Вечная ложь - Джилл Рамсовер
Атмосфера была идеальной, если не было никаких помех или неудобств, например, звонка моей мамы. Мне следовало ожидать ее звонка - она была в постоянном контакте по поводу предстоящего выпускного вечера моей младшей сестры Софии. Я ужинала с родителями всего за день до этого, но мы не обсуждали вечеринку. Мой отец уже заявил, что ему надоели эти разговоры, и запретил обсуждать эту тему на наших еженедельных воскресных ужинах.
Это никогда бы не стало проблемой, если бы мама ограничилась небольшой вечеринкой, но это было не в ее стиле. Она устраивала выпускной вечер и планировала пригласить несколько сотен своих самых близких друзей. Я была уверена, что София предпочла бы вообще обойтись без вечеринки, но она отнеслась к нашей маме с юмором и разрешила спектакль. Оставались последние недели, поэтому мамины звонки становились все чаще и чаще.
— Привет, мам. Как дела? — сказала я в трубку.
— Ты не поверишь, — раздался ее грубый голос. В молодости она много лет курила, и, хотя она бросила курить, ее голос все еще оставался колючим, как у курильщика.
— Что случилось? У поставщика закончился паштет? — поддразнила я.
— Если бы! Вика решила, что приведет мужчину. Ты можешь в это поверить? Я уже распределила все столы, а теперь она решила все испортить.
Мария Людовика Франческа Елена Дженовезе, сокращенно Вика, была младшей сестрой моего отца. Она была итальянским диким ребенком, который доставлял постоянное беспокойство двум своим старшим братьям и их женам. Она была замужем уже три раза, но воздерживалась от рождения детей — небольшое благословение, по словам моей матери. Очевидно, Вика встретила кого-то нового и хотела привести его на вечеринку.
— До выпускного еще три недели, у нас еще много времени, чтобы все переделать, — напомнила я ей, надеясь, что она поймет, насколько абсурдно это звучит.
— Полагаю, ты еще не решила никого привести, — вопросительно сказала мама. — Это бы уравняло ситуацию, вот и все.
Конечно, я должна была догадаться.
— Да, мам. Твой вопрос не имеет ничего общего с тем, что ты хочешь, чтобы я вышла замуж и родила детей.
— Конечно, нет! — Она сделала паузу, и я поняла, что сейчас будет. — Не то чтобы это было так уж плохо.
— Да, да. Я займусь этим, — бормотала я.
— Сделай это, и убедись, что он католик — это все упростит.
— Хорошо, ма. Я сейчас ужинаю, так что я отпускаю тебя. — Она ненавидела использование ма, но я добавила его, просто чтобы подколоть ее. Все остальные жители Нью-Йорка использовали этот термин, но не наша семья. Моя мама всегда говорила, что это звучит как умирающая овца, и требовала, чтобы мы, девочки, называли ее мамой или матерью.
— Я слышала это.
— Уверена, что слышала. Люблю тебя, мама.
— Люблю тебя, малышка.
Я повесила трубку и вздохнула вслух. Каждое напряжение, которое я сбросила с плеч, пробралось обратно и начало пульсировать в висках. Мои родители любили меня безоговорочно — я это знала. Этого знания должно было быть достаточно, но почему-то не было. Я хотела, чтобы они уважали меня и гордились мной. Возможно, они говорили, что так оно и есть, но я всегда чувствовала, что мне не хватает доллара, как будто того, кем я была и что я делала, никогда не было достаточно.
Когда во время учебы в колледже мама вкрадчиво напоминала мне, что я всегда могу найти мужчину и бросить учебу, у меня возникало ощущение, что она не верит в меня. Я была уверена, что она просто хотела, чтобы я знала, что у меня есть выбор, и не хотела, чтобы на меня давили, заставляя быть работающей женщиной, но это было не так. То же самое было и с моим отцом. Когда я впервые привела их в свою квартиру после покупки, он предложил мне купить соседнюю квартиру и объединить их, чтобы получить больше места. Вместо того чтобы просто поздравить меня, он всегда предлагал, как можно было бы сделать все по-другому.
Я сама виновата в том, что продолжала искать их похвалы, но я не знала, как разорвать этот круг. Я всегда была угождающей родителям; я не знала, как быть кем-то другим. Это была та часть моей личности, которая еще больше осложняла отношения с моим боссом. Противостояние не было моей сильной стороной, но я должна была начать учиться.
На следующее утро я надела одно из своих самых откровенных рабочих платьев. Обычно я не рисковала надевать его, но Роджера не будет в офисе, поэтому я могла одеваться как угодно, не опасаясь преследований. Дизайнерское платье было насыщенного малинового оттенка, прекрасно подчеркивая мои темные черты лица. Вырез лодочкой и длина подола до колена не были проблемой — проблемой была бы низкая спина. Платье не было слишком вызывающим для работы, но с боссом-приставалой Честером — носить его было нежелательно.
Я заколола свои темные волосы, чтобы подчеркнуть низ спины, и подобрала идеальные черные лакированные туфли на красной подошве. Платье прилегало к моим изгибам, не будучи обтягивающим, и позволяло мне чувствовать себя потрясающе. Надеюсь, когда-нибудь я смогу носить на работу то, что хочу, а не то, что меньше всего привлекает внимание.
Я чувствовала на себе пристальные взгляды людей, когда входила в вестибюль, и мне было приятно продемонстрировать фигуру, над поддержанием которой я упорно трудилась. Я постаралась, чтобы мои каблуки не застряли на эскалаторе, и пошла к лифтам. Как раз когда я подошла, двери ближайшей кабины начали закрываться.
— Ох! Подождите! — Я просунула руку между дверями и поспешила внутрь, как только они снова открылись. Когда я повернулась, чтобы нажать на кнопку десятого этажа, я замерла.
Это был он — потрясающий мужчина из вестибюля накануне.
Вблизи он был еще более поразительным. Глаза, которые я видела слишком далеко, были такими темными, почти черными, и они буравили меня, когда я открыто таращилась на него.
Как я могла не смотреть?
Он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела.
На нем был темно-серый костюм, похожий на тот,
