Первозданная - De Ojos Verdes
Мне так больно, Господи. Так больно…
Исступленно отталкиваю ставшее тяжким бременем мужское тело и проворно спрыгиваю, убегая от Торгома.
Туфли причиняют дискомфорт, я сбрасываю их, чтобы скорее убраться отсюда. И, ничего не видя перед собой из-за стойкой пелены, вылетаю на улицу, буквально скатываясь со ступенек босыми ногами.
— Вам помочь?
Оборачиваюсь на предложение, еле узнав в парнишке того самого работника, которому одолжила салфетки.
Благослови тебя Боже… Как ты вовремя…
— Здесь есть такси? — срывающимся голосом. — Мне срочно надо уехать!
— Да, за воротами. Я провожу.
Очень быстрым шагом покидаю территорию усадьбы и влетаю в салон машины, дверь которой передо мной учтиво открывает тот же швейцар. Ничего не соображаю. Только уехать поскорее, забиться куда-нибудь, чтобы свободно утопиться в унижении…
Предательское слабоволие! Как же я посмела так пасть, считая откровение победой! Почему не допустила мысль, что он разгромит меня?! Глупая! Глупая! Тысячи раз глупая! С кем ты тягалась…
Как там говорили? У каждого наркомана своя история, в начале которой его что-то сломало? Чувствую себя именно наркоманкой, очередной раз обещающей завязать. Прекрасно знающей, чем чревата эта зависимость, но вновь отдающейся потребности, погубившей меня.
Не помню, как назвала адрес, как мы доехали, как расплатилась перечислением на карту. Это всё отдаленными нереальными картинками мелькало в голове, когда, встав перед новостройкой, я расхохоталась, поняв, что оставила сумку с ключами в зале.
Лучшее завершение столь незабываемого дня…
Глава 21
«Я столько слов для тебя храню,
А до этого дня молчу, грублю, хамлю.
Мне кажется, нас ждёт полёт,
Который для двоих как бездны водород…» Неизвестный автор
Сидя на скамейке, окидываю безразличным взглядом пустой двор. Время перевалило за полночь, и это нормально, что на улице безлюдно. Кроме того, здесь ещё и половина квартир не обжита. Комплекс сдали совсем недавно, а знакомый брокер помог оформить документы на ипотеку очень оперативно. Выбора просто не было, я не могла вернуться в дом дяди, стесняя их, как и раньше. Пришлось просить двоюродного брата стать гарантом, без которого двухкомнатное жилище мне светило было только из ближайшей галактики.
Ветер обдувает кожу, и мне становится холодно. Но продолжаю упрямо раскачиваться, не собираясь вставать.
Я очень надеялась, что Луиза и Роберт привезут мои вещи, только не была уверена в том, что они знают мой адрес. А как узнают — понятия не имею. Мой старый смартфон разрядился десять минут назад, и, пожалуй, я поспешила, когда объявила логическое завершение дня перед дверью подъезда. Всегда может быть хуже. Всегда.
Жаль, что я до сих пор не видела своих немногочисленных соседей, не подружилась ни с одной семьей. Некому было доверить хранение запасных ключей. Правда, у Эдгара они были. Но Брат вернется только к завтрашнему вечеру.
Обхватываю себя руками, чувствуя озноб. Вообще-то, на улице не так уж и прохладно. Во всём виновато моё моральное состояние и характерный для района колючий ветер.
Опускаю голову, продолжая раскачиваться. Волосы падают на лицо, закрывая от внешнего мира. Это создает мнимое ощущение защищенности, будто я в коконе и недосягаема. Как в детстве. Я в домике.
Все же, странная штука, эта наша жизнь. Она как бы одна, а сценариев на квадратный метр — тысячи непохожих. Точно так же, если взять любую картину и повесить на стене, попросив каждого прохожего описать, что на ней изображено, мы получим миллионы различных интерпретаций. Отсутствие идентичности. Никогда не будет два одинаковых рассказа. Детали всегда будут отличны.
В моем возрасте и с моей национальной принадлежностью, пожалуй, я уже должна была иметь минимум двоих детей. Причем, школьного возраста. Выйти замуж, наладить быт, крутиться белкой в колесе. Работать, конечно же. Может, родить третьего. Это ведь стереотипная роль, уготованная мне ещё предками. Циркулирующая по венам в составе ДНК.
Совру, если скажу, что таких вариантов не рассматривала. Я же девочка. Я люблю детей. Я хочу быть любимой.
Но на пути мне не встречались мужчины, с которыми я желала бы воплотить этот замысел. И такое бывает.
Вроде, не уродина. Не совсем глупа, как могло сегодня показаться. Особых вредных привычек — кроме язвительности, которую рождают единицы людей, — не имею. Работаю, совершенствуюсь… Никому не мешаю. Наверное.
Что же я такого сделала в прошлых перерождениях, что в этом своём воплощении, будучи просто девушкой по имени Адамян Сатэ, вынуждена прогибаться под тяжестью дум в первом часу ночи на скамье пустынного двора? Без обуви, с потекшим макияжем. Продрогшая, уставшая, растерзанная?
Пардон, не так. Что же я сделала, чтобы заслужить роковую любовь в лице мужчины, который меня просто хочет. Без всяких ненужных ему последствий.
А, вновь пардон. Хотел. Больше не хочет. Зачем ему такая увесистая ответственность — я со своими моногамными замашками. Вон, сколько полигамных девиц среди него. Современных, без последствий. Красивых, сногсшибательных, легких, без груза богатого внутреннего мира.
Усмехаюсь. Я, правда, когда переезжала, нисколечко не понимала, что Армения тоже продвинута в этом плане. Это я осталась старомодной.
Блокирую все мысли об Адонце, иначе могу разрыдаться вновь, и это добьет меня. Не хочу вспоминать о своем сегодняшнем падении. Могу только надеяться, что об этом никто не узнает. Как ни крути, Торгом порядочный человек.
Я выживу. Как-нибудь соберу себя. Я сильная.
Повторяю эти слова, словно мантру.
Раз за разом.
Визг тормозов рассекает ночную тишину, и я морщусь, неприятно ежась. Вот зачем так водить, а?
Продолжаю раскачиваться, никак не реагируя на громкий хлопок закрываемой двери. Но когда до ушей доносится стук от резких шагов, вскидываю голову.
И тут же вскакиваю, бросаясь прочь. Не соображая, что делаю себе хуже, почти раздирая босые пятки. Добираюсь до детского футбольного поля, огороженного невысокой деревянной стеной. Недолго думая, закидываю ногу, игнорируя треск разрывающейся ткани в районе выреза. Спрыгиваю и бегу дальше.
Я действительно не отдаю себе отчета в том, насколько это глупо выглядит со стороны. Инстинкт самосохранения велит мне держаться подальше от Адонца, следующего за мной.
Я не хочу его видеть! Не хочу!
Падаю ничком на траву, запутавшись в длинном подоле. Издаю нечеловеческий вопль отчаяния, впадая в бешенство от своего везения.
Меня бережно переворачивают, молча осматривая на предмет сохранности всех конечностей.
— Я просто не верю своим глазам! — шипит злобно, прощупывая ноги
