Преданная (СИ) - Мария Анатольевна Акулова
Подруга чувствует взгляд, улыбается и плюхается рядом.
Утоляет жажду алкогольным коктейлем и кричит официанту, чтобы повторил обеим, а потом тянется ко мне и обнимает.
Я чувствую смешение запахов: сладость духов, сиропа и алкоголя, чуточку пота и чистых волос.
Память подкидывает его замечание о запахе…
— От меня не воняет, Лиз?
Спрашиваю, оттягиваю ворот блузки и принюхиваясь. Подруга сначала хлопает глазами, а потом смеется. Обнимает еще раз.
— Нет, конечно. С чего ты решила?
— Да просто…
Бурчу, а Лиза подбирает босые ноги под попу. Приподнимает волосы и обмахивает себя ладонью.
— Ты пахнешь как чистый се-е-е-е-екс!!! Как самый яркий орга-а-а-азм!!! — Перекрикивает музыку, явно пародируя пьяные комплименты от Игоря. Я смеюсь, но на душе становится гадко.
Почему от него я получаю такие слова, а от Тарнавского…
— Точно Игорю не будем звонить?
Быстро мотаю головой.
— Нет. Ты что. Не хочу… — Кривлюсь. Беру свой четвертый бокал за ножку и тяну к губам. Пью, оглядываясь на сумку. Она лежит на нашем с Лизой диванчике за спинами.
Я притворяюсь, что мне вообще посрать, в безопасности конверт или нет, хотя, на самом деле, еле держусь, чтобы не полезть и проверить.
Телефон вибрирует. Я бросаю взгляд. Спам. Не Тарнавский.
Не жди, Юля! Блин. Да не жди ты.
— Не зашел тебе Игореша, да? — Лиза спрашивает, приблизившись к моему лицу. Ищет взгляд, а я как-то теряюсь. Не понимаю, как тут безопасно отшутиться или съехать.
Смыкаю полураскрытые губы и киваю.
Если честно, да. Не зашел.
Лиза вздыхает.
Я боюсь, что увижу в глазах подруги осуждение, а то и злость. Но она наоборот улыбается. Видно, что расстроена, но не удивлена.
Обнимает меня и покачивает. Сначала просто, потом в такт незамысловатых битов грустного медляка.
— Жалко, конечно. Я уже нафантазировала, как буду у вас на свадьбе всем рассказывать, что вот этими ручками вас свела.
Смеюсь, Лиза опускается лбом на мое плечо и продолжает покачивать. Меня подмывает сказать ей чуть больше… Но держусь.
Непроизвольно тянусь рукой назад. Накрываю сумку. Нащупываю закрытый замок. Спокойно…
— Ты так ее сторожишь, Березина, — резко меня отпустив, Лиза кивает за спину и посмеивается.
Понимание, что это просто пьяное замечание, не усмиряет вспышку злости.
Я бы с огромным удовольствием не «сторожила», но есть парочка но.
— Глупости. Проверила просто.
Пожимаю плечами и съезжаю попой подальше от подруги. Оглядываю большое помещение.
На самом деле, умом я понимаю, что никто в мою сумку не полезет. А даже если да — возьмет никак не конверт. Но «умница-отличница» во мне, вопреки мнению Тарнавского, правда живет.
Вспоминаю о нем — снова проверяю телефон. Не писал.
— Я в туалет выйду, Лиз, — предупреждаю подругу, она то ли разрешает, то ли отмахивается. Даже не ясно. Я слежу, как к ней подходит какой-то парень, а сама отталкиваюсь от диванчика и ухожу в сторону, тем самым тормозя еще одного.
Видимо, эти двое собирались закадрить сразу двух телочек. Но одна… Одна это я. С проблемами.
Захожу в уборную, быстро делаю свои дела, а потом мою руки и долго кручусь у умывальников. Красиво так… А я такая пьяная…
Расстегиваю верхнюю пуговицу блузки. Раскладываю волосы прядями. Выставляю вперед ногу и делаю фото.
