Тяжелая корона (ЛП) - Ларк Софи

Прямо сейчас она на самом верхнем этаже, вероятно, вытирает пыль в музыкальной комнате. Представляя это яркое, солнечное пространство, с его слабым запахом цветочных духов, я вздрагиваю. Себастьян привел меня в комнату своей матери, в самое дорогое сердцу место в этом доме. Он ничего от меня не утаивал. Он делился всем с самого начала.

Хотела бы я сделать тоже самое.

Я намеревалась выйти через парадную дверь, но теперь пересматриваю этот план. Я одета в пижаму в цветочек. Конечно, на улицах Чикаго происходили гораздо более странные вещи, но мне не нравится разгуливать босиком.

Двигаясь как можно тише по скрипучей лестнице, я поднимаюсь на второй этаж, где расположено большинство спален. Во время моего визита в комнату Себастьяна я увидела, что все братья и сестра Галло все еще сохраняют детские спальни, почти в том же состоянии, в каком они были, когда все они жили дома.

Я ищу комнату, которая принадлежала Аиде Галло.

Я до сих пор не встречалась с ней лично, поскольку мой отец не хотел, чтобы Гриффины присутствовали на свадьбе. Теперь я понимаю, что он запретил им, чтобы сохранить перевес в свою пользу. Я полагаю, он не хотел совершать ту же ошибку, из-за которой погиб Коля Кристофф, нападая сразу на обе семьи. Интересно, достаточно ли он заблуждается, чтобы поверить, что Гриффины заключат с ним союз после того, как он нарушил клятву крови с их ближайшими союзниками, или он просто думает, что будет легче сражаться с ними по очереди.

Я надеюсь, что он никогда не узнает. Я надеюсь, что Себастьян сокрушит его раз и навсегда, еще до того, как у него появится возможность помериться силами с Гриффинами.

Но я не могу думать об этом сейчас. Я должна закончить свой побег.

Я проскальзываю в спальню рядом с комнатой Себа, самую маленькую в доме.

Вы бы никогда не догадались, что эта комната принадлежала единственной дочери Галло, в ней нет ничего откровенно женственного. Судя по потертостям и вмятинам на стенах и заделанной дыре с обратной стороны двери, это больше похоже на то, что здесь жил тасманский дьявол. У кровати отломана одна ножка, на ее место вставлена перевернутая коробка из-под молока, чтобы рама оставалась в вертикальном положении. Стена слева от меня увешана скрепленными обложками альбомов, а на стене справа — украденный уличный знак с улицы Хью Хефнера. Указывает ли это на то, что Аида была фанаткой, или чувствовала, что Хефнер не заслуживает знака, я не могла догадаться.

Я видела Аиду и ее мужа Каллума Гриффина в ночь аукциона свиданий. Они сидели за одним столиком с Себом. Я отвлеклась, глядя на Себастьяна, но, несмотря на это, Аида обладала своего рода неестественной энергией, которая притягивала взгляд в ее сторону. Я чувствую это сейчас в этой комнате, как заряд, оставшийся в воздухе после грозы.

Я думала, что когда мы с ней наконец встретимся, то будем подругами. Может быть, даже как сестры.

Вместо этого она возненавидит меня, как и положено всем Галло. Она сирота из-за меня.

Я открываю ее шкаф. Большая часть ее одежды убрана, но несколько футболок все еще свисают с кривых вешалок, а пара грязных старых кроссовок свалена в кучу в углу. Как ни странно, один кроссовок намного грязнее другого.

Я надела старую футболку, порванную на плече, и потрепанные Converse. Они слишком маленькие, Аида не гигант, как я. Но это лучше, чем ничего. Придется обойтись пижамными штанами, потому что шорт она не оставила.

Разобравшись с этим, я высовываю голову за дверь и прислушиваюсь, не идет ли Грета. Она все еще на верхнем этаже, напевая «Любовь нельзя торопить», пока убирается. Я спешу обратно вниз по лестнице, стараясь не наступать на середину, где скрипит сильнее всего.

Я собираюсь направиться к входной двери, когда вспоминаю, что у Галло под домом целый гараж, забитый машинами. Себастьян не включил его в тур, но он рассказал мне об увлечении брата Неро всем механическим. На самом деле, вероятно, поэтому в моей камере всегда слегка пахло бензином, должно быть, она находилась прямо под гаражом.

