Вероника. Исповедь влюблённой - Лариса Борисовна Эвина
— Ну, что замерла? Пойдём, холодно, — тихо, но с нажимом сказала врач.
«Моя история», — подумала Вероника и, шаркая не своего размера тапочками, боясь поскользнуться, побрела по дорожке за Мариной Эдуардовной.
Женщины подошли к современному белому, построенному из силикатного кирпича зданию. Около подъезда стоял грузовичок с оцинкованными баками и большими кастрюлями.
— Вот, завтрак уже привезли, но тебе не положено. Тебя не успели внести в список. Но обед я тебе обещаю, — негромко сказала Веронике сопровождающая.
Открыв своим ключом дверь, единственную на первом этаже, она впустила девушку в отделение. Озираясь, как дикий волчонок, Вероника присела около служебной комнаты. Пожилая медсестра пригласила войти:
— Сейчас мы тебя определим. Вот как раз есть свободное место с хорошими, небуйными девочками. Но сначала, миленькая, сделаем укол. Которые сутки ты не спишь? Третьи? Ничего, сейчас отоспишься.
После процедуры сестричка повела Веронику в палату. На двери она увидела табличку с номером шесть и подумала: «Это ирония судьбы или привет от Антона Павловича?»
— Девочки, принимайте новенькую! — добродушно сказала сестричка и удалилась.
На Веронику как по команде воззрились три пары глаз женщин, которые лежали или сидели на своих кроватях. Поэтому найти свою койку ей не составило труда.
— Здравствуйте, — сказала Вероника и сразу направилась к кровати.
Лекарство начало действовать. Она сняла с себя халат и. как только голова коснулась жёсткой подушки, провалилась в сон. Она спала как убитая. Проснулась оттого, что кто-то тряс её за плечо.
— Обед проспишь, подруга, — Вероника увидела перед собой лицо восемнадцатилетней девушки. Она была миловидной, с карими глазами и ладной фигуркой, которую подчёркивал вишнёвый бархатный спортивный костюм.
Они были одни в палате, койка девушки находилась рядом. Веронике захотелось с ней познакомиться и узнать, почему она здесь.
— Вероника, — представилась она.
— Анна, — кивнула девушка и улеглась на кровать, на которой были разбросаны исчерченные листочки формата A4 с какими-то формулами. Стала их перебирать.
— А ты почему не на обеде? — спросила Вероника.
— Наш «ресторан» мне не по вкусу. Мне папа еду приносит. Полная тумбочка уже. Холодильник маленький в отделении, а попрошаек тут не счесть.
— Ладно, пойду в наш «ресторан», закажу бифштекс и греческий салат, — впервые улыбнулась Вероника. Анна хохотнула в ответ и с головой погрузилась в свои бумаги.
Столовая находилась у входа в отделение, и найти её было несложно по запаху кислых щей, клацанью алюминиевых ложек и шуму человеческих голосов. Взяв из окна раздачи положенный обед, Вероника оглянулась, ища место и из-под чёлки рассматривая контингент, друзей по несчастью.
Можно было сразу понять социальное положение каждой из женщин. Как говорится, по одёжке встречают. Пациентки были одеты по-разному. Кто-то, как и она, в больничной робе, кто-то в домашних халатиках, кто-то в спортивных костюмах Puma, Nike и Adidas. Найдя свободное место. Вероника присела за стол. Еда была явно не из ресторана, но вполне удобоваримая. К тому же девушка успела проголодаться.
Вернувшись в свою палату и уже немного осмелев, Вероника познакомилась с ещё двумя соседками.
Леночка, кровать которой стояла у окна, сидела на её краешке и беспрестанно мотала левой ногой. Причём правая её нога устойчиво стояла на полу, но окрещённая левая как будто куда-то бежала. Можно было предположить, что ей лет сорок пять. Она была неопрятного вида, волосы давно нуждались в покраске и стрижке. Ссутулившись, она ела яблоко и бесстрастно смотрела в окно, а нога её качалась в собственном ритме, и это, казалось, совершенно не беспокоило её хозяйку, существующую в другом ритме. Когда Вероника знакомилась с Леночкой, та повернула голову в её сторону, и девушка сразу обратила внимание на её глаза. Они были необычного цвета — как синее небо. Обрамлённые густыми чёрными ресницами, они напоминали васильки.
«Синеглазка», — мгновенно мысленно Вероника переименовала Леночку. После она узнала, почему Синеглазка всегда смотрела в зарешеченное окно. Она ждала прихода своих двоих детей, которые навещали нечасто, но приносили ей много радости. Она растила их со своей матерью, бабушкой малышей. Дети были самой весомой мотивацией для выздоровления Синеглазки.
Третью женщину звали Даце. Она плохо говорила по-русски, в основном с ней общалась Синеглазка. Даце была старше всех. В чём причина её заточения в больницу, Вероника не поняла, но её удивило, что женщина целыми днями вязала. Как ей разрешили пронести спицы в такое место, Веронике было непонятно. При появлении обхода Даце их прятала. Маленькая, сухонькая, с хвостиком коричневых волос, в коротеньком халатике, она выглядела моложе своих пятидесяти пяти лет. Закончив вязать какую-либо вещицу, она тут же распускала её и начинала вязать заново.
Вероника тактично не спрашивала, кто по какой причине попал в эту больницу с плохой репутацией, в надежде, что и её не будут допытывать. Исключением для неё стала только Анна. Девушка с первой минуты их знакомства вызвала у Вероники симпатию и неподдельный интерес.
Анна что-то писала часа полтора в своих бумажках, не обращая ни на кого внимания, и. когда закончила, сложила их аккуратно в папку. Видя, что девушка освободилась, Вероника тихо её спросила:
— Аня, а ты что здесь делаешь? Я за тобой наблюдала и видела, как ты жонглируешь интегралами. Мне это знакомо, я окончила Латвийский университет, высшую математику проходила.
— Ой, я тоже там учусь на физмате. Вот курсовую пишу. А попала почему? «Лампочка накаливания» перегорела от перегрева мозгов во время сессии. Я немного полежу, отдохну, а когда «микросхему» восстановят — опять в строй. Мне ещё год учиться, диплом защищать будет нужно. Хочу на отлично сдать. У меня папа бизнесмен, у него своя транспортная компания (небольшая, правда), так он мне, если диплом защищу блестяще, машину обещал купить. Квартиру в Юрмале он мне за школьный аттестат с отличием купил, и на машину «попадёт». Я уж постараюсь. Вероника, а ты почему сюда попала?
— Я из-за краха большой любви.
И Вероника ей рассказала, как плохо спала шесть месяцев, дожидаясь любимого. Как прислушивалась к ночному движению лифта, думая, что сейчас зазвонит дверной звонок. Рассказала о трёх бессонных ночах и нашествии сумбурных стихов, о желании вскрыть себе вены. О голосах она утаила, чтобы не напугать Анну.
— Ты пишешь стихи? Почитаешь?
Блокнотик со стихами в приёмном покое у Вероники не отобрали. Она достала его из тумбочки.
— Это мой любовный бред. Стихи, можно сказать, сырые, но они льются из меня потоком. Вот два
