подарок для бывшего (СИ) - Романовская Ирина
– Это просто невозможно. Так не бывает. Фантастика. – Чудом до моих ушей доносится тихое бормотание Кости.
Его ресницы подрагивают, брови хмурятся. Он часто моргает и шумно сглатывает. На шее и висках проступают едва заметные капли пота.
Он волнуется?
Неожиданно Воронцов срывает растущий рядом большой тюльпан и осторожно протягивает его Женечке. Делает это очень медленно и без резких движений, чтобы не испугать ребенка. Но дочь не спешит принимать подарок от незнакомца. Она вообще не обращает никакого внимания на присевшего неподалеку большого мужчину. Женька полностью увлечена уничтожением живой растительности на высокой бетонной клумбе.
Мужчина раздосадовано поджимает губы и опускает руку. Задумавшись, он вертит сорванный цветок меж пальцев.
– Как так получилось, Вер? – Костя поднимает вверх голову и смотрит на меня глазами, полными слез, – Как у тебя получилась она? Как?
– В смысле? Кость, ты же умный мужик. Не знаешь как дети на свет появляются? Выносила и родила. – Слегка одергиваю Женечку, чтобы она вспомнила, что родная мать стоит рядом и видит все, что делает хулиганка-дочь. – Хватит обрывать цветы, Жень. Нам пора идти к дяде-доктору.
– Нет, я не об этом, Вер.
Воронцов встает на ноги и делает шаг ко мне. Я пячусь назад. Нельзя подпускать мужчину близко. Категорически нельзя.
– Ты же потеряла тогда ребенка в больнице.
– Совсем с ума сошел? Никого я не теряла. Ты это знал бы, если бы позвонил в тот день или приехал.
– Я приезжал. На следующий день примчался прямо к тебе домой, а потом в больницу. Там мне сказали, что у тебя случилось кровотечение и спасти ребенка не удалось.
– Что за бред, Воронцов? Никого я не теряла. Вот, – киваю головой в сторону дочери, – живое тому доказательство.
Я закипаю от абсурдного рассказа Кости. Если бы он приезжал, то я бы точно знала об этом.
Он врет. Бессовестно лжет, глядя мне в глаза. Он должен врать. По-другому я отказываюсь принимать его слова.
А что если он говорит правду?
В голове каша и сумбур.
Маленькие пальчики дочери сильнее сжимают руку, мгновенно остужая мой пыл. Именно ради нее я и держусь.
– Солнышко, смотри вперед и поднимай ножки. Надо подняться вверх по ступенькам. Нас доктор уже заждался. Прощай, Константин.
– Нет. – громко командует Воронцов и преграждает нам с дочерью путь.
Если бы взглядом можно было метать молнии, то я бы сделала это прямо сейчас. Смотрю разгневанно на Константина и обхожу его сбоку.
– Вер, подожди. – уже без приказного тона, спокойным голосом просит Костя. Добавляя тут же волшебное слово: – Пожалуйста.
– Нам не о чем с тобой разговаривать, Кость.
Неспешно поднимаемся с дочерью на первые две ступеньки. За моей спиной по пятам следует взрослый, высокий, мускулистый мужчина, который пытается выпросить у меня несколько минут.
– Я понимаю, Вер. Я все прекрасно понимаю. Я – козел, дурак, гад и так далее. Ты имеешь полное право на меня злиться. А также ненавидеть, презирать и проклинать. Но, пожалуйста, Вер, поговори со мной сейчас.
Мимо проходят какие-то работники больницы и странно на нас оглядываются. Ежусь от повышенного внимания.
– Нет. – вновь озвучиваю свой решительный отказ. – Время для разговоров было два года назад, но ты не захотел меня слышать. Теперь же не хочу я.
– Вера!
Воронцов хватает меня за руку, когда я намереваюсь скрыться за пластиковой дверью больницы. Сдавливает мое запястье, но контролирует силу нажима. Мне не больно, но руку выдернуть из захвата не выходит.
– Пусти. – Шиплю я словно змея, пропуская медсестру с железным контейнером.
– Нет. – Костя настаивает на своем.
– Вер, все в порядке? Помощь нужна? – окрикивает меня бывший одногруппник. Они с Катей уже поднимаются по ступенькам ко входу в хирургическое отделение детской больницы.
От окрика в мою сторону Костя таки отпускает мое запястье.
– Извини, – произносит он тихо.
– Кать, заберите Женю, пожалуйста, и идите на нужный этаж. Я догоню вас.
