Влюбленный без памяти - Ксюша Левина
– И свой ключ от квартиры.
– Ага…
– И ни-ко-му не говори о том, что видела меня. Всё поняла?
– Нель?..
– Тш… вырастешь – поймёшь!
Я щёлкнула девочку по носу и прокралась обратно в свою комнату. А что самое дикое в этой ситуации? Что через десять лет я, а не она, забыла этот вечер.
* * *Ты позвонил и сказал, чтобы сбегала из дома. Ты сказал, что будешь ждать у подъезда. Ты сказал, чтобы была в белом. Я сказала «да».
Сонная Маша принесла мне в спальню старинное кружевное платье, которое вытащила из гардероба отца. Ткань была цвета слоновой кости, и вещь принесли не то на переделку, не то на починку, да так и не забрали ещё несколько лет назад. Мы с Маней частенько это платье таскали по дому, оно выглядело немного потрёпанным, но в целом было винтажно-роскошным, будто со старинной фотографии. Одна беда… мне не по размеру. Слишком длинное, широкое в талии и груди. Я стояла в нём напротив зеркала и выглядела так, будто стащила у мамы наряд, не хватало алых губищ, голубых теней и туфель на пять размеров больше.
– Я исправлю, – пропищала Маша и улыбнулась мне, гордая, что к ней сейчас обратятся, как к профессионалу.
Маня ловко отрезала юбку, укоротив до середины икр. Пояс затянула лентой, оторвала уродливое, покрытое пятнами жабо и рукава-фонарики. Вышло миди-платье, вполне себе ничего.
– Класс! Умница!
– Нель, ты замуж?
– Немножко. Только папе не говори.
– Постараюсь… слушай, ну ты это… ты же вернёшься?
– Ну куда я денусь? Маш, я папу не бросаю, правда.
– И меня?
– И тебя.
– А будет ребёнок?
– Будет.
– А я…
Я села на корточки перед девочкой и внимательно на неё посмотрела. Она боится. Ей страшно. Сейчас мне кажется, что Маша в тот момент со мной попрощалась и ничего больше от меня не ждала. Прошло десять лет, прежде чем я поняла, что уходила тогда навсегда, хоть и обещала обратное. Могла ли что-то изменить? Нет, наверное. Не потому что свой ребёнок роднее маленькой племянницы. А только потому, что не смогла бы я жить с ними всю жизнь: с папенькой и Машей. Слишком мне самой нужна опора, нужна защита, а тут нужно быть наравне со всеми. Нужно помогать папе, помогать Маше и как можно меньше ныть.
– Ничего не изменится, маленькая, правда, – пообещала я, целуя пухлую щёку и утыкаясь лбом в её лоб. – Я позвоню завтра. Хорошо?
– И приедешь?
– Для начала позвоню. Ну… я побежала…
– Пока, – Маша дважды сжала пальчики в прощальном жесте, открыла мне своим ключом дверь и смотрела вслед. Я остановилась на площадке между этажами, посмотрела на неё последний раз и подумала, что навсегда это запомню. Девочку в пижаме на пороге папенькиной квартиры. И свою странную тайную свадьбу.
* * *Ты ждал у подъезда, как и обещал. Я упала в твои руки, спряталась на твой груди, хохоча и вытирая слёзы, долго крепко обнимала, не веря, что происходит. Ты меня кружил, сжимал в руках и целовал в макушку.
– Готова?
– Да, а ты?.. А что твои родители?..
– Ничего, приедем к ним утром, всё будет хорошо. Я тебя краду, прикинь? – Ты поцеловал меня раз, второй, третий, и я вспомнила, как вот так же когда-то в первую встречу отступал. Шаг, второй, третий… Теперь мы уходили вместе. – Давай договоримся, что не пожалеем? – шепнул ты напоследок, усаживая меня в машину.
– Давай… Давай…
Я говорила это и старалась запомнить момент, уверенная, что уж его-то никогда-никогда не забуду. Не укладывалось в голове, что однажды посмотрю на этого красивейшего мужчину и решу, что мне скучно. Не могло быть такого, что он меня обнимет, а я не растаю. Упали бы на землю небеса, если бы я не нашлась, что ему сказать. Ад бы замёрз, если бы внутри меня не стало горячо от одного его внимательного взгляда.
Сидя в машине перед тихим неторжественным ЗАГСом N…го района, который ты выкупил невесть за какие деньги, мы долго не могли оторваться друг от друга, потому что казалось, что обязаны нацеловаться вдоволь до того, как станем женатыми людьми.
Ты меня украл, я была готова всю жизнь петь тебе за это серенады.
В окно машины постучали, и ты через силу от меня оторвался. Женщина в чёрно-белом костюме, с широченной улыбкой на губах постучала пальцем по циферблату наручных часов.
– Ау, голубки…
– Да-да, бежим, – ты отвернулся от женщины и снова меня поцеловал, будто просил «ещё чуть-чуть», а потом, тяжело дыша, посмотрел в глаза и расплылся в улыбке.
– Так тебя люблю, не представляешь!
У меня защипало в горле, потом в глазах, и стало нечем дышать, как от самой трепетной и печальной песни, что может задать настроение на весь день.
– Идём, хочу сказать тебе это чуть позже! – прошептала я и в последний раз поцеловала тебя в губы, потом в щёку.
Мы вышли из машины и побежали к ЗАГСу, а за нашими спинами посмеивался охранник, закрывая дверь. В кармане его форменной куртки торчала бутоньерка, он был нашим свидетелем.
Глава 38. Сейчас
У меня щиплет в горле, потом в глазах, и становится нечем дышать, как от самой трепетной и печальной песни, что может задать настроение на весь день.
– Идём, хочу сказать тебе это чуть позже! – шепчу я и последний раз целую его в губы, потом в щёку.
Мы выходим из машины и идём в аэропорт, а за нашими спинами будто рушится мир. Дрожу всем телом в полнейшем ужасе – боюсь проиграть. У охранника, что стоит по стойке смирно, пищит в нагрудном кармане рация, и я невольно зависаю возле него, думая, что он и все эти люди в аэропорту сейчас могут стать свидетелями моего конца.
– Дорогие Марк и Неля, – как сейчас
