Подземелье - Катрин Сальватьерра
Кристина взглянула на время и сохранила файл.
— Почти готово, тебе нужно совсем немного дописать, — сказала она. — Я бы помогла, но у меня смена через сорок минут, а потом сразу домой, на случай если папа вернется.
Оля как будто хотела что-то сказать, но вовремя осеклась и кивнула.
— Что? — нахмурилась Кристина.
— Ничего, просто… Крис, ты же знаешь, он не вернется.
— Он может приехать в любой момент. Просто у него непредсказуемая работа…
— Ага, и чем конкретно он занимается?
Кристина промолчала. Оля смотрела на нее с жалостью, отчего внутри нарастало раздражение.
— Перестань.
— Что перестать?
— Не смотри на меня так, будто я какая-то… несчастная….
Оля вздохнула и скрестила руки на груди.
— На правду не обижаются, Крис. А кто тебе еще правду скажет, если не я? Ты просто не хочешь признавать, что ему на тебя…
— Оля!
— … наплевать!
Кристина встала, сердито протянула ей флэшку с курсовой, запихнула ноутбук в рюкзак и, бросив резкое «увидимся завтра», вышла из аудитории.
Оля что-то крикнула ей вслед, но Кристина была уже далеко.
«Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети».
Равнодушный голос, в сотый раз твердивший одно и то же, довел Кристину до отчаяния. Уставшая после ночной смены, она должна бы наплевать на все и постараться хоть немного поспать, но слова Оли ее сильно задели. Кристина злилась, но понимала, что действительно ничего не знала об отце: не знала пользуется ли он еще этим номером, в каком городе находится, когда вернется и вернется ли.
Так было всегда. С раннего детства Кристина переходила от одной соседки к другой, месяцами ожидая его возвращения. Когда она немного подросла, он просто оставлял ее одну в квартире и исчезал, не сообщая, когда вернется. Чем старше она становилась, тем реже они виделись, и Кристина свыклась с одиночеством.
Мама умерла во время родов. Кристина никогда ее не видела, но порой ей казалось, что она помнит материнские объятия и поцелуи. Она понимала, что придумала эти воспоминания и ругала себя за них. Единственным родным человеком, человеком, чьей любви и похвалы ей так не хватало, был отец. Всем хочется родительского тепла, не важно в четыре года, двадцать четыре или пятьдесят. Особенно, если родитель только один. Особенно, если его толком нет.
Она заснула на диване, так и не сняв жарко облепившие ноги колготки и неудобный пиджак. Ее смена в гостинице заканчивалась под утро, оставляя только пару часов на сон. Кристина еще сжимала в руке мобильный, так и застыв с пальцем на экране. Когда спустя час комнату залил солнечный свет, и телефон вдруг зазвонил у нее в руке, Кристина подпрыгнула от волнительного предчувствия.
— Папа, папа, — кричала она в трубку. — Папа, это ты?
Она еще некоторое время прижимала к уху не перестававший звенеть телефон, пока наконец не помрачнела от разочарования и осознания собственной глупости.
Отключив будильник, она с досадой швырнула телефон на диван и направилась в душ. В голове звучали слова Оли: «Ему на тебя наплевать». Горячие капли стекали по ее волосам и, остывая, ударялись об эмаль ванны. Да, ему на нее наплевать. Что бы она ни делала, как бы ни старалась, она ему не нужна. Единственная дочь, но нелюбимая.
Кристина всегда чувствовала, что отец не любит ее. Не могла не чувствовать, хоть и старательно делала вид, что все хорошо. И в те короткие моменты, когда они виделись, ей никогда не хватало смелости спросить почему.
Но как же ей хотелось, чтобы он ее любил. Ради этого она стала идеальной дочерью: отличницей примерного поведения со стопкой похвальных грамот. Она никогда не попадала в передряги, даже в том возрасте, когда ее сверстники сводили родителей с ума. Она была послушной и удобной. Единственная одевалась в университет согласно дресс-коду, невзирая на погоду и дискомфорт. И все ради крошечной улыбки или одного секундного, долесекундного теплого взгляда.
Выйдя из душа, Кристина посмотрела на помятый костюм, который бросила прямо на полу в ванной. В шкафу висел почти такой же, в котором она и собиралась выйти из дома, но злость на отца и больше всего на саму себя заставили ее выдвинуть ящики комода и впервые за много лет осмелиться нарушить правила.
Она надела юбку и футболку, почти с блаженством ощущая, как невесомый сквозняк обдувает ее ноги, в кои-то веки не заключенные в капроновые тиски. Она вышла из дома и шла, не торопясь, свободно оглядываясь по сторонам и с удивлением замечая, как с приходом лета расцвел ее район. Ветер скользил по ее лицу, обдавая ноздри ароматом цветущей сирени. Кристина достала из сумки наушники, которыми почти не пользовалась с тех пор, как Оля подарила их ей на день рождения. Она включила музыку на телефоне, но один из наушников не работал — должно быть, разрядился. Кристина остановилась, положила наушник в кейс и снова достала. Она заметила, что на доселе пустынной улице появился еще один человек. Поняв по длинной широкой тени, что за ней следует мужчина, Кристина не оглядываясь пошла вперед. Незнакомым мужчинам она не доверяла и предпочитала держаться от них подальше.
Она вынула наушники из ушей, чтобы прислушаться к его шагам. Чем быстрее шла Кристина, тем сильнее ускорялся и мужчина. Только невероятное самообладание останавливало ее от того, чтобы броситься бежать.
«Он всего лишь идет в ту же сторону. В конце концов, там остановка», — думала она.
Дойдя, Кристина заметила, что на остановке не было ни души. Это показалось ей странным, ведь обычно она полнилась людьми, торопившимися по делам в час пик. Кристина огляделась и увидела на другой стороне улицы полицейский автомобиль. Это немного успокоило ее, и, присев на скамейку, она бросила быстрый взгляд на экран телефона — восемь двадцать пять. Автобус приедет через пять минут.
Незнакомец подошел и сел рядом.
— Напугал тебя? — спросил он.
Кристина вздрогнула.
— Нет…
Боковым зрением она попыталась разглядеть собеседника. Лысый, с грубой щетиной на щеках и огромной бородавкой над левой бровью. Он смотрел на нее в упор с каким-то мерзким блеском в глазах и не просто пугал, а приводил в ужас.
У остановки затормозил автомобиль с тонированными окнами. По спине побежал холодок. Кристина встала, но незнакомец схватил ее за руку.
Кристина оцепенела