Спускаясь по лестнице, я дрожу от страха. Не совсем приятно было сидеть там взаперти. Ну… за несколькими исключениями.

Я делаю один неверный поворот, который приводит меня к какому-то хранилищу, а затем я возвращаюсь по своим следам и нахожу гараж.

Здесь хорошо освещено и безупречно чисто, каждый инструмент аккуратно разложен на своем месте. Здесь есть дюжина отдельных мест, в большинстве из которых стоят старинные автомобили или мотоциклы.

Я не умею ездить на механике, и у меня нет никакого интереса пытаться разобраться в Мустанге, который старше меня. Поэтому я с облегчением вижу, что здесь же припаркован совершенно нормальный BMW. Я открываю дверь, молясь, чтобы ключи были в замке зажигания. Вместо этого я нахожу их в подстаканнике.

Я опускаюсь на мягкое кожаное сиденье, древесно-цитрусовый аромат наполняет мои ноздри. Я замираю с руками на руле, понимая, что забралась в машину Энцо Галло. Я помню этот одеколон. В ней живо воссоздается образ выдающегося пожилого мужчины в прекрасном костюме, с шокирующими седыми прядями в темных волосах. Я помню, как от его улыбки приподнимались уголки усов, а густые брови опускались на глаза. Он улыбался, когда покупал мне рояль для моей новой квартиры. Квартира, в которой я должна была остаться с Себастьяном…

Моя рука дрожит, когда я вставляю ключи в замок зажигания. Я завожу ее, дверь гаража автоматически открывается, позволяя мне выехать на улицу.

Я не уверена, куда ехать.

Адриан может быть сейчас где угодно, то же самое с Себастьяном и моим отцом.

Единственное, о чем я могу думать, это направиться к дому моего отца.

Я не считаю его больше моим домом. С самого начала я никогда не чувствовала себя в нем, как дома. Когда я уходила, у меня не было намерения когда-либо возвращаться.

Ехать обратно к тому дому хуже, чем спускаться по лестнице к камере.

Тихая, усаженная деревьями улица не кажется мне привлекательной. Она наполняет меня страхом, как будто ее ухоженное совершенство — признак коррупции, скрывающейся в конце за высокими каменными стенами моего отца.

Я планировала подъехать к одному из соседских домов, чтобы спрятаться и переждать. Вместо этого мне приходится схватить солнцезащитные очки, надеть их и опустить солнцезащитный козырек, потому что я вижу, что Эскалейд Родиона едет прямо на меня. Я не могу остановить машину или развернуться, уже слишком поздно, он заметит, если я сделаю хоть что-то, кроме того, что продолжу ехать с постоянной скоростью.

Эта пытка приближается все ближе и ближе. Наши машины проедут мимо, между нами всего пара футов. Я не могу решить, посмотреть на его машину или держать глаза прямо перед собой.

Невозможно не смотреть.

К моему удивлению, я вижу своего брата Адриана за рулем, а Родион сидит на пассажирском сиденье. Они что-то вбивают в навигатор, поэтому не смотрят по сторонам, когда наши машины проезжают мимо.

Я сворачиваю на следующую подъездную дорожку, мое сердце бешено колотится о грудину.

Я знаю, где сейчас мой брат, но я, черт возьми, не знаю, как я собираюсь с ним разговаривать, когда рядом охотничья собака с дробовиком.

Я делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Затем, когда я думаю, что они достаточно далеко, чтобы не заметить, я выезжаю задним ходом и следую за ними.

Слежка за другой машиной действует на нервы. Если я подъеду слишком близко, они обязательно заметят. Но если я отстану, я потеряю их на следующем светофоре или когда они свернут за угол.

Если бы Родион был за рулем, он наверняка постоянно замечал бы BMW в зеркале заднего вида. К счастью, мой брат менее опытен и менее наблюдателен.

Почему Адриан за рулем, вопрос сам по себе. Озадаченная, я могу только следовать за ними, пока они направляются к Старому городу.

Наконец, Эскалейд подъезжает к бордюру. Я тоже останавливаюсь, пряча свою машину за фургоном доставки. Мне приходится перебраться на пассажирское сиденье, чтобы я могла видеть, что, черт возьми, происходит.