Темный секрет Санты - Шеридан Энн

Мила Морган.

Ей едва исполнилось шесть, когда я увидел ее в первый раз, но было что-то в невинности ее глаз, что привлекло меня. Это был первый раз, когда мой отец взял меня с собой на рождественский обход, и по какой-то причине она стояла прямо посреди гостиной.

Я не мог этого понять. Предполагалось, что она спит, и по какой-то причине никто не заметил, что ребенок в доме не был уложен в свою кроватку. Ничего не подозревая, мы спустились по трубе, и, появившись в гостиной, я увидел, как Мила с широко раскрытыми глазами смотрит на меня. И тут же меня охватило любопытство.

Кем была эта девочка и почему, черт возьми, она могла меня видеть?

Я не сказал ни слова, пока мой отец делал то, что у него получается лучше всего, и доставлял ее подарок прямо под елку, как будто ничего необычного не происходило, и все же я не мог оторвать от нее глаз. Это был первый раз, когда я увидел другого человека за пределами Северного полюса, и теплота в ее потрясенном взгляде полностью покорила меня.

Именно этот момент положил начало следующим двадцати годам одержимости. Конечно, это началось как невинное увлечение, но в последние годы переросло во что-то более… зловещее. Грубо говоря, я хочу трахнуть эту женщину. Я хочу сделать ее своей и пробовать ее на вкус ночь за ночью. Сейчас у меня есть животная потребность, свирепый голод получить то, чего всегда хотел.

Я наблюдал, как росла Мила, каждый год возвращаясь к ней домой, чтобы проведать, и, несмотря на неодобрение моего отца, я всегда оставлял небольшой знак внимания, желая, чтобы она знала, что я был рядом. Мне нужно было, чтобы она помнила меня, и, черт возьми, она никогда не подводила. Она цеплялась за это воспоминание о маленьком темноволосом мальчике, который появился в ее гостиной много лет назад, заходя так далеко, что каждый год желала моего возвращения. Я никогда не колебался, потому что отчаянно хотел быть в ее пространстве.

Теперь она женщина, и я изголодался по ней. То, как изменилось ее тело, как она теперь осознает себя. Я чертово животное по отношению к Миле Морган, и я вполне осознаю, что навещал её куда чаще, чем позволяет Рождество.

Сначала это было лишь изредка. На её двадцать первый день рождения или когда она переезжала в новую квартиру. Я всегда оставался в тени, никогда не касался её, никогда не пробовал её на вкус.

Осознаю ли я, что буквально преследую эту женщину? Да.

Осознаю ли я, насколько это неправильно и безумно? Тоже да.

Ебет ли это как то меня? Нет.

Но в это Рождество все меняется, потому что Мила не просто пожелала моего возвращения в этом году. Она пожелала того, что я отчаянно хотел дать ей в течение многих лет, и теперь меня ничто не остановит.

Я откидываюсь на спинку стула, закинув ноги на огромный стол красного дерева в кабинете, который раньше принадлежал моему отцу. Осталось три часа до того, как я должен отправиться на самую грандиозную ночь в году, и все же я сижу в своем офисе, чертовски напряженный, сжимая распечатку пожеланий Милы.

Я не могу удержаться, чтобы не взглянуть на это ещё раз — все её грязные желания, прописанные по пунктам, с галочками, которые отчаянно просятся быть отмеченными.

Я хочу чтобы меня так сильно оттрахали, что колени будут дрожать ещё несколько недель.

Я хочу чтобы меня швыряли по кровати, переворачивали, как блин, и трахали до потери сознания.

Я хочу чтобы меня тянули по постели, а потом я чувствовала, как тёплые губы обхватывают мой клитор, и что бы я кричала, пока он будет работать своим умелым языком.

Я хочу заставить его кончить мне в рот.

Я хочу почувствовать себя живой, почувствовать то, чего никогда раньше не чувствовала, и трахнуться так хорошо, что это будет ни с чем не сравнимо.

Трахнуть так сильно, что бы у нее задрожали колени? Черт возьми, да. Я более чем счастлив сделать это для нее. Но чего я действительно не могу дождаться, так это посмотреть, как ее губы сомкнутся вокруг моего члена, как ее язык будет двигаться вверх и вниз по всей длине, как слезы выступят в ее прелестных глазах, когда она преодолеет рвотный рефлекс, чтобы сделать это как следует. Но, черт возьми, я собираюсь кончить ей в рот.

Как будто она хотела этого так же сильно, как и я. Но это было бы эгоистично, верно? Я хочу этого не только для себя, я хочу этого для нее. Ей это явно нужно, и кто я такой, чтобы отказывать в рождественском желании? Черт возьми, я Санта-Клаус. Это буквально моя работа — дать ей то, что она хочет. И сегодня вечером это именно то, что я сделаю.

Я надеюсь, что она готова принять меня.

Мой член начинает пульсировать, и я ничего не могу с собой поделать, кроме как тянуться под стол и засовывать руку в штаны, сжимая в кулаке свою твердую длину. Мой взгляд остается прикованным к словам пожеланий Милы, когда я медленно начинаю работать сам, мой кулак двигается вверх-вниз. Я представляю, как, наконец, попробую ее на вкус, как раздвину эти сливочные бедра и накрою своим ртом ее отчаявшееся влагалище.

Черт, как она будет извиваться ради меня. Как она выгнет спину на кровати и заплачет, требуя большего. Она будет идеальной.

Мой кулак сжимается, и я работаю быстрее и усерднее, мой большой палец блуждает по кончику, заставляя бедра напрячься от отчаяния.

Черт, это хорошо. Мне нужно гораздо больше.

Мне нужно проникнуть в ее теплую киску. Мне нужно, блядь, уничтожить ее для кого-нибудь другого. Взять ее так глубоко, как она позволит. Трахать ее всю ночь напролет. Жестко. Быстро. Глубоко. Во всех гребаных позах, известных мужчине. Я хочу заставить ее вспотеть, но больше всего мне нужно заставить ее кричать.

Черт возьми, я сейчас кончу от одной мысли об этом.

Мой темп ускоряется, и, зная, что меня вот-вот позовут приступать к делу, я ускоряюсь. Я трахаю свою руку, зная, что это не имеет ничего общего с тем, как сладко было бы чувствовать, как стенки Милы содрогаются вокруг меня, но я