Рейчел Джонсон - Ноттинг-Хелл
Сегодня здесь было так много молодых женщин с вместительными тележками, пристально изучающих грозди помидоров, что мне пришлось силой проложить себе путь к отделу кафетерия-бара-выпечки. По дороге, проходя мимо водорослей, я остановилась, чтобы кинуть быстрый взгляд на доску объявлений для покупателей. Кто-то пришпилил записку с жалобой, что в магазин так и не завезли особое оливковое масло из Казахстана, которое было заказано целый месяц назад, несмотря на то что покупательница оставила номер телефона и электронный адрес компании-продавца у местного гомеопата.
Пока я сидела на высоком стуле, пытаясь решить, что заказать — сок или коктейль, позади меня разразился скандал. Две женщины одновременно потянулись за последней упаковкой пророщенного гороха.
— Прошу прощения, но я первая это взяла! — рявкнула одна из них.
— Нет, не первая. Ты схватила пакет только потому, что увидела, что я решила его взять! — выкрикнула в ответ вторая.
Продавцу пришлось призвать на помощь не одного, а целых двух охранников, но к тому времени, как они прибыли, две скандалистки выяснили, что вместе ходили на йогу для беременных, и уже обменивались объятиями и рассказами о родах.
Это напомнило мне — как будто бы я нуждалась в напоминаниях, — что так как все дети в Ноттинг-Хилле либо одаренные, либо трудные, ни одна мамочка из Ноттинг-Хилла не признается в том, что перенесла обычные семичасовые родовые муки. Роды либо закончились через пять секунд благодаря музыке и дыхательным упражнениям, либо вылились в угрожающую жизни тридцатишестичасовую драму, окончившуюся хирургическим вмешательством, которое проводил, разумеется, ведущий лондонский специалист.
Закончив обсуждение родов, они перешли к не менее увлекательному разговору о детском питании.
Я услышала, как одна из них сказала, что она без ума от этого места, потому что здесь есть все самое лучшее, и когда что-то пускает ростки, это значит, «пища содержит наибольшее количество энергии и жизненной силы». Я заметила, что теперь о здоровой пище говорят с таким же благоговением, как об экстази в восьмидесятые.
Я не могла больше это слушать (новообращенные обожают поучать друг друга), так что я встала было в очередь за соком из свеклы, яблока, имбиря и моркови, но тут увидела, что пришла Маргарита, почти прозрачная в белом наряде. На ней были шорты до колен, туфли на каблуках и тонкая блузка в викторианском стиле под байкерской курткой. Хочу отметить, что она выглядела потрясающе, несмотря на бледность.
Обычно она казалась очень взрослой в нарядах от «Прада» и «Ланвин»[74], и, увидев ее сегодня, я подивилась произошедшим переменам.
Она заметила меня у стойки, и я указала на столик. Подруга села и пробежала глазами буклет, перечисляющий всех чудесных, заботливых поставщиков органической продукции «Фреш энд уайлд».
После обязательного двадцатиминутного ожидания я понесла свой крохотный стаканчик сока (жидкая унция дороже, чем изысканное вино) к столику и поцеловала прохладную щеку Маргариты.
— Может, сначала закажем, чтобы потом не отвлекаться? — предложила я. Это должно было занять некоторое время. Маргарита не пьет чай, кофе, алкоголь, не ест молочные продукты, красное мясо, продукты, содержащие муку и токсины. Никто не может понять, как она и Патрик, любитель бургеров, смогли поладить.
Мы подошли к прилавку с едой.
— Как насчет терияки из тофу с кунжутом и имбирем, — спросила я, изучая шведский стол, — обсыпанного полбой? Звучит неплохо.
Маргарита в конце концов выбрала роллы из авокадо, огурца и свеклы в водорослях и небольшую порцию кабачков с мятной подливкой и кешью, чем напомнила мне, что она всегда кормит своих мальчиков угнетающими блюдами из капусты вместо спагетти.
Мы прождали целую вечность, чтобы заплатить, пока продавцы болтали и игнорировали нас, так что мы поставили всю еду на один поднос, а Маргарита отправилась к бару за напитком. Потом наконец-то я вернулась к столу с маленькой бутылочкой воды с Фиджи. Пока я ждала, успела прочитать этикетку: «Вода взята в одном из чистейших источников, вытекающем из водоносного слоя, скрытом глубоко под вулканическими образованиями в первобытных тропических лесах Вити-Леву[75]».
Иногда мне кажется, вздумай «Фреш энд уайлд» продавать маленькие бутылочки свежего швейцарского воздуха, мы бы купили и их.
Маргарита с таинственным видом несла болотистую зеленую жидкость в пластиковом стаканчике с крышкой.
— Что это, морские водоросли? — спросила я. — Ты заказываешь все, что выглядит отвратительно.
— Это напиток из миндального молока, инжира и водорослей, собранных в озере в Орегоне, — ответила Маргарита, делая маленький глоток. — Я знаю, вы все надо мной смеетесь. Но тебе стоит попробовать. Действительно вкусно.
— Я в этом уверена. Итак? — спросила я, приступая к лососю. — Какие новости?
— Ну, — начала Маргарита, — ты помнишь вечеринку у Эйвери?
Мое сердце дрогнуло.
— Да, — подбодрила я ее. Даже при воспоминании о нашей первой встрече с Саем я снова ощутила искру притяжения, электрический разряд, пробежавший между нами. От этого у меня чуть не пропал аппетит.
— И ты помнишь, что, по словам Клэр, она видела в саду?
— Ну конечно, — повторила я, недоумевая, к чему она клонит. — Клэр рассказывала об этом на протяжении месяца.
— Вот, — протянула Маргарита, — как раз перед этим Патрик уезжал. Как я думала, в командировку. Но когда я снова просмотрела его дневник и выписки со счета, чтобы понять, сколько денег он выбросил на свою девку, которую, как он утверждает, он больше не видит… я обнаружила кое-что интересное.
— Правда? — неопределенно сказала я, решив, что в данный момент лучше не упоминать, что прочное финансовое положение Маргариты обусловлено тем, что Патрик по пятнадцать часов в сутки каждый день вкалывает в Сти, и он тратил СВОИ деньги.
— Да. Я обнаружила, что он снял четыреста фунтов наличными в банкомате на Пятой авеню пятнадцатого марта, во вторник, со своего личного счета в два часа дня. А мне он сказал, что был в Бахрейне. — Она ткнула вилкой в кабачок. — Итак, когда я приперла его к стенке пару дней назад, он сознался, что вместо Бахрейна был в Нью-Йорке. — Она отрезала маленький кусочек кабачка.
— Продолжай, — сказала я.
— Он утверждает, что хочет быть со мной абсолютно откровенным, что никогда ничего от меня не скроет, что признает свои ошибки и я могу просить его о чем угодно. Я все еще не знаю, кто она, и теперь даже не хочу знать. Патрик уверил меня, что все кончено. И рассказал, что во вторник летел ночным авиарейсом в Хитроу в бизнес-классе с Бобом Эйвери. Как будто бы это что-то меняет.
