Елена Гайворонская - Наследство
– Тебе придется принимать христианство.
– Ты – верующая?
– Возможно. Почему – нет?
– Тогда девяносто. И убирай ноги.
– Восемьдесят. При условии, что мои ноги смогут лежать на этом столе сколько заблагорассудится, пока я не заимею собственный кабинет.
– Восемьдесят пять, и можешь отстегнуть их и оставить мне на память. Я их на стенку повешу.
– Боюсь смутить визитеров из числа правоверных мусульман. Восемьдесят, или я поищу инвестора из новых русских. Он будет ковырять вилкой в носу, греметь цепями и катать девочек на лимузине по дорожкам отеля.
– А потом тебя найдут с простреленной головой около собственного подъезда. Ничего не напоминает?
– Заткнись!
– Сама заткнись, маленькая засранка! Я мог бы пустить тебя по миру за эти десять лет!
– Неблагодарная свинья! – Нина и впрямь убрала ноги, чтобы вскочить и треснуть ладонью по столу. – Уже три месяца я тащу отель, пока ты ловишь триппер! И еще предлагаю тебе выгодное дело! Знаешь, в чем твоя проблема? Ты до сих пор во власти идиотских стереотипов насчет роли женщины в обществе. Если бы у меня был член, мы бы давно договорились. Только не забудь: это не я, а Алекс едва не завалил дело. И это не он, а я теперь рядом с тобой! И я не виновата, что моя голова сейчас варит лучше его и твоей, вместе взятых.
– Все сказала? – Асим окинул раскрасневшуюся от возмущения девушку взглядом, в котором помимо усмешки мелькнуло нечто похожее на тщательно скрываемое одобрение.
– Из цензурного – да. Желаешь послушать остальное?
– Обойдусь. Итак, восемьдесят пять, и больше чем на «четверку» не рассчитывай. Я деньги не рисую.
– Жмот, – припечатала Нина. – Черт с тобой, я согласна.
– Учти, – Асим предостерегающе поднял палец, – это будет твой бизнес. И только. Если ты проиграешь – лишишься всего. Я больше не дам ни цента.
– В бизнесе я не проигрываю, – язвительно промолвила Нина.
– Ты сумасшедшая девчонка.
Ей показалось, что в темных глазах партнера промелькнуло молчаливое восхищение. Что ж, она не самая прекрасная из женщин, но в деле ей нет равных. Неизвестно, что лучше. Надежда была красива. Но счастливее от этого не стала…
– Едем смотреть участок, – нетерпеливо тряхнула головой Нина.
– Только поведу я.
– С какой стати?
– С такой, – отрезал Асим тоном, не допускающим дискуссий. – На дороге ты ведешь себя по-хамски. Словно для тебя правила не писаны. Мне не нужны неприятности с дорожной полицией.
– Вздор! – вскинулась Нина. – Я вожу нормально. Почему-то когда мужики меня подрезают, это нормально. А если я делаю то же самое – криминал.
– Я не собираюсь спорить, – отчеканил Асим. – Или мы едем на моей машине, или не едем вообще.
– Хорошо. Если тебе так хочется, можешь лезть в водительское кресло. Меня учили уступать места людям преклонного возраста.
– А меня – воспитывать непослушных детей ремешком пониже спины. Так что замолчи, а то у меня уже руки чешутся.
– Бедняга, – посочувствовала Нина. – Но я бы не советовала делать это здесь. Брюки могут упасть. А вдруг в этот момент кто-то войдет? Представляешь, что про нас подумают?!
Дрр-рень! – вклинился телефон.
– Да! – выпалил Асим, тут же переходя на турецкий, взглядом попросив Нину выйти.
Нина подкралась к двери и резко ее отворила. В коридоре стояла добрая половина персонала с огоньками нездорового любопытства в черных глазах.
– В чем дело?! – поинтересовалась Нина.
Тотчас нестройный хор принялся путано излагать неотложные причины, по которым каждый был вынужден находиться именно сейчас и именно здесь. Наиболее убедительна была секретарша, притащившая на подпись какие-то бумажки. Ей Нина сделала знак остаться, а остальным пригрозила суровым наказанием, и коридор опустел в долю секунды.
– Диктофон, живо! – прошептала Нина, прикрывая дверь в кабинет, из которого доносились рубленые фразы.
Выскочив за ворота, Нина сделала знак местному пацану в пропылившейся рубахе, скучавшему в тени чахлого придорожного деревца, ожидая возможности подработать на разных мелких поручениях.
– Что мадам пожелает?
– Слушай. – Она вытащила из кармана маленький черный диктофон, щелкнула кнопкой. – Переведи.
– «Можете подавать в суд, – монотонно, словно диктор «Новостей», забавно коверкая русские слова, забубнил мальчишка. – Вы, как адвокат, должны знать наши законы. Только дом и небольшой пожизненный… как это… «rent»…»
– Рента?
– Точно… «Этот развод нужен ей, а не мне…»
– Раз-вод? – почти по буквам протянула Нина. – Ты уверен?
– Абсолютно, – кивнул пацан.
– Ладно, свободен. – Нина сунула пареньку долларовую бумажку, и тот, удовлетворенно поскребя в затылке, отправился обратно на свой дежурный пост – под дерево.
– Надо же… – покачав головой, задумчиво произнесла Нина и улыбнулась своим мыслям.
Неожиданно она поймала на себе чей-то пристальный взгляд. Нахмурившись, она моментально спрятала диктофон и обернулась.
По другую сторону шоссе, в тени цветочного ларька, стоял коренастый старик, с густыми волосами цвета талого снега и такими же усами. Поняв, что его заметили, старик вышел из тени и еще несколько секунд разглядывал Нину откровенно и бесцеремонно, будто неведомую зверушку в зоопарке. А затем, махнув пробегавшему мимо, на миг притормозившему рейсовому автобусу, запрыгнул внутрь. Но даже сквозь пыльное стекло Нина чувствовала удалявшийся взгляд незнакомца.
«Придурок какой-то, – раздраженно подумала Нина. – Белые тапки пора заказывать, а все туда же… Старый извращенец».
Из ворот, коротко посигналив, выехал черный «БМВ» Асима.
Конкурс проектов, запущенный в Интернет, превзошел все ожидания. Уже через месяц Нина внимательно разглядывала всевозможные вариации на тему будущего гостиничного комплекса. Каждый день на сайт сбрасывались сотни новых вариантов. К концу недели у Нины рябило в глазах, по похолодевшему осеннему небу плыли белые макеты, а вечером стоило закрыть глаза, как начинали скакать, наслаиваясь друг на друга, здания в стиле сурового классицизма, вычурного рококо, аскетичного постмодерна.
– О, черт, – прошептала Нина, чувствуя, как голова начинает раскалываться от свежей порции вариантов. Она нащупала сигареты, попросила секретаршу сварить кофе покрепче и, откидываясь на спинку, с наслаждением зажмурилась.
– Ну, как? Тяжко бремя власти?
Разумеется, это Асим. Ей не нужно открывать глаз, можно даже не слышать голоса, чтобы догадаться о его присутствии. Достаточно звука приближающихся шагов, характерного скрипа дверной ручки. От прикосновения Асима она скрипела как-то особенно. Еще в детстве Нина безошибочно угадывала шаги родителей за входной дверью. За очень толстой дверью, сквозь которую почти не проникали посторонние шорохи.
