Крепче виски. Слаще колы (СИ) - Бауэр Алика

— Ему так давно хотелось к ней прикоснуться, — его голос, вибрируя, посылал мурашки по всему телу.

Я не могла оторвать взгляда от его губ, что так тягуче и вкусно что-то произносят.

Большим пальцем он нащупал пульсирующую венку на запястье, чуть надавливая на неё. Теперь можно было отследить, как ускорялся мой пульс от каждого его слова.

— Ей… нравится его рост.

— Рост? — одна бровь Павла взметнулась вверх.

— Да, когда парень выше девушки. Это привлекательно, — я неловко пожала плечами, понимая, что произнесла глупость, на которую услышала глухой смешок.

— А ты знала о традиции нашего университетского футбольного клуба?

— Я не люблю футбол, и все, что с ним связано, меня не интересует.

— Это должно тебе понравится. Девушки считают это романтичным. Перед матчем игрок обвязывает себе ладонь лентой, принадлежащей его возлюбленной. Бывали даже случаи с галстуком. Они верят, что это приносит удачу.

— Это действительно красивая традиция, — сглотнув, произнесла я. — Но я никогда в ней не участвовала.

— Наш герой, к сожалению, не состоит в футбольной команде. Но он был бы счастлив получить от неё такой подарок. Она окажет ему честь?

— Да, — на выдохе сказала я и потянулась к своей косе, которую так старательно заплетала дома, и завязала конец красной атласной лентой.

— Нет, — Павел перехватил меня за запястья и опустил вниз, — он сам.

Дыхание участилось в ожидании нового прикосновения.

Пальцы коснулись заплетенных волос, невзначай коснулись ворота блузки и оголённой кожи. Он потянул за один конец ленты, и та медленно стала ослабевать, распускаясь.

— Теперь его удача всегда будет с ним, — сказал он, искренне улыбнувшись, убирая ленту в карман брюк.

— А разве не поцелуй приносит удачу?

И после моих слов его взгляд тут же был прикован к моим губам. В крови бурлит азарт наравне с любопытством и остановиться было уже невозможно.

Я смущенно опустила глаза в пол и прошептала:

— Видела такое в фильмах. Девушки спортсменов обычно дарят им свой поцелуй перед матчем или турниром, или забегом… — или мне лучше заткнуться.

Когда я вновь подняла глаза на его лицо, то распознала ни с чем не сравнимый и такой явный голод. И мне понравилось, что смогла пробить маску и вывести этого мужчину на эмоции. Настоящие. И такие явные.

— Разве не должно пройти как минимум три свидания, чтобы наша героиня позволила ему себя поцеловать? — его язык прошёлся по нижней губе, и он явил мне ухмылку, от которой приятным жаром обдало щеки.

Я колебалась. Обычно я себя так не вела. Не заигрывала, не флиртовала с парнями. Не пряталась с ними меж стеллажей с книгами и тем более не намекала своему преподавателю на поцелуй. Но он сам сказал, что границы здесь устанавливаю только я.

— Герой моего романа воспользовался бы интимной обстановкой библиотеки поздним вечером и некой растерянностью героини, — с вызовом сказала я, не собираясь позволять ему соскочить с этой темы.

Похоже, я схожу с ума. Это было единственной причиной, почему я позволяла себе говорить такие вещи. Так нагло и так открыто.

Он склонился к основанию шею, к тому месту, где бился пульс, чуть отодвигая ворот блузки. От ощущения его губ возле моей кожи нервы оказались на пределе. Губы скользнули по точке пульса и остановились прямо над ней. Еле слышный и неожиданный для самой себя стон вырвался из полуоткрытого рта, когда кончик языка прошелся рядом с ключицей, пробуя меня на вкус.

Слева послышался какой-то шум, но мозг настойчиво не обращал на это внимания, приказывая сконцентрироваться на мужчине передо мной.

Грудь тяжело вздымалась и при каждом вздохе соприкасалась с его.

— Она смелая, — прошептал он, поднимая голову, что кончики наших носов соприкоснулись. — Ему это нравится.

Сладкое горячее дыхание обожгло губы, и они приоткрылись в немой мольбе.

