Джудит Гулд - Вспышка. Книга вторая
– К вашему приезду все готово, – проговорил Хамид. – Думаю, вы останетесь довольны. Я прикажу доставить наверх ваши вещи. Для вас подготовлены покои одного из братьев.
Наджиб кивнул.
– А где слуги Элмоаидов?
– На некоторое время их отправили в главный дворец братьев в Абу-Даби. Абдулла позаботился о том, чтобы, кроме нас, здесь никого не было.
Наджиб кивнул.
– Я хотел бы поговорить с ним немедленно, если это возможно.
– Он велел мне привести вас к нему, как только вы приедете. – Хамид показал рукой. – Он в меджлисе. Пойдемте со мной.
Наджиб поднялся вслед за ним по одной из лестниц, затем прошел вдоль антресольной галереи, окружавшей кольцом все фойе, мимо водопада высотой в три этажа, который начинался у самого потолка и струился вниз по граненой стене из гладко отшлифованного белого мрамора с багровыми прожилками и исчезал в сводчатом углублении в белом полу.
Они дошли до места, в котором пересекались четыре одинаковых коридора. Хамид безошибочно свернул в один из них и повел Наджиба по широкому проходу из прохладного мрамора к меджлису. Бесценные восточные ковры скрадывали их шаги, а вдоль прохода стояли современные скульптуры – каждая под индивидуальным световым люком, устроенным в потолке.
Меджлис, или совещательная комната, казалось, уходила в бесконечность. Наджиб прикинул, что она занимает добрую четверть акра, а ее куполообразный потолок уходил вверх на высоту трех этажей. Сквозь витражные стеклянные панели красочно струился неровный свет, круглым лучистым пятном падая на пол. Возле изгибающейся стены, состоящей сплошь из затемненных окон, стоял Абдулла и смотрел вниз на бархатные лужайки. Его полувоенный головной убор в виде платка в зеленую и черную клетку, выглядел совершенно чужеродным посреди этой поразительной роскоши. Руки его были сцеплены за спиной. Заслышав шаги Наджиба, он повернулся и вскинул подбородок. Затем царственным жестом протянул руку, ожидая, что Наджиб, как обычно, прижмется к ней губами.
– Итак, – проговорил Абдулла, – час наконец пробил. – Его хитрые глаза из-под полуопущенных век внимательно следили за реакцией племянника. – По телефону мне показалось, что ты не слишком доволен.
– Я не ожидал такой новости. – Наджиб говорил намеренно вежливо. – После стольких лет она меня даже разочаровала. Как если бы я вдруг понял, что все это пустые хлопоты.
– Нет, ради этой женщины стоило постараться, в этом можно не сомневаться. Присядь, я объясню тебе, почему считаю, что она для нас дороже золота. – Они уселись друг напротив друга на мягкие белые стулья с бирюзовой обивкой, высокими спинками и подлокотниками. Абдулла кивнул в сторону старинного серебряного кофейного сервиза, стоящего на серебряном подносе с витыми ножками. – Не желаешь ли подкрепиться?
Взглянув на кофейный сервиз, Наджиб покачал головой.
– Нет, спасибо, дядя. Я бы предпочел чего-нибудь попрохладнее.
– Попрохладнее? Или покрепче? – Подернутые влагой черные глаза Абдуллы изучали его. – Возможно, ты предпочел бы что-нибудь из спиртного?
Какой-то глубоко запрятанный инстинкт заставил Наджиба покачать головой.
– Нет, на самом деле я бы выпил содовой со льдом, если это не слишком затруднит тебя.
По лицу Абдуллы промелькнула искорка разочарования и исчезла так быстро, что Наджиб едва не пропустил ее. Но он тоже был начеку, поэтому успел понять, что инстинкт его не обманывает: таким образом дядя пытался либо испытать его, либо подстроить ему ловушку. Ведь употребление спиртных напитков – тяжкий грех. Добрые мусульмане не должны употреблять спиртных напитков, это карается законом, хотя ни для кого не секрет, что многие арабы предаются возлияниям в огромных количествах, стоит им оказаться за границей, а кое-кто идет еще дальше, втайне держа у себя дома запасы крепких напитков и вина. Наджиб охотно поспорил бы на половину своего состояния, что где-то в закромах дворца братья Элмоаиды держат винный погреб, который успешно выдержит конкуренцию с винными погребами половины замков в Бордо.
– Вон там, – Абдулла показал на белый шкафчик, покрытый столькими слоями лака, что его блеск не уступал блеску «роллс-ройса». – Там внутри находится то, что неверные, если я не ошибаюсь, называют… «винным баром»? – При этих словах его толстые хитрые губы под жидкой, с проседью, бородкой презрительно скривились.
