Ящер - Галина Валентиновна Чередий
Реальной охоты всхотелось этим жертвам неудавшихся абортов.
В начале лета.
Когда у зверья малышня как раз.
И никто же им и слова против не сказал, по щелчку пальцев вертолетик небольшой подали, любой, бл*дь, каприз за ваши бабки!
Твари.
И мажоры эти, и те, кто ради их бабла хоть на что готов.
Места в вертолете после того, как туда наш тупорылый объект с компанией влез, осталось только одно, и эти дебилы и настаивали чтобы вообще нас не взять с собой.
Пришлось доходчиво объяснить, что тогда внезапно пилот у них может потеряться.
Эти-то уроды неприкасаемые, а он — нифига.
Полетела я, мы с Вороновой монетку бросили, не видя особой разницы кому терпеть матерные высеры от “хозяев жизни” в процессе.
Хотя сейчас думаю, что нужно было ни черта не церемониться и сломать-таки руку пилоту или там приборную панель расхреначить на крайний случай.
Или бошки долбо*бов, что втянули наш объект в это говно, а после того, как вертолет хернулся, тупо свалили, бросив дуру Марину со сломаной ногой тут в лесу.
Пилот наш убился, у меня сотряс, походу, и ребрами приложилась, у Коноваловой нога вон, а мажористым у*банам — хоть бы что.
Так, синяки-царапины, и пока я мозги в кучу после падения собирала, вытаскивала из вертолета Марину, искала из чего бы ей фиксацию для ноги сделать, они по-тихому рассосались, забрав с собой и все винтовки.
Мрази!
— Прости меня, Лиз… — завела по-новой свою песнь раскаяния Коноваловская наследница.
— Прости за все… За то, что я так с вами… Прости!
— Блин, Марина, задолбала!
— отмахнулась от нее я.
Ребра болят, башка трещит, в ушах шум от усилий услышать не летят ли нас спасать и мутит еще адски, а тут она со своими “прости-прости”.
— Лиз, я тебя отблагодарю, клянусь!
Ты ни за что не пожалеешь, что не бросила меня.
— Чем благодарить станешь?
— не выдержала я и позволила себе язвительность.
— Папиными денежками?
Теми самыми, что нам обеспечили по факту попадос в такую задницу?
Бессмысленно сейчас говорить, но времени у нас, походу, море, так почему бы и нет.
— Я со стоном не села — сползла по стволу, садясь с ней рядом.
— Вот какого хера ты такая сука-то по жизни, а, Марин?
Ну неужели самой такое в кайф?
— Ты не поймешь.
— Ну так ты поясни, не все время же ныть тебе.
Как можно тащиться от того, что тебя все ненавидят и в душе желают сдохнуть сто раз на дню?
— А лучше когда тебя вовсе что ли не замечают?
Когда на тебя всем плевать?
Когда ты место пустое для всех?
— Блин, это чего еще за принцип Шапокляк?
Хорошими делами прославиться нельзя, поэтому буду добиваться лавров самого говнистого существа на свете?
Ответить Марина не успела.
Тихо хрустнула ветка, за кустом мелькнуло что-то серое, а через несколько секунд оттуда вышел волк.
Здоровенный такой, куда как больше самой крупной овчарки, какую видела.
Серо-рыжий, с желтыми цепкими глазами, от взгляда которых меня как ступором к месту прибило.
Он повел черным влажным носом и повернулся в сторону вертолета, около которого так и лежало тело пилота.
Из-за кустов появился еще один зверь, чуть помельче, и они вдвоем стали неспешно подбираться к телу.
— Твою же мать!
— резко вскочила, дыханье сбилось, и в глазах потемнело от приступа боли в ребрах.
— А ну пошли вон!
Швырнув первую попавшуюся ветку, я отогнала зверей, но пришло понимание — они вернутся и очень скоро, а дело ведь уже к вечеру.
— Так, Марина, валить нам нужно от вертолета.
— Но я же не могу идти… И нас же искать будут тут!
Нельзя уходить!
— Нельзя оставаться!
Зверье-то на запах скоро попрет, и, прошу прощения за цинизм, надолго им трупа не хватит.
Да и сколько мы без капли воды протянем.
Так что давай двигаться потихоньку к реке, мы ее пролетали за пару минут до того, как упали.
Марина снова принялась скулить, но хоть не выть в голос, а я, запретив себе все эмоции, пошла обратно к вертолету и обыскав обломки, чуть не заорала, отыскав большой нож, потерянный кем-то из поганых сбежавших уродов.
Сил подойти к телу пилота и обыскать его в себе все же не нашла и просто принялась кромсать обшивку кабины, вырезая нужный мне для сооружения волокуши кусок.
Выдрала еще и проводов и продела их в расковырянные острием ножа дырки.
Подтащила это средство передвижения к Марине, помогла ей на него перекатиться с воплем и попыталась сдвинуть, впрягшись.
Чуть не вырубилась в первый момент от того, какой ослепительной болью отреагировали мои ребра.
Перетерпела, продышалась осторожно и потянула снова.
По шажку, по чуть, с матом и скрипом зубов, но мы двинулись от места крушения.
Оглянулась и заметила, как две серые тени снова появились из-за кустов.
У реки мы напились хоть вдоволь, и как будто полегчало.
К тому же, на широкой полоске каменистой отмели нас будет куда как проще заметить, чем в чаще.
Скоро стало смеркаться и быстро свежело, так что пришлось нам жаться друг к другу.
Усталость наступала мне на мозг своей тяжелой ножищей, и я позволила себе немного задремать под бубнение Марины о том, что она своими руками яйца оторвет бросившему ее Вадику, даже без помощи отца обойдется.
Я внутренне ухмылялась.
Злость она получше отчаяния и нытья будет.
Следующий день ничего хорошего не принес.
У нас была вода, и это все плюсы.
Болело у меня все кажется еще сильнее, чем вчера, добавилось еще и головокружение.
У Марины нога сильно распухла и выглядела девушка жутко бледной, но на удивление больше не плакала.
Несколько раз я уже отчетливо слышала звук от движков пролетавших где-то неподалеку вертолетов, что, вполне возможно искали нас.
Но самих воздушных машин видно за деревьями не было, а подать сигнал было нечем.
Следующие сутки прошли так же, разве что Маринка раз потеряла сознание, заставив меня запаниковать.
И мое терпение лопнуло.
— Марин, слушай меня.
Я сейчас пойду обратно к вертолету…
— Лиза..!
— Тшшш!
Я пойду и еще раз все обыщу.
Думаю, у пилота должна быть ракетница или… не знаю… дымовая шашка.
Нам нужно подать сигнал или дела наши пойдут совсем хреново.
— Лиза, нет!
Нет!
Смотри!
—
