Обещаю, больно не будет - Даша Коэн
Приехал помогать? Что ж, пусть тогда действительно этим занимается. Заодно и посмотрит, что реальность некоторых живых существ на этой безумной планете наполнена не только праздным времяпрепровождением и прочей сибаритской мишурой.
Спустя минут двадцать пять мы с Басовым всё-таки выходим за ворота приюта. Он держит поводок милого мопса по кличке Потапка. Мне же досталась добрая лабрадориха Жужа. Обе собаки в памперсах и в инвалидных колясках. Обе безгранично рады, что им позволено целых сорок минут, а то и больше бегать по лесу, нюхать кусты и возможно даже встретить позднюю бабочку, которая усядется на их любопытный мокрый нос и взмахнёт своими потрясающими прекрасными крылышками.
Но они не будут по-чёрному завидовать ей. Они будут от всего сердца рады за чудесное насекомое и его способность летать. И совсем неважно, что жестокий человек отнял у них ноги. Они забыли. Они простили. Они научились жить заново.
— Что? — спрашиваю я, видя, как затравлено, подрагивающей ладонью проводит по своему лицу Ярослав. — Неприятно смотреть на изнанку этого мира?
— Нет, — поднимает на меня покрасневшие глаза парень и я явственно вижу в них боль. Это не сыграешь — ему действительно жаль этих ни в чём не повинных существ. — Просто… когда я ехал сюда, ожидал увидеть несчастных, уставших от неполноценного существования покалеченных животных, а теперь смотрю и глазам своим поверить не могу. Они улыбаются, а мне больно.
— Ничего удивительного, Ярослав, — пожимаю я плечами. — Просто ещё одна вопиющая несправедливость, существующая в этом мире. Люди не заслужили таких верных и преданных существ, как собаки. Они, в отличие от нас, не врут, когда признаются в любви.
Пару минут идём молча. Затем Басов принимается тискать Жужу и смеяться, когда она на пике положительных эмоций кидается вылизывать его заросшее щетиной лицо. Он хохочет, открыто так, искренне. А затем обнимает собаку и тихонечко треплет её за ухо.
И поднимает на меня покрасневшие глаза.
— Расскажешь, что с ними случилось?
— С ними случился человек, Ярослав, — тихо выдыхаю я и в который раз ощущаю резкую, почти невыносимую боль за рёбрами.
Сглатываю вязкую, горькую слюну и незаметно стираю слезинку с щеки. Пару раз судорожно вздыхаю, пытаясь вернуть голосу отстранённость и только тогда начинаю говорить, стараясь не погружаться в рассказ эмоционально. Иначе, у меня просто случится истерика. От жалости. От обиды. От ужаса, что такое вообще возможно.
— Жужа жила в любящей её семье. Росла, познавала мир, но однажды случилось так, что её вывел на прогулку не взрослый, а ребёнок. На её беду, она увидела кошку и погналась за ней. Детские руки не удержали поводок с тридцати килограммовым лабрадором. А Жужа всё бежала и бежала за своей кошкой, пока с ужасом не поняла, что потерялась. Она искала дом и целый день скиталась по улицам, с надеждой заглядывая в равнодушные лица людей. А ночью встретила тех, кто искал развлечения. Её расстреляли из пневматического оружия забавы ради, безвозвратно повредив позвоночник, а затем оставили умирать на пустыре. Наутро Жужу нашли и привезли сюда. По чипу вышли на хозяев, но они тут же отказались от собаки. Покалеченная, она оказалась не нужна тем, кто когда-то приручил её. Позже, по камерам нашли тех личностей, кто издевались над Жужей более часа. Час ада для бедной собаки на кон во имя визгливого восторга отмороженных на всю голову тварей. Их даже не привлекли к ответственности. Дело тупо замяли. На этом всё.
— А Потапка? — кивнул Ярослав на мопса, у которого и вовсе были ампутированы задние конечности.
— Его хозяин обожрался некулинарными солями и решил, что безобидный пёс вдруг превратился в исчадие ада. Он гонялся за ним с мясницким тесаком, а затем с особой жестокостью сделал то, результат чего ты видишь прямо сейчас.
— Грёбаные наркоманы, — со злостью выплюнул Басов и скривился. — Когда же они уже все передохнут?
— Дураки, жадные до кайфа, в этом мире не переведутся никогда, — пожала я плечами.
— Знаешь? — повернулся ко мне Ярослав, и прикоснулся кончиками пальцев к пуговицам на моей блузке, и кожу тут же даже от такой близости прошило током. Сильно. До мурашек.
— Что? — отступила я от него на шаг и отвернулась. Мне было невыносимо смотреть на парня. Слишком сильно билось сердце, при виде его глаз, которые, кажется, заглядывали мне прямо в душу.
— Это не Потапка и Жужа инвалиды. Посмотри на них — они при всём ужасе, что с ними сотворили, нашли в себе силы радоваться новому дню. А вот те, кто сделал их такими — настоящие калеки. Бездушные выродки, лишённые сострадания и какого-либо раскаяния, за то, что они наделали.
Я ничего не смогла на это ответить, лишь молча шла дальше, переваривая его слова, которые совершенно точно не ожидала от него услышать. А спустя ещё минут десять Басов добил меня окончательно.
— И я один из них, Вероника.
— Что? — нахмурилась я.
А Ярослав неожиданно подался ближе и схватил меня за руку, переплетая наши пальцы и запуская термоядерную реакцию в моей крови, которая незамедлительно начала бурлить в венах.
— Я тебя приручил, а затем отказался, стоило только возникнуть первому недопонимаю в наших отношениях. Я даже не поговорил с тобой. Не выслушал. Но самое страшное — не поверил в тебя.
— И кто открыл тебе глаза на мир? Уж точно не я, — рванула я руку, но Ярослав только ещё сильнее дёрнул меня на себя, а затем приложил её туда, где за рёбрами, как сумасшедшее колотилось его сердце.
— Я был у твоей матери.
Стыд резанул по незаживающим, гноящимся душевным ранам. Я вырвалась и резко рубанула.
— Не продолжай.
— Но я должен!
— А я не должна слушать всё это, Ярослав, — прошипела я. — Предателям второго шанса не дают. Ясно? Меня переломали все кому не лень: ты, твой дед, твой лучший друг и моя родная мать. А затем просто выкинули на помойку умирать. Но я выжила! И уж точно не для того, чтобы вы надо мной заново глумились.
— Я не буду оправдывать. Я поступил, как конченый мудак.
— Верно. Поступил один раз, поступишь снова. Люди не меняются.
— Клянусь, я докажу тебе обратное!
— Пф-ф-ф…
— Мне бы только знать, что я всё ещё тебе нужен, — шаг ближе, глаза в глаза и внутри меня начинает бушевать ураган. Потому что сегодняшний Басов другой. Не тот рубаха-парень, который обманом заставил меня переночевать с ним в одном периметре.
Он другой. И взгляд его убивает меня сегодня иначе.
В нём столько честности. Столько мольбы. Столько обещания, что
