Единственный (СИ) - Летова Мария
— Нравится вид? — спрашиваю.
— Да…
— Ты бы стала здесь жить?
— Давай договоримся… — выдыхает моя малолетка.
— Давай.
— Мы не будем бежать впереди паровоза. П-правило. Я буду жить у себя дома. По крайней мере в ближайшие три года, пока не получу диплом. А потом…
— Что потом?
— Не знаю… — говорит с досадой. — Потом и посмотрим.
Нечто подобное я слышу от нее уже не в первый раз. Это ее способ контролировать тот снежный ком, который называется “наши отношения”. Он в самом деле набирает сумасшедшую массу за считанные мгновения, но, в отличии от Яны, меня эта махина не пугает.
Ни ее скорость, ни сила, с которой она сносит старое и лепит новое.
Я вооружен до гребаных зубов. Осмысленностью, возможно топорной и приземленной, но как раз на ней получается очень прочно стоять. Еще есть понимание, что именно уступка в нашем с Яной случае в конце концов дает мне то, чего я хочу…
Прижавшись губами к ее виску, говорю:
— Как скажешь.
Эпилог
Яна
Семь лет спустя
В примерочной все кабинки заняты.
Повесив на локоть свой пиджак, пытаюсь не уронить стопку вешалок с лифчиками.
До Нового года еще месяц, но торговый центр украшен по полной программе, да и город тоже. Я рассматриваю кружево розового бюстгальтера, не понимая, как в моих руках оказалась эта вещица, ведь в планах было купить что-то на каждый день. Я не против взорвать свой гардероб фуксией, но не хочу вернуться домой со всем чем угодно, только не с тем, для чего выкроила время на этот шоппинг…
Замок в кабинке напротив щелкает, и я надеюсь, что с примеркой там закончили, но, когда дверь открывается, мысль улетучивается.
Вместе с ароматом густого парфюма из кабинки появляется женщина, которую я узнаю мгновенно.
Она меня тоже.
Цепляя на пальцы собственны вешалки, бросает на меня беглый взгляд, но уже через секунду мы обе заминаемся, глядя друг на друга.
Почему-то это неловко.
Это было так давно, что сейчас, глядя на Божену, пытаюсь оживить память, но вместо обид, разочарований и старых печалей испытываю только желание ее рассмотреть. И легкую грусть от вида так хорошо знакомых черт ее кукольного красивого лица, из которого ушло все юношеское.
Более острые скулы, более пухлые губы, другая прическа — белые кудри до плеч.
Она смотрит на меня тоже, и в ее голубых глазах взволнованный интерес, словно мысли у нас сходятся.
Мы топчемся, как незнакомки, не решаясь начать разговор, пока моя бывшая подруга не произносит смущенно:
— Привет…
В последний раз я видела ее лет пять назад. В университете, кажется. Мельком. Перед тем, как уйти на преддипломную практику на последнем курсе своего бакалавриата. Картинки из прошлого проносятся перед глазами, но я со всей ясностью понимаю, что в моем интересе… легкая тоска и грусть…
— Привет, — отвечаю ей. — Давно не виделись.
— Да, — продолжает она меня рассматривать. — Сто лет. Как у тебя дела? Выглядишь как деловая женщина…
Опустив глаза, смотрю на белую блузку и юбку-карандаш, в которые одета. Божена же одета в дизайнерское платье, а на плече у нее сумка “Шанель”.
Я слышала, что сразу после университета она перебралась в Москву. И что она замужем за каким-то депутатом Государственной думы, который, кажется, значительно ее старше. Так это или нет, не знаю, но выглядит она как женщина, девяносто процентов времени отдающая уходу за собой. Плюс ко всему, на ее пальце блестит тяжелый бриллиант.
— Я работаю в департаменте туризма, — говорю. — Мы сейчас ищем спонсоров для организации экскурсий людям с ограниченными возможностями. Вот… — порывшись в сумке, вручаю ей визитку. — Вдруг станет интересно.
Она забирает картонку с моими контактами, читая:
— Исполняющий обязанности директора… ого.
— Это временно, — описываю реальное положение вещей. — Пока не найдут нового директора. Я просто помощник. А ты? Как у тебя дела?