Я подалась ему на встречу, охваченная желанием – тягучим и почти бесконтрольным, что лилось сейчас по венам, стремясь получить как можно больше сильных эмоций. Новую дозу личного кайфа, которого, казалось, не было предела.

— И нетерпелива, — хмыкнул он, щекоча словами мое сознание.

Я закрыла глаза и услышала, как тихо выдохнул совсем рядом. Его губы еле ощутимо коснулись моих, приоткрывая их чуть больше. Для себя. Мягкие…

— Здесь кто-нибудь есть? — раздался внезапно женский возрастной голос, за котором последовал грохот и звук удара.

Я чуть не взвыла вслух, когда Павел чуть отпрянул от меня, но все еще прикрывая собой. Он тяжело выдохнул, не в силах скрыть горечь разочарования, но, быстро справившись с эмоциями, выглянул в главный проход.

— Марья Ивановна? Я полагал, что вы уже ушли домой.

— Ох, Павел Александрович, дорогой вы мой человек! У Настасьи Палны внук родился, и мы немного задержались в её кабинете, — слегка пьяно хихикая, произнесла библиотекарь. —Проходила мимо и заметила, что дверь приоткрыта. Хотя точно помню, что запирала её.

Я закатила глаза, вспоминая, что действительно не закрывала за собой дверь, когда входила. И за что словила недовольный взгляд своего преподавателя.

— … и лампы не включились…— говорила что-то на фоне Марья Ивановна, пока мы продолжали сверлить друг друга глазами. — Павел Александрович, а вы что тут делаете?

— Мне срочно понадобилась книга для завтрашней лекции, — сказал он, все еще смотря на меня уже чуть с улыбкой. — А об отсутствии света говорят выбитые пробки. Ну или может, кто из студентов решил пошалить и специально их отключил.

Я прикрыла рот ладошкой, сдерживая смех. Отчего-то вся сложившаяся ситуация стала казаться до ужаса комичной. И мы действительно словно оказались двумя студентами по итогу застуканными работником университета.

— Пашенька, пойдем вместе посмотрим. А то я в этой темноте ничего не вижу, да и, признаться, охмелела чуток, еще что-нибудь не то нажму, — давя на жалость, прокряхтела библиотекарь.

— Конечно, Марья Ивановна, — сказал он и чуть тише добавил, чтобы услышала только я, — буду ждать новую главу.

Павел одарил меня в последний раз одной из своих дьявольских полуулыбок и пошел выпроваживать лишнего свидетеля нашей шалости из зала. Когда их голоса окончательно стихли, я вынырнула из дверей библиотеки, направляясь неспешо к выходу из университета, пытаясь подавить глупую улыбку. Хотелось побыть еще немного в моменте этого необычного и уж точно запоминающегося на эмоции вечера.

— Очень интересные у тебя факультативы, Земцова, — голос, произнесший эти слова, моментально заставил меня остановиться.

Я всегда презирала этот голос, его тон, его вечные саркастичные и язвительные нотки. Ненавидела его обладателя всем сердцем и душой. Но сейчас… я его боялась. И на трясущихся ногах я медленно повернулась. Вот он – мой вечный кошмар во плоти, а имя ему Марк Вяземский.

Глава 6

Я повернулась, с ненавистью глядя на обладателя насмешливого голоса. Марк Вяземский был последним человеком, которого я хотела сейчас видеть. Впрочем, как и всегда.

Он отравлял мою жизнь своим присутствием, едкими и язвительными комментариями, и вечными соревнованиями во всем за первенство.

После разговора с ним я чувствовала себя грязной. Словно его слова имели какой-то паразитарный эффект, после чего хотелось натирать кожу мочалкой с мылом до красноты, лишь бы, наконец, избавиться от гадкого, липкого ощущения.

Кажется, это началось еще с детского сада, когда мы сидели на соседних горшках. Помню, как вечно жаловалась маме, что меня обижал хулиган из группы, кидаясь в меня песком и отрывая моим куклам головы. Конечно же, по шутке судьбы причина горьких слез в дальнейшем стал моим одноклассником. Портфель, закинутый на дерево, утопленная сменная обувь в туалете и срывание резинок с моей головы: ритуалы, которые я проходила каждый день.