Вероника. Исповедь влюблённой - Лариса Борисовна Эвина
Я тебя хочу услышать,
Телефоны все молчат.
Только в сердце звуки танго
Для двоих с тобой звучат.
Мне сейчас так одиноко,
Сплю с придуманной мечтой.
Дверь на ключ не запираю…
Вдруг вернёшься, мой родной.
— Здорово, читай второе. Я сама не пишу, но очень люблю поэзию. Помнишь, как писал Дементьев? «Пусть другой гениально играет на флейте, но ещё гениальнее слушали вы».
Андрей Дементьев был одним из любимых поэтов Вероники, поэтому эти слова Анны о нём ещё больше сблизили их. Соседки по палате не мешали маленькому бенефису Вероники, и она негромко стала читать Анне следующее стихотворение:
Мысли, как мухи, в стекло
Бьются и просятся прочь.
Ты от меня отказался,
Выбрав в подруги ночь.
Плащ свой оставил в квартире
Знаком «я скоро вернусь».
Я же мишенью в тире
При попаданьи верчусь.
Мне так мало пространства,
Хочется пули собрать,
Все сосчитать удары,
Сдачи наотмашь всем дать.
Я не терплю издёвок,
Местью кривится рот.
Жизнь я читаю, как свиток
Торы, — наоборот.
Анна захлопала в ладоши и неожиданно подмигнула. Потом открыла свою тумбочку и достала апельсин.
— Это тебе, у меня много, а тебе неизвестно, когда принесут.
— Спасибо. Пала завтра обещал прийти. А тут можно позвонить? — поинтересовалась Вероника.
— Да, только после ужина и приёма таблеток. А кому ты собираешься звонить, если не секрет?
— Папе. Хочу, чтобы он принёс мелки, альбом и блокнот для стихов. Времени тут вагон — попробую себя отвлечь. Завтра папа принесёт мне спортивный костюм и я буду себя увереннее чувствовать в своей одежде. Знаешь. Анюта, пообщавшись с тобой, я уже меньше испытываю стресс по поводу своего появления в этом «доме скорби». Оказывается, всё не так страшно. Если честно, когда увидела, что наша палата имеет номер шесть, я испугалась, а теперь вспомнила, о чём писал Чехов. Там доктор нашёл себе достаточно умного собеседника, такого, каких не встречал среди окружавших его здоровых людей, и стал его регулярно навещать, находя удовольствие в их философских беседах. Но его окружение посчитало это помутнением рассудка и врача самого оформили в эту же палату. Правда, кончилось всё печально, доктор умер от побоев санитара.
— Не расслабляйся, Вероника. Ты в нашей палате, потому что приехала сюда добровольно. Тех, кого привозят на скорой, сначала помещают в особую палату под замком, за их поведением наблюдают через окошко. Если ты адекватен, тебя переводят в палату с привилегиями. И позвонить дают, и гулять выводят. А если нет, то оставляют ещё на время в «клетке». Но это более-менее поддающиеся лечению пациенты. Буйных содержат в отдельном домике. Там вообще жесть. Они все в смирительных рубашках и к кроватям привязаны, так мне девочки рассказывали. Кстати, анекдот по теме хочешь услышать?
— Интересно познакомиться с местным юмором. Рассказывай.
— Врач пациенту: «Так вы утверждаете, что вы — посланник Бога?» Вдруг из соседней палаты вопль: «Не верьте ему? Я никого не посылал!»
Они вместе посмеялись. Если бы кто-нибудь сказал Веронике, что в первый день в психушке она будет смеяться, читать стихи и познакомится с такой умницей, как Анна, она бы не поверила. Даже палата ей стала казаться уютнее. Она стала оглядываться по сторонам и вдруг на стене, напротив своей кровати, увидела след поцелуя красного цвета. Мозг Вероники сразу взорвался. Она почувствовала холодок в теменной части головы и поняла, что ей надо быстро взять блокнот и ручку, чтобы записать рвущиеся наружу стихи.
Анна смотрела с удивлением на суету соседки.
— Что с тобой, Вероника?
— Потом, не сейчас, — ответила та и погрузилась в поток мыслей.
Алый контур губной — он горит словно память,
Мне оставлен, как SOS, на кричащей стене.
Я в ладони беру все мечты, что так манят…
Кто так смел со стеной? И так робок ко мне?
Виртуальность кругом расставляет мне сети…
Я привыкла иначе. Хоть безмерны дожди,
Для тебя, дорогой, чтобы мы были вместе,
Я сценарий разрушу, только ты меня жди!
Когда Вероника закончила писать стихотворение, она его перечитала. И последняя строчка вызвала у неё бурю эмоций. Слёзы хлынули из глаз, и, чтобы их никто не заметил, девушка свернулась калачиком на кровати, зарылась лицом в подушку и дала волю эмоциям. Сквозь слёзы разум чеканил новые рифмы.
Белые халаты.
Острая игла.
Мне даёт таблетки
Милая сестра.
Двери все без ручек,
И решёток плен.
Я шестой палаты
Безнадёжный член.
За окном был уже вечер, когда вдруг в палату стремительно влетела медсестра.
— Приём лекарств, — сказала она и, не закрыв за собой дверь, направилась к следующей палате.
Утирая слёзы, Вероника вместе со всеми вышла в коридор, где уже выстроились за таблетками. Очередь двигалась медленно, потому что выдававший лекарство санитар заставлял после приёма пилюль открыть рот, проверяя, не спрятали ли больные таблетки под язык, чтобы потом их выплюнуть. Процедура была так унизительна, что, чувствуя себя незащищённой, Вероника не смогла сдержать слёзы. Проходившая медсестра заметила это и остановилась рядом с ней.
— Новенькая! Чего ревём? Ну-ка зайди ко мне в процедурную, укольчик сделаем.
Вероника, как овца на заклание, побрела за ней. Не прекращая плакать после укола, она вспомнила, что обещала отцу позвонить. Папа взял трубку сразу. Стараясь не выдать, в каком плачевном состоянии пребывает, путаясь, перечислила всё необходимое для себя. Он записал и сказал, что придёт завтра.
— Папа, только у меня к тебе просьба: пусть дети меня не навещают. Им тут делать нечего. Я не хочу, чтобы они видели меня в таком месте. Придумайте что-нибудь, только пусть они не знают, что я в сумасшедшем доме. Как они там без меня?
— Не беспокойся, они у бабушки.
Её уже толкали в спину, чтобы она поторопилась закончить разговор.
— Ещё один звонок, пару слов дайте сказать.
Веронике вдруг стало очень жалко себя, и она спонтанно решила позвонить Гошиной маме.
— Алло, меня зовут Вероника. А Гоша случайно не у вас?
— Нет. Он сейчас здесь не живёт.
— Передайте ему, пожалуйста, чтобы он навестил меня в больнице.
— А в какой ты больнице?
От страха и стыда сказать, где
