Измена. Закрывая гештальты (СИ) - Шабанн Дора
А затем прижал к себе и поцеловал так, как мне больше всего нравилось: до падающих звезд, мурашек кругом и искр в глазах.
И это, конечно, было сделано совсем не для того, что бы отвлечь меня от созерцания дефилирующих мимо красоток в откровенных купальных костюмах.
Хмыкнула про себя. В голове выстроились одновременно несколько классических сюжетных линий. Таких, с тэгом: «очень больно, эмоционально и откровенно».
А потом, закутавшись в поданный Глебом плед и приняв еще успокоительного, как-то расслабилась: мужчина, что привел меня сюда, смотрел на меня, заботился обо мне, говорил со мной. Так какое мне дело до молоденьких девиц, что из кожи вон лезут, дабы привлечь к себе внимание?
Я, кстати, ничего не сделала, а привлекла.
Ну, прикиньте, так бывает.
Облокотившись на предоставленную для этих целей надежную, широкую грудь замечательного тренера, сумасшедшего байкера, очень простого парня и сногсшибательного любовника, улыбнулась особо резвым.
Пусть молодежь веселится, а я нынче за подобным наблюдаю спокойно. Тот след, который оставила мне на память Олечка, был успешно стерт всем вдохновением, подаренным Глебом. Да и светлый образ Романа Николаевича не только поблек с течением времени, но и выцвел за последние пару дней весьма.
Поэтому я позволила себе наслаждаться: погодой, путешествием, кавой, нежными и сильными объятьями удивительного мужчины.
Неожиданно, но к теме «красавиц в активном поиске» мы вернулись, валяясь поперек огромной постели в нашем домике на той самой вполне современной и комфортной базе, куда изначально и шли:
— Парни пока еще гуляют от души, денег не считают. Вокруг них всегда толпа светских хищниц и всяких прочих, желающих устроиться получше.
Глеб лежал на боку и выводил на моей спине неведомые узоры.
Я млела и согласно угукала.
Но он же настырный.
И внезапно разговорчивый:
— Пресс, плоский живот, прокачанные косые мышцы, попа-орех — это для диванных болельщиков круто. Я знаю, как достичь такой формы, чего это стоит и не вижу там ничего, кроме труда, усилий и ограничений. Такое я понимаю и до некоторой степени уважаю. Но оно не трогает, знаешь? А вот этот мягкий нежный маленький животик — само совершенство.
В следующий миг я оказываюсь на спине, а горячие губы и настойчивый язык начинают мне демонстрировать, что именно Глеб считает совершенством.
— Да я сейчас захлебнусь слюнями, малышка, — хрипит, облизнув меня всю от верхних до нижних кружев, долго и вдумчиво целует в солнечное сплетение, а потом вновь спускается по «нажитому за нервное время развода», тянет прочь весь трикотаж, что расположен ниже, и мурчит.
Выцеловывает узоры, водит носом по животу и не только. Иногда выдыхает горячо, и от этого я чувствую, как вся покрываюсь мурашками восторга и предвкушения.
— Ари, милая, что творишь со мной? С ума схожу, — шепчет и спускается дальше.
Туда, где мои бедра, совершенно без участия головного мозга, уже приветственно раскрыты.
— И я. С тобой, — это все, что хватает сил и сознания выдохнуть.
А потом мы, и правда, того…
Сходим.
С ума.
Ну, то есть он снова делает со мной невозможное.
Яркое, искрящееся, будоражащее.
То, что я столько раз описывала в книгах, но никогда не переживала в реальности.
Да, как скудна была моя фантазия, однако.
И да, привычный мир вновь разлетается на осколки, бриллиантовые брызги и яркие звёзды.
Три раза подряд.
А Глеб после каждого «светового шоу» шепчет:
— Шикарно… как ты нереально горяча, а давай ещё вот так, м-м-м, Ари! Сладкая моя прелесть… Медовая моя девочка… мечта моя… только моя…
А меня трясёт.
И сознание мутится.
Но на его краю все равно пульсирует понимание: я все сделала правильно.
Да, рискнула.
Но что в итоге?
