Бывший. Цена измены - Анна Эдельвейс
Вот ведь детский сад. Знаю, что Марк не отвяжется. Сутки прошли, он уже разыскал меня в Париже. Я набралась смелости, протянула руку, взяла конверт.
Зажмурилась. Достала сложенный пополам листок.
" Приглашаю в ресторан в 23 часа. Марк."
Чего ожидать от этой встречи. Можно не спускаться и что тогда?
Я знаю, Марк не отступит. Будет ловить меня завтра. Рядом будет сынок. Не дай Бог затеит скандал. Мне разве нужны неприятности в чужой стране. Я верила, что Марк вполне себе может превратить мою жизнь в квест "кошмар наяву".
Значит надо спуститься в ресторан и всё решить. Может быть даже это хорошо, что сегодня. Никита спит. Так, одного его я не оставлю. Незнакомой няне не доверю. Выход из ситуации возник сам-собой. Элен.
Сверх наглости конечно беспокоить человека в ночь. А я ей заплачу! И вообще спрошу. Может, надёжную сиделку пришлёт, уж Элен я доверяю.
Поколебавшись минуту, набрала номер. Трубку взяли мгновенно.
— Элен, простите пожалуйста, мне неудобно вас просить…
Женщина не дала мне договорить:
— Я сейчас буду. Ехать к вам, Жанна, тридцать минут.
Короткие гудки отбили азбукой Морзе сигнал в сердце: "бери, Жанна, себя в руки и вперёд. Иди и реши свою проблему."
Соображала что надеть. Поскромнее. Быстро в ванну, собрала волосы в высокий хвост.
Приготовила нежно-голубой костюм: просторный пиджак длиной до юбки, юбка чуть выше колена. Колготы со швом. Средняя шпилька, острый носик туфелек. Никакой косметики. Капля "фиджи" за ушки.
Сняла все украшения. Достала серебристый клатч. Готова. Посмотрела на себя в зеркало. Порядок.
Элен прибыла, не задавая вопросов прошла к креслу, достала ноут и кивнула мне.
Я спускалась в полумрак ресторана. Мысленно поздравила сама себя: " Ну, здравствуй, моё сомнительное будущее".
Официант встретил меня. Проводил к столику в глубине зала, придвинул стул, исчез. Я присела, встретилась взглядом с Марком.
Его глаза. Карие, цвета тёмного шоколада. Вспыхивающие искорками, когда он тянулся поцеловать и зашторенные пепельной дымкой, когда хотел показать своё равнодушее. Как тогда, в тот самый злополучный день.
Марк сидел в кресле, спиной к окну, поигрывая золотой зажигалкой. Спокойный, наглый. Спина ровная, плечи широченные. На таких Атланты небо держат. Заматерел. Красивый, гад.
От его сигареты полупрозрачный дымок свиваясь в причудливую арабеску расстилался тонким горьковатым флёром.
Запах забросил меня в воспоминания. В душе заклокотала обида. Мне сразу захотелось сделать что нибудь ужасное. Все заготовленные фразы вылетели из головы. Навалилась ярость — плохой советчик.
— Приятно видеть перед собой красивую женщину. Жанна, ты очаровательна.
— Я вижу перед собой хама с охраной и личным самолётом.
Брякнула "очаровательная Жанна".
Я и вправду не заботилась как звучат мои слова и куда подевалась логика.
— Почему я хам?
— Потому, что лезешь в мою жизнь.
— Я не лезу в твою жизнь. Просто я отец и делаю что должен.
— Ёлки! — Я с грохотом шлёпнула клатч на стол,
— Слова не мальчика, но мужа. Когда помочь отказался полугодовалому сыну, это куда прицепить?
Наступила тишина.
Марк, наконец, оставил в покое свою зажигалку. Положил руки на стол. Кивнул официанту. Принесли кофе, зажгли свечу. Мне предложили вино. Я не реагировала на официанта, мне вежливо поставили бокал с водой.
— Я скучал.
— Давно?
— Всегда.
— А я и не знала об этом, когда впроголодь с сыном делила литр молока на день. И да, я по тебе не скучала ни дня. (Тут я отчаянно врала, но в жизни не признаюсь в этом).
Я нервно теребила на коленях подол пиджака. Надо было деть куда-то руки, я спрятала их под стол, чтоб не выдать как меня трясло от обиды.
— Я рад узнать, что у меня есть сын. И его мать — красивая женщина, по которой я скучал и скучаю.
— Марк, ты сделал свой выбор. Насколько помню, женился, у тебя кто-то родился. Гарем решил собрать?
— Ты сама во всём была виновата.
— Я и не сомневаюсь.
— Понимаешь, ты в то время вдруг стала такой скучной, серой. Предсказуемой, что ли.
Марк замолчал, смотрел на меня. Такой рельефный, нафигаченый. Красавчик.
— Ну, что скажешь, Жанна?
— Прощай.
— Слушай, я виноват. Ошибся.
— Признался? Молодец. Иди купи себе мороженое.
— Жанна, хватит драмы.
— Кто сказал, что хватит? У меня не было свадебного платья, меня никто не встретил из роддома. Это только первые заголовки моего сценария " мать-одиночка".
Марк отпил воды,
— Да не такая уж ты одиночка, глядя на номер, который оплатила не ты. И битюга, который скакал вокруг тебя в аэропорту. Смешно смотреть, как он старался.
— Твоя группа поддержки меня тоже рассмешила.
Впрочем, Марк, мне неприятен этот разговор. Я тебя не прощаю.
— Зачем ворошить старое. — примирительно сказал Марк.
Вот лучше бы он этого не говорил. Пять лет страданий, смертельной обиды, пожирающей силы нищеты, измены, иссушившей меня — вот так просто раз и смахнул одной фразой?.
Я зажмурилась. Выпрямила спину. Взяла себя в руки, спокойно спросила:
— Сейчас что надо?
— У меня растёт сын.
Я не дала ему продолжить:
— Заметь, прекрасно растёт без тебя.
— У меня есть сын и я его не оставлю, — Марк гнул свою мысль.
— Так, чувствую, мира между нами не будет. Послушай, Марк. Мой сын…
— Наш, — перебил меня Марк.
— Мой! — я сделала ударение на этом слове,
— Очень умный мальчик. Я сказала Никитке, что у него есть папа. Он очень хороший, его папа. Смелый, сильный, красивый. Только он далеко.
Я отпила воды. Снова вцепилась в измятый подол пиджака, продолжила:
— Так вот, Марк. Оставайся далеко. А лучше ещё дальше, чем ты можешь себе представить. Потому, что как только ты объявишься, я скажу Никите, что ты и есть его папа.
Мы пронзительно смотрели друг на друга. Я вдруг ощутила такую смелость, такую решительность защищать покой своего сына, о которой не подозревала в себе:
— Скажу, что оказывается, ты очень плохой, ты обижаешь меня и я тебя не люблю. А ты потом, новоиспечённый папаша, живи с этим.
— Я буду за Никиту бороться. — угрюмо проговорил Марк не сводя с меня глаз.
— Да на здоровье. Чего за него бороться. Отсудить что ли угрожаешь? И победа и поражение для тебя будут позором, если ты решишь сражаться с матерью за ребёнка.
Мы не сводили глаз друг с друга. Буквально расстреливали друг-друга глазами.
— Марк, так ведь и я не дура. Все бумаги при мне. Равно как и твой отказ оказать финансовую помощь. Где, заметь, я просила в долг, обещала отдать.
— Я тогда не уверен был, что
