Пленница - Ольга Вечная
Мы разговариваем еще час, и я узнаю, что на подпольные бои Адама затащил тогда уже бывший директор школы. Благодаря спорту, Адам выглядел старше своих лет, но до определенного возраста не решался попробовать — слишком рискованно. Уже криминал серьезнее хулиганки, а он пока сомневался. Потом начал встречаться с девочкой, понадобились деньги, и он пошел на это. Мария Васильевна даже знает про тот самый бой. Адам поначалу не хотел участвовать, его отговаривали. Но деньги... он хотел заработать денег, чтобы купить квартиру. Его соперник был, больным на голову психопатом. У него оказалось с собой стекло. Бой не остановили. Савелий был там, но ничего не мог сделать.
- Бог сохранил ему жизнь, - пожимает плечами Мария Васильевна. - Второй шанс — это большая милость.
- На нем нет живого места, - говорю я. - Очень сложный второй шанс.
- Когда он был красавчиком, его любили все. А он выбрал бить людей за деньги.
Она продолжает:
- Однажды какая-нибудь девушка его полюбит и таким. Кстати, что насчет тебя?
- Меня? - от удивления теряюсь. Эти мурашки так и бегают, как их угомонить? - Нет, - быстро мотаю головой, проглатывая вспыхнувшее смущение. - В смысле, я не умею любить. - Прижимаю руку к груди. - Любилка не работает. Я к нему пришла не за этим. Вы, наверное, в курсе, кто я. Вы же ходите в церковь, там, наверное, обсуждают папу. - Она на меня смотрит, и я продолжаю: - На мне никто не хочет жениться. Все только используют. А я использую их.
- Жаль, - вздыхает она, поспешно забирая у меня фотографии и убирая на полку. - Интересно, знаешь что? Та девушка недавно вернулась, я вижу ее в церкви. Спрашивала про Адама.
- Зачем? Его шрам никуда не делся, - отвечаю резко.
- Пути Господни неисповедимы. А за ней грех лежит. Может, их спасение в прощении и принятии друг друга?
Можно подумать. Прото у Адама появился свой отель. Когда у человека есть отель, он, видно, сразу становится симпатичнее.
***
Григорий приезжает к восьми и отвозит нас с Кирой в отель. По пути он много и часто зевает, продолжает дурачиться в привычной манере, но намеков на нас с ним и развлечения при этом доступные — не делает. Заикнись он об этом, пока Адам за решеткой, я бы вцепилась ему в глаза, и видимо, мэрский сын чувствует угрозу.
К концу пути я понимаю, что мне нравится Григорий. В первую очередь тем, что ему глубоко плевать и на моего отца, и на ту землю. Григорий отмывает деньги, и это единственное, что его волнует. Бабло, травка, алкоголь и доступные девушки. Он понятен. Я понимаю, почему Адам ведет с ним дела.
Зайдя в дом, я некоторое время борюсь с желанием оставить Савелию очередное сообщение, на которое он не ответит. Не хочется быть навязчивой, но тревога так больно гложет изнутри.
Мечусь по комнатам.
Одиноко здесь без моего бандита. Уныло, бессмысленно. И небезопасно. Ни вид на море не радует, ни бурно цветущие у крыльца кустовые розы. Кто бы мог подумать, что сердцем Рая является чудовище?
Я варю черный крепкий кофе, выхожу с чашечкой на крыльцо и оглядываю райский дворик, созданный его руками.
Вот только насладиться тишиной, увы, не получается — до меня доносятся шум и крики. Я выглядываю за угол и вижу охранника Илью, он стоит у забора и машет мне подойти.
Оставив чашку на столике, я направляюсь к воротам. Соседи повыходили из домов. В соседнем отеле через дорогу гости забили балконы.
А все потому, что на широкой улице у отеля собралось человек тридцать. С детьми, колясками...
К своему глубочайшему удивлению, я узнаю многих из них.
- Доброе утро. Илья, что происходит?
- У вас тут пикет, Рада Владиславовна. Они требуют видеть Алтая. А ни у него, ни у Иссы телефон не отвечает. Вы можете с ними связаться?
Я округляю глаза, читая надписи на плакатах: «Вор!», «Алтай, верни землю нашим детям!», «Правосудие!!»
Вперед выходят мои шумные тетушки и начинают активно махать, подзывая меня.
- Полицию вызвали? - спрашиваю.
- Они вызывали и полицию, и репортеров с федерального канала. Марат вряд ли что-то сможет сделать. Нужен щелчок по лбу сверху.
- Гадство, - психую я. Какая тварь слила, что его арестовали? Да так быстро. - Черт! Черт!
Илья пожимает плечами. Младенцы ревут. Микроавтобус с репортерами паркуется неподалеку. Июльский воздух стремительно нагревается, в полдень здесь будет ад.
- Рада! Доченька, Рада! - кричат тетушки. - Иди сюда скорее!
- Не пускайте никого на территорию, - выпаливаю я. - У нас гости отдыхают, не стоит им мешать.
Репортеры настраивают камеры. Толпа начинает скандировать слово: «Вор».
- Сейчас что-то придумаю.
Глава 38
Придумываю я следующее: вернуться в дом и вымыть голову.
Леплю патчи под глаза. Давайте, влажные кусочки пластика из супермаркета, у вас есть пять минут, чтобы стереть с моего лица ужас и усталость.
Я всегда боялась толпы, особенно такой. Шаг навстречу этим людям — словно прыжок в кипящую воду.
Достаю приличную одежду. Руки слегка дрожат от перенапряжения. Душа болит, не переставая. Я, может, с ума сошла, что так много на себя беру.
Понятия не имею, какое значение детдомовский пацан, закончивший «университет насилия», вкладывает в понятие «любовница», коей я для него являюсь. Не было времени подробно обсудить тактику во время пикетов. Поэтому придется сделать так, как чувствую.
Быстро сушу волосы, наношу легкий макияж. Облачаюсь в блузку и брюки — мой обычный университетский стиль. Бросаю взгляд в зеркало — сойдет. Усилие воли — и уголки губ послушно дергаются, придавая лицу приветливую гримасу. Спасибо папе, улыбаться я умею в самых болезненных ситуациях.
Я выхожу из дома.
И шагаю к воротам.
Дыхание сбивается, словно я уже пробежала марафон, хотя в действительности сделала десяток шагов.
Впереди не просто толпа — это коллективная ярость, питаемая страхом и незнанием. И я должна, черт возьми, выглядеть как человек, у которого все под контролем.
Вспоминаю, как приезжала к папе на праздники в прекрасный дом, в котором жила его жена и его другие дочери. Я шла с улыбкой, когда внутри все выкручивалось от боли. Я прекрасно знала, что мне придется завтра вернутся к бабушке, а они останутся. Я знала, что мне надо быть милой, иначе не
