Эйлин Гурдж - Леди в красном
Даже боль ее утраты воспринималась острее, чем у остальных вдов. Скорбь была ей к лицу, придавая облику возвышенность и подчеркивая красоту исполненного достоинства побледневшего лица. Те жены, чьи мужья вернулись домой с войны или приехали в отпуск, втайне радовались, что Элеанор живет уединенно и не принимает участия в общественных мероприятиях, не представляя тем самым угрозы для их семейной жизни. Какими бы отважными ни были эти мужчины в боях, перед Элеанор Стайлз ни один из них не смог бы устоять. Сама того не желая, она могла сразить мужчину взглядом.
Один из таких мужчин как раз и подошел к ней, когда она пришла на почту забрать адресованные ей письма. Стояла удивительно теплая для апреля погода, цвела кровяно-красная смородина, а серые киты уплывали из прибрежных вод, чтобы в открытом море осуществить ежегодный ритуал спаривания.
— Миссис Стайлз, — шепнул ей на ухо до боли знакомый голос. Она резко обернулась и столкнулась лицом к лицу с бывшим возлюбленным. За все эти годы она несколько раз видела его издалека, но за последние десять лет они не обменялись и словом. Поэтому для нее стало настоящим потрясением увидеть его перед собой, все такого же холеного и лощеного, в фетровой шляпе и сером костюме в тонкую светлую полоску — слишком дорогом, чтобы быть купленным на острове. Он улыбнулся, отчего морщинки в уголках глаз и рта стали глубже.
— Ну разве не приятная неожиданность? Сколько воды утекло с тех пор…
Она застыла на миг, но быстро взяла себя в руки, понимая, что женщина-почтмейстер смотрит на них во все глаза. Эдна Полхаус обладала даром распространять новости быстрее любых других средств связи.
— Да, мистер Уайт, прошло много лет, — сказала Элеанор официальным тоном. — А вы здесь какими судьбами?
Вообще-то отсылать посылки и забирать почту входило в обязанности секретарши. Элеанор, работая под его началом, делала все это бессчетное количество раз.
— Срочная доставка, — сообщил он, доставая зажатый под мышкой сверток, обернутый в почтовую бумагу. — Вы не поверите, но у меня в офисе все вдруг заболели гриппом. И мне приходится самому о себе заботиться.
— Я уверена, что вы справитесь.
— А вы? Как вы справлялись все это время? — Его вежливая улыбка сменилась сочувствием. — То, что случилось с вашим мужем, ужасно. Я читал об этом в газете. Остров Гуадалканал, верно?
Она скупо кивнула.
— Мы не были достаточно хорошо знакомы, — продолжал Лоуэлл, — но в свое время он сослужил мне неплохую службу. Похоже, Джо был хорошим человеком.
— Да, это так.
Фальшь в его словах вызывала у Элеанор отвращение. Она почувствовала, как печаль сдавила ее сердце. Печаль, помноженная на чувство вины. И каким бы абсурдным это ни казалось, она никак не могла избавиться от ощущения, что ее любовь к Уильяму так или иначе способствовала смерти мужа.
— Если я могу вам чем-то помочь… Чем угодно… — В его взгляде таилось больше, нежели просто сочувствие.
«Ты уже и так достаточно помог». На ее лице застыла маска вежливости. Элеанор мечтала об одном: чтобы этот неприятный обмен любезностями поскорее закончился. А если бы рядом была Люси? Получилось бы крайне нелепо. Вдруг кто-то заметил бы явное сходство между отцом и дочерью? Окажись они рядом, это особенно бросалось бы в глаза. От одной только мысли об этом Элеанор стало не по себе.
— Спасибо, но я и так неплохо справляюсь, — сказала она.
Это была ложь, но откуда ему было об этом знать?
Она обошла его и опустила в щель почтового ящика кое-какие просроченные счета, которые, получив пособие по смерти Джо, наконец смогла оплатить, и письмо в Орегон к сестре Джо с извинениями, что не смогла приехать, и объяснениями, что ей нездоровится. С тех пор как пришла весть о смерти брата, Имоджин настаивала на ее приезде. Она, видимо, считала, что Элеанор нуждается в обществе кого-то, кто мог бы разделить с ней скорбь. Но Элеанор хотела лишь одного: чтобы ее оставили в покое.
Она шла через стоянку, направляясь к своей машине, как вдруг Лоуэлл окликнул:
— Элеанор!
Она остановилась как вкопанная. «Сейчас он скажет что-то насчет Люси», — подумала она с внезапным ужасом. Сердце учащенно забилось, и она почувствовала, как внутри нарастает паника. Было довольно трудно оставаться невозмутимой, но она как-то с этим справилась, сделав вид, что не заметила того, что в этот раз он оказался на ее пути нарочно. Она также притворилась, что не обращает внимания на то, как пристально он смотрит, буквально буравя ее взглядом.
