Ожившая надежда - Федор Егорович Конев
- Грудь стала больше - жить стало веселей.
Женщина не обратила внимания на Корякина, будто его и не было, спросила Наташеньку:
- Можно?
Она показала глазами на дверь шефа.
- Чуть позже, - ответила Наташенька и тоже глазами показала на Игоря.
- Думала, хоть в обед застану, - вздохнула женщина.
- Тимохина! - строго произнес Корякин. - Почему такая сонная? Опять всю ночь…
- Дурак, - перебила женщина и закрыла дверь.
- Папа ждет, - поспешила сказать Наташенька. - Иди, а я принесу кофе.
Корякин проводил взглядом Игоря.
- Сынок? - спросил он, хотя прекрасно знал, кем Игорь приходится шефу.
Едва ли что-то могло быть в городе такого, о чем менеджер Корякин не был бы осведомлен. Наташенька ничего не ответила. Она прошла в смежную небольшую комнату, но дверь за собой не закрыла. Корякин стоял, привалившись к косяку, и откровенно разглядывал чудную фигурку секретарши в коротком платье, занятую приготовлением кофе.
- Красивая женщина радует мужской взгляд, - сказал он, - некрасивая - женский.
У него была привычка каждый раз изрекать свеженькую остроту с таким видом, будто она возникла экспромтом, а на самом деле он их выуживал в интернете утром и заучивал наизусть перед зеркалом. Старался он для Наташеньки, чтобы выглядеть человеком острого ума.
Наташа глянула на него через плечо, но и на этот раз ничего не сказала, или привыкла к его откровенным взглядам, или совсем не считалась с Корякиным. Он знал об отношениях шефа и секретарши, но это его не останавливало. То, что секретарша спит со своим шефом, - дело обыденное и понятное. Но какой из шефа любовник? Смеху подобно. В неделю раз навещает, а на большее его не хватает. Главное для Корякина - не упустить момент. А уж Корякин не упустит. Всегда начеку.
Василий Павлович читал какие-то бумаги в комнате отдыха, дверь была распахнута. Он жестом пригласил сына за стол.
- Времени у меня, как всегда, мало, - начал Василий Павлович. - Так что выкладывай, с чем пришел.
Тут принесла кофе Наташенька, и как-то особенно старательно поставила чашечку перед Игорем.
- У нас разговор, - мягко сказал Василий Павлович секретарше, когда она чуть замешкалась. - Извини.
Наташенька ушла, понятливо кивая. Она догадалась, что разговор пойдет о ней. Вот бы подслушать! Но такой возможности не было.
- Хорошая девушка! - заметил Василий Павлович.
- Отец, - не подхватил тему Игорь. - Можешь мне сказать правду. Я тебя умоляю, как никогда, только честно!
- Отчего же нет.
- Знаешь, кто настучал на Корнеева? Тогда, за статью…
- О, силы небесные! - воскликнул Василий Павлович. - За что мне сии муки!
- Знаешь или нет?
- Я ж тебе говорил вроде.
- Сказал только, что его нет в живых. А кто - не назвал. И, кажется мне, что твой ответ был отговоркой.
- Отговоркой? Зачем мне это нужно?
- Чтобы я не приставал больше.
- А почему пристаешь? Не поверил?
- Возникли сомнения.
- Уж не отца ли родного подозреваешь? - усмехнулся Василий Павлович. - Так я же был другом Корнеева. Спроси у него. А мы тогда свято придерживались принципа - друзей не предают.
Слова вылетели сами по себе, без усилия, как птички из распахнутой клетки, Василий Павлович даже удивился той легкости, с какой ложью заменил правду. Он бы даже добавил в свой кодекс морали заключение: «Правда - это то, во что сам веришь в данный промежуток времени».
Игорю отец показался искренним, но что-то насторожило все-таки, словно внутренним слухом уловил фальшивую нотку. А Василий Павлович, чуть помолчав, решительно заявил:
- И все! Кончили с этим! Это не я! Хочешь верь, хочешь нет, а я тебе сказал правду. Вот тебе крест.
И перекрестился. Потом расслабился от какого-то нервного напряжения и душевно обратился к сыну:
- Слушай, почему бы тебе не сходить с Наташей в театр? С гастролями в городе эти… Ансамбль какой-то. Билеты закажу. В партер. А?
- На попсу не пойду, - заявил Игорь. - А Наташу я обещал подтянуть по литературе и языку.
- Вот и славно! - оценил Василий Павлович. - Я ж не знал. Ну, иди.
Да тут же остановил:
- Стой! Ты почему с этим дурацким вопросом пришел ко мне? Кто и чего тебе сказал?
- Колыханов, - не стал скрывать Игорь. - Мол, отец знает.
- Знаю, конечно, - успокоился Василий Павлович. - В приятелях были с умершим. Он умер, я говорю. С мертвого какой спрос?
Игорь вышел от родителя и с легкостью на душе договорился с Наташенькой встретиться вечером в своей квартире. Ему хотелось делать добро в благодарность за то, что его подозрения оказались напрасными. Это принесло большое облегчение, теперь ему не совестно будет смотреть в глаза Арсения Фомича и говорить с ним о нравственности.
Но уже на улице возникла суетливая мыслишка, будто егозливый бесенок выскочил из темноты и начал быстрыми лапками вязать паутинные кружева. Игорь получил информацию от Колыханова, от шефа, от отца, но есть главная свидетельница тех событий. Что он за журналист, если не поговорит с Анной Ванеевой? Он будет просто презирать себя, если не побеседует с той, которая больше всех пострадала из-за подлого доносчика.
К числу достоинств Игоря, как заметил в эту минуту, можно смело отнести его отменную черту характера - никогда не откладывать на завтра, что можно сделать сегодня. Игорь решил позвонить Вале и попросить, чтобы прикрыла его, а сам поедет в деревушку, благо, недалеко, и поговорит с Анной Семеновной. Но тут вспомнил, что после работы придет Наташа, а его дома не окажется. Отложить по телефону встречу? Да как-то неудобно, не настолько знакомы, чтобы поняла. Чего это такого срочного случилось, что нужно именно сегодня ехать в деревню? А с другой стороны, как-то совестно тревожить и Анну Семеновну? В полном разброде чувств и мыслей Игорь подошел к своему дому, решив забежать на короткое время и отдышаться в покое.
Среди бабушек, сидевших у подъезда, оказалась Анна Семеновна. Как выяснилось, она приехала в город за пенсией, которую получала в почтовом отделении по старому адресу - не станут же возить в деревню. До автобуса оставалось время, и Анна Ванеева решила навестить «молодого друга», как сама определила.
- Как вы ко времени! - взволновался Игорь. - Но
