Галия Мавлютова - Прыжок домашней львицы
– А перекусить? – сказал Бронштейн. Троица нервно взглянула на дверь. На площадке оставался еще один «битум». – Подождет. Кто не успел, тот опоздал.
И Лева шагнул в комнату, увлекая за собой взбудораженную компанию. Два ломтика докторской, да на дне бутылки остатки прозрачной пахучей жидкости. Не густо. Но Чуркин не растерялся. Хозяйственный парень быстро сбегал на кухню, вернулся с газетным свертком.
– Чур, у тебя здесь зимовка, что ли? – сказал Лева, широким жестом приглашая незваных гостей к столу. Битумы замешкались, потоптались, будто тяжеловозы, разглядывая скудную снедь на столе.
– Зимовка – не зимовка, а с голоду не дам себе засохнуть, – самодовольно выпалил Чуркин. Николай развернул сверток и ловко кинул на стол шмат сала, густо обсыпанный серой и крупной солью, три головастые луковицы, буханку черного круглого хлеба. Три горла булькнули одновременно. Аппетитная слюна вольной струей облила братские внутренности. Лева хмыкнул. Он не любил сало. Разумеется, капитан мог съесть небольшой кусочек, чтобы утолить голод, но не так чтобы уж очень предпочитал этот всенародно любимый деликатес сомнительного происхождения. Лева из всех чудес света предпочитал здоровую и вкусную пищу. Из-за пазухи Чуркин вытащил шкалик со спиртом. Глаза гостей маслянисто блеснули из-под нависших бровей. Квадратные челюсти дрогнули, щетина на лицах вздыбилась, как в кино, видимо, голод – не тетка.
– Вот и славно, – сказал Лева, – сейчас посидим, покумекаем. А деда мы накажем. Обязательно. Очень плохой дедушка, нехороший.
В глубине души капитан Бронштейн веселился. Скупой дед всех подвел под монастырь. Своих подставил. И чужих наказал. Братья нахохлились и нацелились угрюмыми взглядами на сало. Все ждали команды сверху. А Чуркин медлил. Николай медленно отвинтил крышку со шкалика, разлил по бумажным стопкам. Не торопясь, нарезал хлеб, принялся за сало. Слюна совершала бешеный круговорот одновременно в трех руслах. Лева равнодушно взирал на ощетиненные квадраты, на колченогий стол, на Колины неторопливые руки. Капитаны мыслили по-разному, каждый думал о своем. Одна капитанская мысль судорожно билась в паутине экстремальной ситуации, будто майская взбесившаяся муха. Хата накрылась. Дед сдал своих бандитам. Обещал нагрянуть с проверкой начальник отдела. Явно намечалась перестрелка. Следом за начальником обещала прикатить жена капитана. Если Валентина прибудет в срок, тогда в квартире случится бойня. Четверо братьев только что вышли из тайги – наколки, щетина, новые шмотки. С такими коловоротами лучше не сталкиваться в темном переулке. Сниться по ночам будут. Хэллоуин можно отменять, не наш это праздник. Нас не испугаешь чужими призраками. Тут своих страшилок хватает.
А Лева вообще ни о чем не думал. Капитанские мысли совершали плавную круговерть. Капитан лениво потянулся за салом, зацепил по дороге стопку, прихватив одним пальцем бумажный край. Спирт откликнулся резким запахом. Лева мигнул правым глазом и медленно выцедил жидкость. Ему хотелось сплюнуть от отвращения. Компания неподходящая, в такой компании можно заворот кишок получить вместо желанного удовольствия. Мысли плутали в паутинном лабиринте, пытаясь найти выход. Выхода не было. В ближайшие два часа перед глазами маячил тупик. Братва явилась раньше срока. Может, дед их натравил? Тогда братки явились по заказу. Лева вяло прислушался. Чуркин, коверкая ударения, неумело рассказывал неумный и несмешной анекдот. Лева молча жевал, не втягиваясь в беседу.
– Один брат пришел в швейцарский банк и говорит, дескать, хочу положить деньги на счет. Его спрашивают, мол, а сколько? Брателло шепотом отвечает, ну, там, миллион, и при этом жутко стыдится, краснеет, вспотел весь. А ему говорят, да вы не стесняйтесь так сильно, у нас бедность не считается пороком.
В тишине послышалось напряженное чавканье. Чуркин смущенно хихикнул и затих. Лева закусил губу. Пусть Чуркин травит байки. Сейчас не до него. Секунды наматывают срок. Как бы Валентина не нагрянула. До Валюхиного налета надо успеть справиться с ситуацией. Нельзя раздражать женщин по пустякам.
– Выпить бы, – мечтательно произнес Лева и со значением посмотрел на Чуркина.
Николай вытаращил глаза. Бронштейн обладал лишь одним пороком. Лева чрезвычайно любил покушать. Выпивка – не по части капитана Бронштейна. Многозначительный взгляд хитроумного напарника требовал свежего решения. Чуркин задумался. Мысли двух капитанов бегали друг от друга, как тараканы, досыта наевшиеся свежей отравы. Они не сталкивались, не натыкались одна на другую и даже не соприкасались. Шли параллельно, слегка вкось.
– Так за чем же дело стало? – сказал один из братьев, втыкая нос в стопку, как штепсель в розетку.
Чуркин потер большим пальцем переносицу. Нос – очень задумчивое место. Оно виновато во всех смертных грехах. Самое виноватое место на человеческом теле. Все теребят его, трут, мнут, комкают, когда жизнь круто поворачивается вокруг своей оси, причем делает это совершенно неожиданно для незадачливого обладателя носа.
– Позвони Вале, скажи, что выкуп нужен, – пошутил Лева.
Чуркин задумался. Слова товарища смутили Николая. И вдруг он хлопнул ладонью нос, будто хотел размазать его по физиономии.
– А-а, – вдруг сказал Чуркин, – Лева, ты, наверное, хочешь, чтобы мы тебя украли. А твоя Валюха выкупит, Валентина же не продаст тебя никому. А вот выкупить, выкупит обязательно. Так, что ли?
– Вроде того, – рассеянно сказал Лева.
– Она выкупит Леву, точно выкупит, – сообщил Чуркин гостям.
В его голосе ключом забилась радость. Лева придумал удачный ход. Гости задумчиво кивнули. Вместо старого деда на горизонте запахло бабками. И заодно какими-то бабами. Из коридора подул сильный ветер, в воздухе повеяло заманчивым ароматом. Лева протянул телефонный аппарат. Николай набрал номер. Раздались тревожные гудки. Это звонили в набат Валины беспокойные импульсы.
– Валь, а ведь твоего Леву похитили, украли его, – сказал Чуркин в наступившую тишину.
Напряженные импульсы приумолкли. Валентина переваривала информацию. В эфире послышался хруст разрываемой мыслительной оболочки. Женщина нервно вздрагивала, передавая тревогу на все радиоволны. Сотовая связь временно прекратила подачу сигналов.
– Кто, кто украл-то, где? – очнулась Валентина.
Она не просто сказала, не спросила, Валентина словно в набат забила. Явственно послышался гонг, зазвучали колокола. И братья вздрогнули. Все разом задребезжали, как по команде. Пугливые оказались. Вздрагивают при первом звуке женской тревоги.
– Кто их знает, ничего не сказали, – загадочным голосом парировал Чуркин, – а выкуп требуют. Калым, так сказать.