Катя и Семен внимательно смотрят на нас Воронцовым, подходя ближе. Подруга сразу же узнает мужчину, стоящего напротив меня. Она единственная знает нашу с Костей историю от начала и до конца.
Подойдя вплотную Катька громко переспрашивает:
– Может охрану вызвать, Вер? Точно все в порядке?
Знала бы моя Катюша как я себя в данный момент чувствую, то ни за что бы не оставила меня один на один с Константином.
Меня душит обида. Меня раздирает гнев. Меня разрывает на мелкие ошметки, от того что Костя ворвался в мою жизнь именно тогда, когда я была не готова. Я хочу рвать и метать, хочу выплеснуть на стоящего рядом мужчину все, что болезненным камнем лежит на сердце.
Два года назад я бы наверняка устроила целое трагическое представление на всю округу. Обвинила бы Воронцова во всех смертных грехах, приплела бы и того, чего на самом деле не было. Просто, чтобы сделать ему больно. Чтобы ему хоть на секунду стало больнее, чем мне. Но сегодня…
Сегодня я молча проглатываю комок нецензурной брани, который вертится на языке, и спокойным голосом прошу:
– Отпусти меня, Кость, – устало опускаю глаза в пол. Я топчусь на месте. Не знаю куда девать собственные руки, когда нет рядом дочери. – Не время и не место выяснять отношения. Да и вообще, нет между нами нет никаких отношений. Все закончилось в ту самую ночь.
– А
моя
дочь? – то с каким нажимом он выделяет местоимение «моя» заставляет меня горько усмехнуться. Поверил наконец-то? Всего-то два года спустя.
– У меня нет времени сейчас это обсуждать. Меня ждет врач. – Я делаю широкий шаг к двери.
– Я помогу! – Костя следует за мной.
– Нет.
– Я не спрашиваю, Вера. Я утверждаю. Пошли. Не спрашивая моего разрешения, Воронцов сгребает мою ладонь в свою большую руку. В местах, где наша кожа соприкасается, начинает покалывать иголками. Давно забытые чувства будоражат кровь. Пока я зависаю в забытых ощущениях, глядя на наши переплетенные пальцы, Костя уверенным шагом тянет нас внутрь здания.
– Куда дальше?
– Направо – там лифт. Потом на третий этаж и налево. – На автопилоте отвечаю я, все еще концентрируя внимание на наших скрепленных руках.
Молча стоим у дверей лифта и ждем пока он приедет на первый этаж. Меня потряхивает от случившегося. Я не планировала ничего подобного.
Большой палец правой руки мужчины медленно начинает поглаживать тыльную сторону моей ладони.
– Не трясись, Вер. Все будет хорошо. Я рядом. Сейчас узнаем у врача в каком состоянии твой брат и будем решать, как быть дальше. Если потребуется, то перевезем его в частную клинику и продолжим лечение там.
***
– Верка, что-то быстро ты его простила, не находишь? – спрашивает Катя, когда мы сидим на лавке у больничного отделения. – Он только сегодня появился в твоей жизни, а ты уже растаяла.
– Не говори ерунды. Никого я не простила. – шепчу, наклоняясь к детской коляске.
Когда мы прибыли в больницу, оказалось что лечащего врача Артема вызвали в срочном порядке на экстренную операцию. Поэтому мы ждем, когда он освободиться.
Остальной персонал больницы отказывается с нами разговаривать без него о дальнейших прогнозах по поводу его же пациента. К тому же Евгений Петрович – зав отделением, выше его не прыгнешь, как говорится.
Единственное, что нам сообщила дежурная медсестра – это, что состояние Артема стабилизировали, кризис миновал. В палату к брату меня не пустили, не положено по правилам.
Осторожно накрываю небольшим пледом, уснувшую в коляске, дочь. На улице поднялся ветер и я опасаюсь, чтобы Женечку не продуло.
Облегченно выдыхаю, когда она поворачивается на бок, но не просыпается. Расслабленно потягиваюсь на деревянной лавке. Подставляю солнцу свое бледное лицо. Морщусь от теплых, ярких лучей.
У меня есть минимум сорок минут относительного спокойствия.
Мало того, что мне приходится в неизвестности сидеть под окнами больницы, так еще и ребенок мается рядом. Чувствуя непонятное состояние матери, малышка начинает творить беспредел. Ей тяжелее всего даются вот такие вот непонятные ожидания.