— Приехала навестить родителей. Сегодня улетаю назад, в Москву. Я редко здесь бываю. А ты в Москве бываешь? Может… как-нибудь выпьем кофе?
— Я… бываю пару раз в год. Проездом в основном.
— Ясно… но ты все равно сохрани мой номер. Я сделаю дозвон… — она быстро достает из сумки телефон, и уже через секунду мой звонит.
Этот обмен у нас немного суетливый. Кажется, чем больше мы говорим, тем сильнее между нами неловкость. И это снова рождает внутри ту легкую тоску, которую испытываю, когда на Божену смотрю.
Мои поступки, ее поступки… все это сейчас кажется несущественным, но пропасть между нами все равно слишком велика, чтобы мы могли стать хотя бы приятельницами. Именно это тревожит душу. То, что нельзя повернуть время вспять.
— Прошу прощения, — появляется рядом девушка-консультант. Понизив голос, она обращается ко мне с вежливой улыбкой. — Ваш супруг попросил передать вам это…
Прикусив изнутри щеку, я смотрю на состоящий из корсета и пояса откровенный черный комплект с мягкими прозрачными чашками, который девушка сунула мне в руки. Когда она испаряется, Божена осторожно резюмирует:
— У него хороший вкус.
Посмотрев на нее, бормочу:
— О, да…
— Так… — тянет она. — Значит… ты теперь Палачева?
— Именно, — вешаю комплект на локоть.
— Кто бы мог подумать, да? Когда мне сказали, я обалдела. Палач… просто не верится, как в жизни бывает…
Разумеется она, как и любая девчонка в нашей школе, знала кто такой Палач. Знала его в лицо и знала обо всех его выходках. И о том, что некоторое время в моем дневнике ему было посвящено несколько страниц.
— Это точно, — отзываюсь.
Мы болтаем еще какое-то время. Делимся кусочками информации, не вдаваясь в особые подробности.
У нее бурная жизнь в столице. Даже на первый взгляд полная противоположность той, которую веду я, и мы обе это понимаем, от этого найти точки соприкосновения нам еще сложнее.
Когда этот разрозненный обмен информацией заканчивается, мы смотрим друг на друга еще немного, после чего я говорю:
— Была рада тебя увидеть.
— И я тебя. Правда… я… — тряхнув головой, проговаривает. — Я очень рада, Яна. И если будешь в Москве, обязательно звони…
Кивнув, я отхожу в сторону, чтобы освободить ей дорогу. И смотрю ей вслед до тех пор, пока она не скрывается за углом примерочных.
Отголоски этой встречи не отпускают, даже когда, разделавшись с примеркой, возвращаюсь в торговый зал. Свалив свои покупки на кассу, я осматриваюсь.
Между полок и манекенов неторопливо мелькает широкая спина в черном бомбере, а вместе с ней темноволосый затылок. Отвернувшись, я расплачиваюсь и жду, пока упакуют мое белье. Когда подхожу к Палачеву, он разговаривает по телефону.
— Есть его контакты? — говорит он в трубку. — Если найдешь, пришли мне.
Он пристально изучает выставленную в центре зала шелковую сорочку. Затолкав ладонь в передний карман джинсов, лениво кружит вокруг манекена, от чего я опять кусаю щеку.
Выглядывающие из-за полок консультанты готовы услужить ему по щелчку, но он, судя по всему, попросил не мешать его телефонному разговору. С тех пор, как начал руководить людьми, он неосознанно производит именно такое впечатление — человека, которого лучше не дергать по пустякам.
Заметив меня, Артур вопросительно выгибает брови, молчаливо интересуясь, закончила ли я?
Вручив ему пакеты, проталкиваю руку под его локоть, и мы выходим из магазина в галерею торгового центра.
Я вижу Божену впереди, у эскалатора.
Обернувшись через плечо, она смотрит на нас, и я посылаю ей короткую прощальную улыбку, наблюдая, как ступеньки увозят ее вверх…
— Я тебе спонсора нашел…
— Что? — очнувшись, перевожу взгляд на Артура.
— Кажется нашел тебе спонсора, — проговаривает он. — Один мужик, который на базе у Астахова останавливался. У него травма позвоночника. Зовут Кирилл Мельник. Бизнесмен топовый…
