Сердце Гудвина - Ида Мартин
– Хочешь с нами? – предложила мне Лена Колпакова. – Тебе же есть восемнадцать?
– Есть.
– Марго знает хороший клуб. Оторвемся.
– Для клуба нужно зайти домой, чтобы переодеться, не завалюсь же я туда в школьной форме.
– Да брось, все знают, что сегодня последний звонок.
Предложение звучало заманчиво. Я обожала танцевать, а компания набиралась большая. Ника Сазонова, крутившаяся возле Лены, замерла и посмотрела на нее с неодобрением. Я совершенно забыла, что, по словам Жанны, она ревнует ко мне Проскурина. Но Колпакова ее не поняла.
– Сходи переоденься лучше, Алис, – сделав над собой усилие, сказала Ника будто с участием, – твои банты и гольфы соберут всех педофилов города.
Я хотела ответить ей прямо, что ее Паша мне на фиг не сдался, но заметила за окном Мартова и Тима, разговаривающих возле входа в кафе. Мартов курил, выпуская дым наверх, а Тим просто стоял и слушал его, опустив голову и занавесившись волосами. Я не умела читать по губам и не обладала экстрасенсорными способностями настолько, чтобы сквозь толщу оконного стекла услышать их голоса, но сомнений в том, что они говорят обо мне, не возникло. Зная Кирилла, нетрудно было предположить, что именно он втирает Тиму. Другой вопрос, как поведет себя Рощин. Ведь он пытался заверить меня, что у него все серьезно, а на мою просьбу не писать ему ответил, что главные фигуры еще не разыграны, а потому партия продолжается. По всей вероятности, это означало, что сдаваться он не намерен. Однако за весь день Тим подошел ко мне всего один раз на первом этаже возле стенда фотозоны и попросил сфотографироваться с ним, Ксюшей и Матвеем. Тогда я подумала, что это просьба Ксюши – последнее совместное школьное фото. До отвращения болезненная мысль, которую я прогнала сразу же, как только отошла от стенда. Школа, может, и закончилась, но мы жили почти в одной квартире, и рано или поздно примирение было неизбежно.
– Алле, – Лена дернула меня за хвост и захихикала. – Что скажешь?
Я ни черта не слышала из того, что они наболтали еще.
– Вы, случайно, не знаете, почему нет Ершова? – перевела я тему. – Чтобы пропустить последний звонок, нужен серьезный повод.
– Да был Ершов, – тут же откликнулась Колпакова, – посидел немного и ушел, перед тем как пошли запускать шарики. Ты не видела?
Похоже, в этот самый момент мы с Мартовым как раз были на крыльце.
– А правда, что ты мутишь и с Ершовым тоже? – голос Ники звучал елейно, но она определенно отдавала себе отчет в том, что говорила.
Лицо Колпаковой вытянулось.
– В смысле?
– Откуда вы берете эти сплетни? – вспыхнула я, чувствуя, как к щекам приливает кровь. – И что значит «тоже»?
– Масяня видела, как вы сосались на лавочке в парке.
– Твоя Масяня слепая дура! – Сазоновой все же удалось меня вывести.
Масяня была ее младшей сестрой и еще большей сплетницей, чем она сама. Но, скорее всего, она сказала Нике, что видела нас в парке, а остальное та сочинила прямо сейчас, ведь в противном случае они бы уже давно трепали об этом, и глаза Лены не расширились бы от удивления, превратившись в чайные блюдца.
– Ершов – урод, – сказала она на выдохе.
– Угу, – отозвалась я.
Наезд на сестру Ника проглотила, поджав губы, значит, действительно соврала.
– Все, девчонки, пока! – Сзади меня появился Мартов. – Я домой.
– Как? – ахнула Ника. – А гулять?
– Не, хватит уже на сегодня.
– А кто же будет контролировать Алиску? – засмеялась Лена.
– А зачем ее контролировать? – Мартов серьезно посмотрел на меня. – У нее самой все под контролем.
Такой поворот обескуражил.
– Ты правда домой?
– Да, но если хочешь, провожу. Только прямо сейчас.
Идти домой не хотелось, веселье было в самом разгаре, да и родители знали, что мы намеревались развлекаться допоздна, однако танцы с противными девчонками не особенно вдохновляли.
– Ты серьезно собрался меня бросить, Кирилл? Пойдем на танцы со всеми!
– Нет, – со странной упрямой твердостью ответил он, – я все.
– Вот ты душнила! – Я стукнула его кулаком в плечо. – Я так часто тебя о чем-то прошу?
