, которых Маверик убил, кровавый след, который он оставил за собой. Он изменился, и я не хотел, чтобы она влюбилась в иллюзию, которую он создаёт для неё.

Джей-Джей сказал мне, что у Маверика были глаза и среди моих людей, и это серьезно нервировало. Как он мог проникнуть в «Арлекины»? Может быть, это был просто блеф, и он пытался заморочить мне голову, но мне все равно нужно было допросить всех моих людей и попытаться выяснить, правда это или нет.

— Маверик больше не хороший человек, — сказал я, стараясь говорить ровным голосом. — Ты не знаешь, что он сделал.

— Я прекрасно знаю, что он сделал, но не вижу, чем это хуже того, что делаешь ты в Команде, — беспечно сказала она.

— Я не устраиваю из смерти кровавые представления, если мне это не нужно, — сказал я. — А Маверик, клянусь, делает это, потому что ему это нравится.

— Ну, может быть, мне нравится, что он не боится показать своего монстра, — бросила она в ответ, и мышцы моих плеч напряглись. — Кто знает? Может быть, ты нравился бы мне немного больше, если бы чаще показывал своего. — Ее замечание прозвучало вскользь, но оно вызвали рычание у меня в горле. Я не показывал ей эту свою сторону, потому что это было последнее, что я хотел, чтобы она увидела во мне. За последние десять лет я делал такое, что могло бы затмить грязные делишки Маверика, и я не хотел, чтобы она это видела. Я хотел, чтобы она видела во мне только хорошее, но, возможно, то, что осталось, уже не было таким привлекательным.

Хотя всякий раз, когда я раздвигал ее границы и показывал ей, какую власть я могу получить над ее телом, ей, казалось, это всегда нравилось. Я начинал думать, что она действительно хотела, чтобы я забрал у нее это решение и подчинил ее своей воле, и мысль об этом всерьез возбуждала меня. Но я ни хрена не собирался делать, пока не буду уверен, что это то, чего она хотела. Или, может быть, я просто