Поднявшись со стула, Наджиб подошел к шкафчику и распахнул двойные створки. На его губах заиграла невольная улыбка. Он выиграл бы свое пари, даже не выходя из комнаты. Этот шкафчик специальной конструкции с маленькой встроенной раковиной и холодильником представлял собой мечту любого бармена – здесь были напитки на любой, самый взыскательный вкус.
Наджиб взял высокий хрустальный стакан, положил туда немного льда и, налив из сифона содовой, с рассеянным видом вернулся к Абдулле.
Он был рад этой небольшой передышке; она давала ему время поразмыслить об отношении дяди к нему. Дядины нападки стали просто невыносимыми – будто у него на самом деле были основания подозревать, что Наджиб предал его и работает против него – подозрения совершенно смехотворные, но в извращенном сознании Абдуллы такая версия могла, вероятно, казаться правдивой. «Наверное, паранойя – это удел всех революционеров, которые слишком долго ведут борьбу», – подумал Наджиб. Абдулла стал злейшим врагом самому себе. Когда-то он был способен взять на себя ответственность за плохую организацию операций, закончившихся катастрофой, но сейчас во всем винил своих людей. Раньше он был готов прислушиваться к мнению других, сейчас даже к своим ближайшим помощникам и самым верным соратникам относился с недоверием. Прежде в его действиях было какое-то праведное начало, теперь же все они планировались лишь с одной-единственной целью – способствовать его прославлению. Хотя он по-прежнему держал руку на пульсе Ближнего Востока и видел в себе самом единственного возможного спасителя палестинцев, населяющих лагеря для беженцев, люди являлись лишь средством достижения его цели, а единственным желанием и заботой стало достижение власти любой ценой.
Абдулла упивался властью. Он наслаждался ею и совершенно беззастенчиво ею пользовался. Наджиб сделал глоток содовой, решив, что в разговоре ему следует постараться придерживаться нейтрального тона: имея дело с Абдуллой приходилось соблюдать осторожность, тщательно учитывая малейшее изменение его настроения. Он сел на место и взглянул на дядю.
– Как тебе удалось заполучить этот дворец? – спросил он, показывая жестом вокруг.
Проследив взглядом за рукой Наджиба, Абдулла остановил на нем свой взгляд.
– Братья Элмоаиды в течение многих лет не слишком старательно поддерживали наше дело, – самодовольно проговорил он. – Как мне кажется, теперь они решили исправить прошлые ошибки. Я могу пользоваться этим дворцом, когда только захочу. – На лице его появилась слабая улыбка. – Ты не поверишь, какими сговорчивыми они стали.
Стараясь, чтобы голос прозвучал как можно спокойнее, Наджиб как бы между прочим заметил:
– Хамид говорит, что эту женщину, Боралеви, завтра должны привезти сюда.
Абдулла кивнул.
– Ее доставят тем же самолетом, которым улечу я. – Казалось, он просто раздувается от чувства собственной значимости. – Муаммар на недельку пригласил меня в Триполи. Муаммар – один из моих верных сподвижников. А я, разумеется, плачу ему тем же. С самого прихода к власти полковник поддерживает меня.
Наджиб почувствовал, что им начинает овладевать раздражение.
– Ты мог бы предупредить меня заранее, что собираешься уезжать. – Ему не удалось скрыть свое недовольство. – А что, по-твоему, делать мне, пока ее будут держать тут взаперти? Сидеть сложа руки и убивать время в ожидании твоего возвращения? – Он опустил глаза и встряхнул кубики льда в стакане. Затем снова поднял голову. – На случай, если ты запамятовал, хочу тебе напомнить, что у меня есть дела. Не вижу никакого смысла в том, чтобы дожидаться тебя здесь.
– Ах. – Абдулла поднял вверх указательный палец. – Смысл есть. – Он злобно улыбнулся.
Наджиб молча ждал.
– Это испытание. Надеюсь, ты погашаешь это. Наджиб почувствовал, как острая боль пронзила его, на лбу проступил пот. Но внешне он оставался совершенно спокойным. Он покачал головой.
– Прости меня, но я не понимаю. Может быть, ты будешь так добр, что объяснишь мне все.
Абдулла с хитрым видом взглянул на него, облокотившись о резные белые подлокотники.
– Я хочу проверить, не изменился ли ты.
Наджиб разозлился.
– Изменился? О чем ты говоришь?
– Наджиб, будет тебе, – Абдулла примирительно махнул рукой. – Почему ты настаиваешь на том, чтобы мы играли в эти игры? Мы оба прекрасно понимаем, что я имею в виду. Твой западный образ мыслей. То, что твоя богатая жизнь и твое положение в обществе, как я подозреваю, сделали тебя мягкотелым. – Он насмешливо улыбнулся, обнажив выступающие вперед острые нижние зубы. – Настало время мне убедиться в том, что обиды, пережитые тобой в прошлом, по-прежнему адским пламенем бушуют в твоей душе.
