Влюбляться нам нельзя - Кира Фарди
Они стоят рядом и вызывают невольную улыбку: высокая Стилус и Гном Гайдин.
– Ну, ты, Заречная, даешь! – криво ухмыляется углом рта Влад.
– Не лезь ко мне! – предупреждаю его и спрашиваю у Светки: – Марина Николаевна где?
– У бывшего бойфренда бриллиантовая рука, а у нового – костяная нога, – не успокаивается Козловский. – Да ты, мать, самка богомола[8]*.
Волна адреналина бьет в голову, холодная ярость туманит взгляд. Я резко разворачиваюсь.
– Повтори, что ты сейчас сказал? – сипло выдавливаю из себя.
– Спятила, Полька! – с хохотком кривит он губы. – Шуток не понимаешь?
Я отталкиваю Ритку, бросившуюся на защиту бойфренда, размахиваюсь и изо всех сил бью Влада по лицу, а потом еще раз и еще. Вижу, как его голова отдергивается, слышу вокруг крики, а сама смотрю прямо в ненавистные, зеленые, как плесень, глаза и наслаждаюсь каждым ударом.
Меня хватают сзади, оттаскивают от Влада.
– А-а-а…
Вопит кто-то на одной ноте.
– Это ты, да? – сверлю взглядом Козловского. – Ты… сволочь… лодку… проколол?
И мгновенно наступает тишина. Крики будто захлебываются на высокой ноте.
– Что ты сказала, Полина? – с крыльца спускается Пифа, а рядом с ней двое полицейских. – Кто лодку проколол?
– Он! – я показываю пальцем на Влада. – Он, когда выходил в туалет во время обеда.
– Клевета! – бледнеет лицом бывший. – Это она мстит мне.
– Молодой человек, пройдемте с нами, – просит полицейский.
– У меня экзамен через час. Никуда я не пойду!
– Ничего, нам и пятнадцати минут хватит.
Я уже их не слушаю, разворачиваюсь и шагаю вон со школьного двора.
– Полина, ты куда? – кричит Марина Николаевна.
– В больницу к Сашке.
– А экзамен?
Но я, не оглядываясь, машу рукой и скрываюсь за поворотом. Экзамены, поступление, выпускной – все тлен, все пустяки, когда меня ждет тот, за которого могу отдать жизнь.
Эпилог
Я стою у зоны прилета с букетом в руках и вытягиваю шею, пытаясь разглядеть Сашку среди толпы прибывших пассажиров. Но его нет. От нетерпения подпрыгиваю, поглядываю на часы и снова тянусь. Да куда там мне, коротышке, пробиться сквозь головы встречающих.
– Ну, Полина, ты видишь его? Видишь?
Рядом со мной топчется Евгения Михайловна.
– Вы бабы, как курицы, все квохчете и квохчете, – басит Сашкин папа. – Когда он прилетит, мимо нас не пойдет. Пока таможенный контроль, проверка паспортов, это все не так быстро.
Да, это не быстро, но как успокоить сердце, рвущееся к любимому, и мысли, готовые сойти с ума?
– Разве это не его рейс? – спрашивает мама Сашки.
– Нет, еще полчаса. Из-за вашей суеты мы рано приехали.
Мы садимся в зале для ожидающих, родители Сашки о чем-то разговаривают, а я погружаюсь в воспоминания.
* * *
Папа помог, он перенес мои экзамены на июль, поэтому я спокойно ухаживала за Сашкой и помогала ему восстанавливаться. Нога срасталась, но процесс реабилитации затянулся.
– Нужно время, – сказал врач-физиотерапевт. – Не торопитесь, все будет хорошо. Ждите.
И мы ждали. Готовились усиленно к экзаменам, много разговаривали и решили вместе поступать в спортивный университет. Сашка выбрал факультет адаптивной физкультуры и спорта, а я туризма.
– Твои предки выпадут в осадок, – сокрушался Сашка. – Не представляю, как ты им скажешь.