А в итоге я — молодец.
Ведь в противном случае, так бы и жила в своих унылых воспоминаниях и грустных впечатлениях. Сейчас же, чем бы и когда бы наша история с Глебом ни завершилась, я при любом исходе в огромном таком прибытке. Эмоциональном, моральном, гормональном. А сколько вдохновения, опять же.
После душа, полного нежности, ароматных пузырьков, медленных, тягучих и неспешных ласк, мы выбрались прогуляться перед ужином.
— Вечером будет костер, мясо на углях и сухое красное, как ты любишь, — обнимая меня за талию и выгуливая вдоль кромки воды, тихо пояснял Глеб.
— В смысле «как я люблю»? — Езус-Мария, как же я торможу.
Наверно, от этого невероятно свежего воздуха.
Безумно шикарный мужчина кружит меня в лучах заката, целует и шепчет:
— Мне Костик выдал секрет, не ругай его. Прислал фото твоего домашнего бара. Кстати, подарю тебе винный шкаф ко дню «Божоле Нуво[2]».
А я, обалдев от поворота беседы, брякаю, не думая:
— Откуда такие познания? А как же спортивный режим? И вообще, как-то вы, Глеб Максимович, слишком уж полны сюрпризов…
Хохочет, запрокинув голову, а я откровенно любуюсь им.
И мне ничуть не стыдно.
Этот мужчина согревает меня, балует и более чем удовлетворяет. Пришло мое время наслаждаться. И я буду.
Несмотря на косые взгляды, шепотки, тайные фото из-под стола и откровенные провокации окружающих я-вам-дам-мадам.
— Увы мне, сюрпризов у меня не так чтобы много, но я же не могу расслабиться рядом с такой фантастически прекрасной женщиной, поэтому стараюсь, — шепчет искуситель, предварительно облизнув ушную раковину, и от каждого его выдоха по моей спине растекаются волны мурашек.
Этот вечер полон искристой радости, вкусного мяса, шикарных овощей-гриль, гитарных аккордов и задушевных песен. И любви. Той, в которой меня откровенно и не стесняясь купает абсолютно счастливый Глеб.
Я расслабляюсь, доверяю и доверяюсь…
Приняв протянутую мне твердую руку, ухожу в волшебную, сказочную страну умиротворения и счастья.
Нежась в горячих объятьях, просто любуюсь темным бархатным небом, слегка подсвеченным пламенем нашего костра и несколькими звездами, слушаю шепот озера, тихо поющего о вечном, и резко возвращаюсь в реальность, услышав в трубке голос Анфисы:
— Арин, я напоила твою дочь.
[1] Шампанка-Флюте: для кремана и кавы Brut, Extra-Brut, Brut Nature. Именно таким все представляют себе традиционный бокал для игристого — вытянутым и узким. Считается, что он лучше всего сохраняет пузырьки и сглаживает недостатки вина.
[2] Традиционно, в третий четверг ноября ровно в полночь, на французскую землю приходит праздник «Нового божоле» — молодого вина, изготовленного в небольшом регионе к северу от Лиона.
Глава 55
Адреналин
' Вот новый поворот
И мотор ревёт,
Что он нам несёт
Пропасть или взлёт,
Омут или брод
И не разберёшь,
Пока не повернёшь
За поворот…'
А. Макаревич «Поворот»
— Арин, я напоила твою дочь.
— Фиса, что за фигня? — я подхватилась с колен Глеба, где мечтательно созерцала небо, воду и костер еще мгновение назад.
Все мои мысли, желания, фантазии — все это тут же улетело на дальний план, раз мой ребенок в беде.
Не ясно еще в какой, правда.
— Только нужда позаботиться о маленькой девочке удержала меня сегодня от некрасивой сцены и дикого рукоприкладства, — рыкнула подруга в трубку.
Судя по некоторым заметным коньячным обертонам в ее голосе, пила моя дочь там не в одно лицо. И хвала всем богам.
— Холера-ясна, что у вас там случилось?
— Арсений ваш чертов у нас случился. Козлина.
О, как. Такая экспрессия откровенно намекала, что мирно разойтись не вышло.
