Анна Литвиновы - Одноклассники smerti
Надя задумалась. Медленно произнесла:
— Ну я, во-первых, с самого утра не в духе была… Сам знаешь, когда настроение на нуле, ни на что внимания не обращаешь… А во-вторых, я из-за маляра разозлилась… Прямо под нашей дверью вонь развел!
— Так-так, с этого места поподробней, — оживился Полуянов.
— Ну, ремонт в подъезде затеяли, ты разве сам не заметил? И без того жара, а тут еще от краски вонища. И этот козел, маляр, как раз возле нашей квартиры красил.
— Ты его видела? — ахнул Дима.
— Видела, — кивнула она. — А что?
— Да ничего, — хладнокровно произнес журналист. — Просто ремонта в подъезде тоже не было. И нет. А свежая краска на стенке возле квартиры… ее нанесли специально. Чтобы ввести тебя в заблуждение. Это специальный состав. Особый, не токсичный, но чрезвычайно вонючий. Идеальный способ перебить запах газа.
— Не может быть… — прошептала девушка.
— А ты этого маляра описать сможешь? — осторожно спросил Полуянов.
— Маляра?.. – Надя глубоко задумалась. — Ну… обычный мужик. Такой… довольно противный. Среднего роста. В бандане. И в темных очках, я еще удивилась, зачем они ему, в подъезде-то…
Она замолчала.
— И это все? — после паузы спросил Полуянов.
— Дим, ну я ведь думала, что он обычный маляр, — простонала Надя. — Пришел из ЖЭКа, красит стену. С какой радости мне было его рассматривать? Сам, что ли, внимание обращаешь на дорожных рабочих или, скажем, на официанток?
— На официанток, допустим, обращаю, — пожал он плечами.
— Ах да. Я и забыла. Ты ведь у нас любвеобильный, — саркастически произнесла она. Насупила брови и спросила: — Ты, кстати, где всю ночь шлялся?!
— Здесь, — хладнокровно ответствовал журналист. — На стуле. У твоего одра.
— Не придуривайся, — еще больше нахмурилась Надежда. — Я про другую ночь говорю. Когда ты, — она хмыкнула, — на деловую встречу в казино отправился. Сказал, между прочим, что на пару часов. А сам телефон отключил — и испарился.
— Надь! Но мы, по-моему, сейчас о тебе говорим! — возразил журналист. — Ты в опасности. На тебя покушались! Разве еще не поняла?..
— Поняла, не дура, — отрезала она.
— Потом, могла бы спросить, что стало с квартирой? Как Родион? — продолжал наступление Полуянов.
— И что же?
— В квартире выбиты стекла. Пол вспучило. И мебель на кухне испорчена. Нужно делать ремонт. А Родион — тот в порядке. Он в дальней комнате под диваном пересидел. Я его твоей соседке на время отдал. Ну, этой противной. Бабке Юльке.
— Очень хорошо, — кивнула Надя. — И ремонт мы сделаем, и Родион пристроен. Так почему ты в ту ночь до утра исчез? И на мои звонки не отвечал?..
— Во пристала… — простонал журналист. — Давай лучше ты отдохнешь… Тебе поспать нужно… Или давай я врача позову. Я ж обещал, когда ты очнешься…
— Ди-ма! — сдвинула она брови. — Колись!
— О господи!.. Да ничего особенного! Ну, сначала мы с Пшеницыным долго базарили. Он мне, между прочим, много интересного рассказал… — Полуянов лукаво взглянул на Надю. — Про твои, так сказать, гоночные таланты… Скажу тебе: уж на что я сам трудным подростком был, но машины не угонял.
Она не смутилась.
— А я вообще девушка способная. Ну а что ты делал потом ?
— Вот прилипла! — покачал головой Дима. — А потом мне Пшеницын пару крупных фишек презентовал — он управляющий, имеет право. И золотую карточку своего казино — по ней любое спиртное бесплатно, хоть «Мартель», хоть «Чивас». Предложил развеяться за счет заведения. Что ж я, дурак отказываться?
— И хорошо развеялся? — прищурилась она.
— К двум дня уже на работе был! — бодро отрапортовал журналист.
— А много выиграл?
— Ну…
— Ясно, — вздохнула Надя. И упрекнула: — Хотя бы позвонить-то мог! Или на мой звонок ответить…
— А по мобильнику в казино говорить не то чтобы нельзя… но — нежелательно. Считается, что удачу спугнешь, — фальшивым тоном объяснил Дима.
— Знаю я эту удачу! – фыркнула Митрофанова. — Очередная крашеная блондинка?
— Надя, о чем ты говоришь! — возмутился Полуянов. — Игра и женщины, к твоему сведению, вообще несовместимы!
— Засранец ты, — снова вздохнула она.
— А что мне оставалось делать? — перешел в контрнаступление журналист. — Как было стресс снимать? После того, как я о своей невесте такие вещи узнаю?!
— И какие уж такие особенные вещи? — буркнула она.
— Что тебя, оказывается, за угон машины должны были судить. И только чудом уголовное дело закрыли. Ограничились учетом в милиции. Вот уж никогда бы не подумал… — покачал головой Дима.
— Бес попутал. С кем не бывает, — покаянно вздохнула Надя.
— А всегда прикидывалась, что водить не умеешь, — укорил он. — И врала, будто скорости боишься…
— Потому что я люблю безопасные гонки. А ты водишь опасно, — пригвоздила она его.
— Да уж. Вы в ту ночь прокатились — безопасней некуда, — хмыкнул Полуянов.
— Бес попутал, — повторила Надя. Секунду подумала и добавила: — К тому же за рулем Ирка сидела. А будь я — все б нормально было!
— Героиня, как есть героиня, — вздохнул журналист.
— А Пшеницын — несчастный болтун, — воскликнула Надежда. — Все выложил…
— Не все, — покачал головой Дима. — Кое-чего он и сам не знает. Как вам тогда все-таки отмазаться удалось? Серьезное ведь преступление — угнали машину да еще и разбили. А вас всего лишь на учет поставили. И ремонт вы, кажется, не оплачивали…
— А ты не понял, что ли, еще? — возмутилась Надя. — Я ведь потому сейчас все и затеяла… чтобы Степке помочь. Отблагодарить его наконец!
— Не понял, — озадаченно произнес журналист. — А при чем здесь он?
— Да при том, — склонила голову Надя, — что Степан нас тогда и выручил!
— Степка? Степан Ивасюхин? Тот самый — никчемный? Маменькин сынок? — недоверчиво переспросил Дима.
— Тот самый, — грустно произнесла она.
Десять лет назад. Надя
В отделении, куда их доставили на милицейском «Форде», хорошее отношение к девушкам закончилось.
Едва сидящий за стойкой дежурный узнал, что те без всяких документов управляли чужой машиной да еще и врезались на ней в столб, его доселе сонные, равнодушные глаза мгновенно загорелись. Он радостно переспросил:
— Все — несовершеннолетние?
Плотоядно оглядел Надю, Лену и Иру. И с еще большей радостью добавил:
— Ну, красавицы! Вам кирдык!
Немедленно выскочил из-за своей стойки и гостеприимно отомкнул расположенный напротив «обезьянник»:
— Что ж! Милости прошу!