– Не волнуйся, – засмеялась я. – И вообще, кажется, родители уже смирились с моим выбором.
– Это со мной? – Сашка притягивает меня к себе целует в макушку.
– С тобой в первую очередь. А главное, там не будет Козловского.
– Ну, в жизни еще не раз встретятся подобные козлы.
Я промолчала, не хотелось даже вспоминать, с каким трудом удалось доказать, что именно Влад проколол лодку. Ни допрос одноклассников, ни просмотр камер видеонаблюдения не дали результатов. Козловский умудрился никому не попасться на глаза, а адвокаты, нанятые его родителями, разбивали в пух и прах все доводы.
Я уже смирилась с клеймом лгуньи, которое быстренько наложила на меня «лучшая подруга» Ритка. Помощь пришла с неожиданной стороны: Светка Михайлова вспомнила, что видела, как Влад что-то вытаскивает из лангеты и выбрасывает в урну возле столовой. Там и нашли гвоздь, а на нем – частички материала, из которого была сделана лодка.
Но посадить гада в тюрьму не удалось: косвенных улик оказалось недостаточно, чтобы предъявить серьезное обвинение. Успокаивало лишь то, что окончание школы у Козловского не было безоблачным.
Я не пошла на выпускной, провела этот вечер с Сашкой. Его уже выписали из больницы, он мог передвигаться на костылях, но из квартиры выходил только к врачу и на сеансы реабилитации.
– Полюшка, а ты не будешь жалеть? – мама с грустью смотрела на приготовленное к выпускному платье. – Все же одиннадцать лет твоей жизни…
– Мама, хотя бы ты не напоминай об этом, – засмеялась я. – Встречаться с Владом и Риткой – выше моих сил.
А наутро после выпускного толпа веселых одноклассников скандировала в нашем дворе:
– Макаров, мы с тобой!
Мы с Сашкой были счастливы, экзамены сдали, в вуз тоже поступили. Сашка улетел на месяц в реабилитационный центр в Германию, категорически отказавшись брать с собой родителей и меня.
– Встретимся перед первым сентября, Дюймовочка, – заявил он, когда я его провожала. Как насчет того, чтобы вместе ездить в вуз?
– Я «за» обеими руками, – как ни держалась, а губы задрожали. – Жаль, что разные факультеты. Надо было…
– Не пыли, Дюймовочка, – Сашка взял в ладони мои щеки, – все будет пучком!
– Но как же ты сам, на костылях…
– Полина, не превращайся в няньку при здоровом мужике! – резко ответил он. – Жди меня, и я вернусь.
* * *
– Все, дамы, вперед, – доносится до меня голос Антона Николаевича.
Я вскакиваю, бегу к ограждению, лихорадочно обшариваю взглядом пассажиров. Двери то и дело раздвигаются, выпуская новую порцию людей, а Макарова все нет. От нетерпения подпрыгиваю, ладонь вспотела, хочется выбросить букет в урну.
И тут вижу Сашку…
Он шагает без костылей, опираясь на трость, пропуская мимо себя людей. Никуда не торопится, не спешит. Мое сердце взрывается в груди бешеным стуком. Я срываюсь с места, расталкиваю пассажиров, спотыкаюсь о чужие котомки и бегу, бегу…
Сашка замечает меня и останавливается. Он аккуратно вешает трость на ограждение и поднимает в приветствии ладонь, на губах блуждает растерянная улыбка. Я врезаюсь в него со всего размаху, рассыпая вокруг себя лепестки роз, и обнимаю так крепко, как позволяют силы.
– Ну, ты чего, Дюймовочка? Чего? – чувствую его губы на своей макушке.
– Я соскучилась!
– Глупая, мы теперь навсегда вместе.
Я поднимаю голову, заглядываю в любимые глаза. Их синий свет проникает глубоко в душу. Наша история началась с вражды и обмана,