– Алис, я не щеночек! – Лицо у Мартова было такое, что даже Колпакова с Сазоновой перестали ухмыляться. – Решение за тобой.
– Ладно-ладно, – сдалась я, – сейчас только забегу в туалет.
А когда вернулась, остолбенела: посреди зала стоял Тим Рощин с огромным букетом перламутровых тюльпанов. Там было полно народу, но я ничего не видела, картинка заблюрилась, стены разъехались. И при чем тут вообще Иван Сергеевич? Что же я себе напридумывала?
Тим поманил меня рукой. Я подошла как во сне.
– Это тебе! – Он отдал цветы. – Пойдем к Матвею? Он звал только своих, а ты своя.
– Я… Я… – Слова отказывались связываться, мысли разлетались. – Не знаю, что сказать, Тим.
– Просто идем, а потом что-нибудь придумаешь. Но если не захочешь, можешь вообще ничего не говорить.
Я вышла за ним и Степой из кафе и, механически переставляя ноги, топала рядом, дожидаясь момента, когда выдастся возможность поговорить.
Я бы могла, конечно, сразу его послать. Наехать, обвинить, сказать, что я так и знала. Догадывалась. Если бы не дурацкий котенок и не подлый обман про братьев, сбивший меня с толку, я выиграла бы. Я же чувствовала, что Гудвин – это он. Хотя, стоило признать, версия, в которой Гудвином являлся Иван Сергеевич, надолго вытеснила очевидное, а все из-за того, что я по какой-то неведомой причине решила поверить фейку, морочащему мне голову целый месяц. Прогулка до дома Оболенцева позволила немного собраться с мыслями.
Когда первое удивление прошло, ко мне вернулось хорошее настроение. Аксенов не был моим поклонником и не флиртовал со мной в Сети, он вообще не имел к этому ни малейшего отношения. Невероятное чувство облегчения! Словно камень с души свалился. Все сложилось так, как я и хотела в самом начале: Гудвином оказался Тим. Сказка о Волшебнике Изумрудного города воплотилась в реальность. Ведь Гудвин в ней исполнял желания. Интересно будет перечитать нашу переписку уже осознанно, понимая, кто стоит за этими словами и мыслями. Забавно! А ведь я думала, что совсем не знаю Тима. Но теперь все изменилось: чат-бот обрел физическую форму, и она мне очень даже нравилась. Да, действительно, временами Гудвин меня пугал, но это такая игра, в которой он нарочно пытался меня запутать. Что ж, у него получилось.
У Матвея нас встретил Чижик. Сказал, что тот скоро придет, и с усмешкой предложил до его прихода «чувствовать себя как дома».
Парни прошли в комнату, а я отправилась на кухню, чтобы подыскать, куда временно поставить цветы, и внезапно вспомнила о Мартове. Я же пообещала, что пойду с ним домой, но ушла, даже не попрощавшись.
В телефоне обнаружилось от него сообщение: «Хорошего вечера». Конечно же, он обиделся. Я поступила отвратительно. Набрала его номер, но он сбросил вызов после первого же гудка, я предприняла еще три попытки, но с тем же успехом. На пятый раз противный автоответчик объявил, что «абонент находится вне зоны действия сети». Справедливо. Любви Мартова я совершенно не заслуживала.
– Ну ты чего здесь застряла? – Тим был без пиджака. Белая рубашка навыпуск, рукава подвернуты, две верхние пуговицы расстегнуты.
– Ты мне ничего не хочешь сказать? – Я оперлась спиной о столешницу, с вызовом глядя на него.
– Я скажу все, что ты попросишь! – С этой милой улыбкой он и впрямь мог говорить что угодно, мне достаточно было на него смотреть.
– Зачем ты тянул так долго?
– А что изменилось бы?
– Очень многое! Прошел целый месяц, и его не вернуть. Сегодня последний звонок – и все, больше ничего не будет.
– Тоже мне проблема! – Тим стоял передо мной, протяни я руку, могла бы коснуться его щеки. – У нас впереди вся жизнь. Разве ты не слышала, что говорили учителя?
– У тебя своя жизнь впереди, а у меня своя.
– И это замечательно! Ты так не считаешь?
– Именно это я и пытаюсь сказать.
– Алис! – Тим шагнул ко мне. – Неужели ты еще не поняла, что я не Мартов и не собираюсь от тебя ничего требовать? Я вообще не понимаю, как можно навязывать себя и просить о взаимности? Когда мы гуляли, сбежав с репетиции, мне показалось, что я
