Простые истины - Алина Аркади

‒ Миллион, Арсений Олегович. Или мы подписываем соглашение здесь и сейчас, или, ‒ перегибаюсь через стол, понизив голос, ‒ уже через неделю ты будешь сожалеть о том, что связался со мной.

Сеня раздавлен и потерян, ползает взглядом по присутствующим, ища поддержки адвокатов, которые молча ожидают решения клиента. Повторно заглядывает в папку, бегло просматривает бумаги и фото. Молчание затягивается, обстановка накалена, и все присутствующие готовы подтолкнуть Пронина в своём решении.

‒ Согласен, ‒ хрипит. ‒ Я согласен.

‒ Но Арсений Олегович…

‒ Заткнись! ‒ Сеня рявкает на адвоката. ‒ Миллион.

Полчаса на изменение соглашения и подписи сторон, недовольство адвокатов и кряхтение Пронина. Икрем и Красовский не задают вопросов, соглашаясь с озвученными условиями. Мы ничего не теряем, откупившись мизерной суммой. Провожаю делегацию к дверям лифта, улыбаюсь, словно ошалелый, ещё больше нервируя Сеню и его свиту.

‒ Где ты это взял? ‒ Арсений придерживает рукой дверь лифта, бросая вопрос напоследок.

‒ Я тебя предупреждал ‒ месть обманутой женщины страшна.

Створки медленно закрываются, скрывая от меня человека, который лишь сейчас осознал, насколько фатальную ошибку совершил, потеряв всё. Невероятное количество усилий, времени и лжи пошли насмарку. Нельзя недооценивать женщину, которая ради мужчины пожертвовала всем.

‒ Серёга, ну ты даёшь! ‒ Наконец-то Красовский получил возможность не сдерживаясь выплеснуть эмоции. ‒ Когда ты озвучил новую сумму, дар речи пропал. Ещё позавчера сожалели, что придётся Пронину отстегнуть такую сумму, а сегодня, можно сказать, лёгким испугом отделались.

‒ Нигматуллович, что было в папке? ‒ Икрем задаёт вопрос по существу, понимая, что синий прямоугольник сохранил нам значительную часть средств.

‒ Не так давно Сеня с Полиной попали в аварию. За рулём был он, пьяный, сбил человека. Засунул за руль Полину, чтобы избежать наказания, но фото с камер наблюдения, составленный протокол и показания свидетелей сохранились. Откупился, замял дело. Но ты же понимаешь, Икрем, если грамотно раскрутить это дело, подтянуть нужных людей и устроить резонанс, реального наказания Пронину не избежать.

‒ Где взял?

‒ Полина позавчера принесла. Сеня не только скрыл от неё факт наличия законной жены и детей, но и отказался делиться. Она без сожалений его слила.

‒ И только? ‒ удивляется Игнат. Он прекрасно знает, что моя бывшая жена ничего не делает просто так.

‒ Планировала, что явка с повинной будет воспринята мною как извинения и я предоставлю ей возможность снова стать Алиловой.

‒ А ты? ‒ интересуется адвокат, в глазах которого загорается недобрый огонёк. Икрем не терпит, когда дела, которые он ведёт, не имеют логического завершения и, соответственно, оплаты.

‒ А я прошу тебя завтра съездить в ЗАГС и получить моё свидетельство о разводе. Оно должно быть у меня к обеду.

‒ Будет исполнено, ‒ мысленно Икрем злорадствует, как и все, кому никогда не импонировала Полина.

Удовлетворённый результатом сегодняшней встречи, быстро собирается, чтобы покинуть нас с Игнатом и отправиться в суд.

‒ К чему такая срочность? ‒ Теперь, когда мы остались вдвоём, друг имеет возможность открыто расспрашивать о личных планах.

‒ В понедельник мне был выставлен ряд условий. Понимаешь кем. ‒ Сухой кивок Красовского позволяет продолжать без имён. ‒ Основное и главное ‒ моя свобода, подтверждённая документально.

‒ И тут я её понимаю. Неприятно, когда за спиной маячит тень жены, почти бывшей, но по факту законной.

‒ В понедельник я оказался в неприятной ситуации, когда Яна, приехав ко мне, застала посреди гостиной полуголую Полину. ‒ Лицо Игната вытягивается. ‒ Яна умная, наблюдательная, сразу поняла, что это лишь жалкая попытка бывшей женщины вернуть моё расположение, но очков мне это не прибавило, как ты понимаешь. Поэтому молча согласился на все аргументы, брошенные в меня, и приступил к их исполнению. Первый ‒ развод, остальное в процессе.

‒ Нина сказала, что Яна между делом обмолвилась ‒ с момента её отъезда ты ни разу не позвонил.

‒ Завтра поеду лично с доказательством своей свободы.

‒ Отлично придумал. Вот только не позвонил ты, а претензия прилетела мне. Улавливаешь связь? Сам говорил: не отпускай свою женщину дольше, чем на два дня.

Смотрю на озадаченного друга и не могу сдержать смех. Вероятно, мы попали, и теперь оплошность одного автоматически отразится на другом.

‒ Смешно ему, ‒ бурчит Красовский, поднимаясь, ‒ а я вчера весь вечер выслушивал недовольство жены. Так что, будь добр, определяйся и выполняй условия.

‒ Определился. Завтра исправлюсь. Уеду, как только Икрем привезёт свидетельство. Вернусь… не знаю, когда вернусь.

‒ Желательно, не один, иначе в мою квартиру, где всегда вкусно пахнет едой, тебе вход заказан.

‒ Понял.

Промах. Снова. С трудом сдерживался, чтобы не набрать Яну, потому как, услышав её голос, незамедлительно бы сорвался в Тверь. Даже не предполагал, что, оставшись в одиночестве, готов буду выть от тоски по ней. Пустая квартира стала холодной и неприятной без этих зелёных глаз и хрупкого тела.

Икрем привозит свидетельство в два, получая в ответ моё недовольное рычание. От Яны меня отделяют пара часов и сто восемьдесят километров. Так мало, если исходить из цифры, и так много, если в конце пути тебя ждёт та, что является смыслом.

На выезде из Москвы попадаю в пробку и готов руками растолкать автомобили, которые медленно ползут друг за другом со скоростью раненой улитки.

Въезжаю во двор, сразу замечая Мишку, который носится с пацанами на площадке. Выхожу из машины и несколько минут наблюдаю за ребёнком, который совсем скоро станет и моим тоже. Увидев меня, несётся, расставив руки.

‒ Привет, Серёжа! А мама дома, ужин готовит. Ты надолго?

‒ Не знаю, ‒ не даю конкретных формулировок, потому что не могу предположить каким будет решение Яны. ‒ Мама решит.

‒ Хорошо, что ты приехал. Она заболела.

‒ Как ты это понял?

‒ Мама грустная, а вчера я слышал, как она плакала,