На затуманенную голову кажется, что получилось красиво. На трезвую, скорее всего, пожалею. Но всё равно выставляю. Гипнотизирую взглядом просмотры.
Жду реакции Спорттоваров.
Ловлю себя же в ловушку.
Трачу на глупость почти десять минут. А он не смотрит. В сети не был.
На языке вертится «не заинтересован». Вспоминает, когда совсем скучно. А сейчас, наверное, развлекается с какой-то очередной бл… Не мной.
Злость множится на сто. Я чувствую себя подсаженной на дурацкую игру малолеткой.
А еще лишенной гордости.
Какой-то замкнутый порочный круг. Как спрыгнуть-то?
К столику я возвращаюсь с опущенным в ноль настроением.
На моей сумке задницей сидит Лиза. Рядом с ней — подошедший первым парень. Второй — на широком подлокотнике.
Они выглядят прилично, чуть нагловато. Вроде бы симпатичные, улыбчивые, но во мне вызывают тоску.
Подхожу к диванчику сзади и тяну сумку за ручки.
— Мась, познакомься! Это Валик и Давид!
— Наоборот, — один из парней поправляет, Лиза смеется. Я мажу по ним незаинтересованным взглядом и натягиваю на губы кислую улыбку.
Вообще похуй, кто Валик, кто Давид.
— Мась, наоборот! — Лиза повторяет, я улыбаюсь, доставая из сумки кошелек. Открыв его, беру несколько купюр, сжимаю их в кулаке подруги и наклоняюсь к ее уху:
— Ты со мной поедешь или еще побудешь? Я все… Устала…
Немного отдалившись, ловлю расстроенный взгляд Лизы. Игнорирую лепет одного из Валиков-Давидов.
Глазами говорю, что я бы советовала Лизе поехать со мной. Она колеблется. Сжимает губы.
— Мась, да останься…
Мотаю головой.
— Мне завтра на работу, Лиз. Тарнавский злой будет…
Она фыркает:
— Пусть бы уже трахнул тебя и подобрел, — пьяный лепет на сей раз срабатывает как пощечина.
Я дергаюсь, выравниваюсь. Улыбаюсь Лизе и окружающим ее мужчинам.
— Я поехала, Лиз. Игорю напишу, чтобы тебя забрал, хорошо?
Она отпускает мою руку, разжимает пальцы и рассматривает купюры. Не ожидала, видимо. Правда это и понятно: раньше я так не делала.
Я тем временем делаю шаги в обход стола.
— Ты не обиделась, Юль? Все хорошо?! — Громкий, чуть нервный крик несется в спину.
Я оглядываюсь и показываю палец вверх.
Все хуево, Лизунь. Все очень плохо. Но тебя это не касается.
Оказавшись дома, получаю от Игоря сообщение «забрал», отвечаю «спасибо тебе» и чувствую облегчение. Принимаю долгий-долгий душ. Выйдя — снова проверяю просмотры.
Уже даже не жду, что он отметится. Скорее снова сознательно даю себе испытать тугую боль.
Психанув, удаляю историю. Мне не нужны чужие огоньки. Реакции. Сердечки.
Мне и его не нужны, но…
Поднимаю сумку с полки и тяну за собой в спальню. Сажусь на застеленную кровать, сложив ноги по-турецки. Медитирую над ней, даже толком не моргая.
Что делать с тобой, конверт? Где спрятать? Дома безопасно будет или нет?
Что внутри, Тарнавский не сказал. И я, честно говоря, искренне не хочу знать.
Решительно вдохнув, расстегиваю молнию и ныряю на дно рукой.
Шарю. Шарю. Шарю.
Сердце ускоряется. Тремор включается моментально.
Я дергано распахиваю края. Заглядываю. Шарю. Кровь бьет в уши, а потом разом куда-то уходит. Мне становится холодно до дрожи. Я захлебываюсь дыханием и непроизвольно всхлипываю.
В сумке конверта больше нет.
Глава 28
Юля
— Юль, а правда, что у твоего с Леной-прокуратурой разлад? — Отрываю глаза