— Да, что такое? — отозвалась она нетерпеливо.
— Я просто хотел сказать, что мне на самом деле жаль. Я имею в виду твоего мужа. И… девочку тоже.
В тот момент она почти поверила в его искренность.
Однако ее это не тронуло. Она лишь смерила его холодным взглядом.
— У девочки есть имя. Ее зовут Люси.
— Господи, ты думаешь, я не знаю? Она ведь моя дочь! — Лоуэлл казался крайне взволнованным. Он сорвал с головы шляпу и запустил руку в волосы. Ей лишь однажды приходилось видеть его таким — когда она сообщила, что ждет ребенка. — Ты даже не представляешь, каково мне было все это время. Сколько раз я хотел… вернуть тебя назад. Но у тебя был Джо. А если бы узнала Дороти… Нет, лучше уж ей не знать.
Дороти. Его жена. Подходящий выбор, который он сделал, когда «нагулялся». Об объявленной помолвке Элеанор узнала из газет. Дороти Джаспер, дочь техасского нефтяного магната Генри Джаспера и выпускница университета Вадербилта, где она принадлежала к обществу «Фи Дельта Каппа». Через несколько лет Генри умер, и все его богатство перешло к Дороти, его единственной наследнице, тем самым вдвое увеличив и без того немалое состояние Лоуэлла. Но Люси ему не заполучить! Только не это!
— Как твоя женя? — едко осведомилась Элеанор.
— У нее все хорошо, спасибо, — смешался он. — Но я не поэтому…
Она продолжала:
— А дети как?
Ей приходилось встречать их в городе — девочка унаследовала от отца его роковую привлекательность, а мальчик был точной копией анемичной, бледной матери.
— Только давай мою семью не будем в это впутывать.
С него тут же сползла маска теплого участия, и он начал украдкой оглядываться по сторонам, словно только сейчас понял, что здесь их могут легко увидеть. Но, к счастью, поблизости никого не оказалось. Единственными свидетелями их разговора были пчелы над оградой, увитой побегами жимолости, и воробьи, которые искали пропитание среди лепестков, упавших с цветущего клена и тонким золотым ковром устилавших асфальт.
— Элеанор, я понимаю, что ставлю тебя в неудобное положение. Поверь, мне тоже не совсем удобно, — сказал он уже более мирно. — Может, есть место, где мы можем спокойно поговорить?
— Нам не о чем разговаривать, — отрезала она.
— Послушай, я всего лишь пытаюсь помочь. Я знаю, что в последнее время тебе приходится несладко.
— Мне не нужна твоя помощь.
Она попыталась было его обойти, но он схватил ее за руку. Она узнала этот отстраненный взгляд и ощутила признаки зарождающейся паники. Так он смотрел на нее перед тем, как впервые поцеловал.
Его лицо практически не изменилось, разве только морщин прибавилось, но для нее оно утратило былую притягательность. Теперь бриллиантиновая укладка его темных с проседью волос казалась ей какой-то женственной, а мешки под глазами, которые в пламени свечи придавали Лоуэллу некую вселенскую усталость, при ярком дневном свете делали его почти стариком.
— Не будь дурой, Элеанор. Ты без Джо не справишься. Я знаю. Я проверял твой банковский счет. — Она потрясенно приоткрыла рот, но он не собирался оправдываться. — И не надо на меня так смотреть. Это не значит, что я за тобой шпионил. Поверь, меня волнует только ваше с Люси благосостояние.
Ее начало трясти от негодования.
— Да как ты смеешь!
— Я думаю так… — сказал он, словно и не слышал ее возгласа. — Неважно, понравится тебе это или нет, но вам понадобятся деньги. А этого добра, моя дорогая, у меня предостаточно.
— Мне не нужны твои подачки! — прошипела она.
— Представь, что я возвращаю то, что задолжал тебе тогда.
— Зная тебя, не удивлюсь, если ты потребуешь что-то взамен.
Судя по тому, как он отстранился, его это задело.
— Я не такой подонок, каким ты меня воображаешь. Честно. А то, что произошло между нами… Я повел себя тогда не лучшим образом, признаю. Только не думай, что я ни капли об этом не жалел.
Жалеть? Да что он вообще знает о сожалении?
— Меня это уже давным-давно не волнует, — сообщила она холодно. — Так что можешь не беспокоиться.
От Лоуэлла Уайта ей не нужно было ровным счетом ничего — ни его денег, ни запоздалого раскаяния.
— У нас есть ребенок. Разве этого недостаточно?
Кровь ударила Элеанор в голову, застучала в висках, но ей все же удалось сохранить видимость спокойствия.
