Мама на Рождество - Екатерина Орлова
Остаток дня мы с Милли проводим в торговом центре и сражаемся за каждую игрушку в детском отделе, где я пытаюсь прилично одеть ее к юбилею моего наставника, но ей все трет, жмет и чешется. В конце концов я нехотя соглашаюсь на колготки цвета конфеты в бело-красную полоску, синее платье и белые крылышки феи. Даже я понимаю, что отдельные элементы ее наряда совершенно не сочетаются между собой, зато у Милли отличное настроение, а у меня минус одна задача.
Купив подарок Фреду Коулману, мы с дочкой возвращаемся домой. До начала вечеринки у нас есть немного времени отдохнуть, так что я укладываю уставшую Милли в кровать и сам ложусь подремать. Но стоит мне закрыть глаза, за веками тут же всплывают те яркие глаза и пухлые губы. Картинки одна горячее другой. По телу горячей волной прокатывается возбуждение, и я со стоном переворачиваюсь на живот, втыкаясь твердым членом в матрас. Мычу от разочарования, что это не горячее влажное тепло какой-нибудь красотки.
Уснуть так и не получается, так что я поднимаюсь, принимаю горячий душ. Очень горячий. Вообще душ — это единственное горячее, что сейчас есть в моей жизни. Ну, и фантазии о той блондинке, будь она неладна. Наверное, она все же не пыталась украсть Милли, слишком уж моя дочь была спокойна. Да и вряд ли девушка так спокойно шла бы с ребенком между людей, скорее всего, она бы торопилась. Или моя вторая голова — та, что пониже пояса, — сейчас превалирует над верхней и пытается найти любое оправдание поведению блондинки, только бы не вычеркивать ее из фантазий.
Кормлю проснувшуюся Милли, мою ее, и мы собираемся. Когда дочка уже полностью одета в свой наряд, я улыбаюсь, глядя в ее счастливое личико.
— Папочка, а ты знаешь, что я нарисовала для Санты? Что я загадала в своем письме?
Каждый год моя дочь, которая еще не умеет толком писать, рисует Санте письмо. Она считает, что он уже плохо видит, потому что старый, и не сможет разобрать написанные ею слова. В этом году она нарисовала принцессу. Я подумал, что Милли хочет новую куклу и, конечно, уже купил ее. Но она удивляет.
— Я попросила новую маму.
Я вздрагиваю, вспоминая, что волосы у нарисованной принцессы были светлые, а глаза голубые, в то время как Алекса — мама Милли — брюнетка с карими глазами. А вот несостоявшийся киднеппер… Черт. Мне приходится отвернуться от дочери и слегка поправить неудобство в костюмных брюках.
Разворачиваюсь и присаживаюсь напротив дочки на корточки.
— А зачем тебе новая мама, Панда?
— У каждой панды есть мама, и у меня должна быть!
— Но у тебя же есть.
— Хочу новую, — хмурится Милли. — Чтобы была со мной каждый день. Чтобы кормила собаку, которую ты мне подаришь. Чтобы плела мне косички и готовила вкусную кашу.
— Я думал, миссис Торн готовит вкусную.
— Я ем, потому что жалею ее, — шепчет Милли, а я прокашливаюсь, чтобы не засмеяться.
— Папочка, я хочу новую маму. Старая приходит совсем на чуть-чуть, она даже не до конца выслушивает историю Гризли, отдает мне какую-то уродливую игрушку и уходит.
Насчет уродливых игрушек это правда. Милли ненавидит зайцев. Никаких. И кроликов. А Алекса, словно издеваясь, каждый раз тащит ей именно такие игрушки. У нас в гараже даже есть «кладбище» плюшевых зайцев. После Рождества мы с Милли собрались поехать в детский онкологический центр, чтобы подарить этих зайцев малышам, вынужденным провести праздники в больнице.
— Я не думаю, что Санта дарит живых мам на Рождество, — начинаю мягко, чтобы подвести Милли к тому, что хочу сказать, но она топает ножкой в лаковых туфельках.
— А мне подарит!
— Ладно, — сдаюсь, — понял. Поехали.
Подхватываю дочку на руки, целую сладкую щечку и несу вниз, чтобы переобуть из туфелек в сапожки, одеться и ехать на день рождения Фреда. Я договорился с родителями, что через пару часов они заберут Милли, потому что она наверняка устанет от праздника, а на следующий день я за ней заеду. В этом был еще один плюс. Я, конечно, не рассчитываю на юбилее своего наставника найти какую-нибудь красотку и затащить ее к себе в постель. Но после праздника можно завалиться в бар, а там уже найти ту, с которой я смогу развлечься по-взрослому.
К ресторану мы подъезжаем с небольшим опозданием, потому что Милли никак не могла выбрать между двумя парами обуви, отказывалась оставлять Гризли дома, а еще требовала заплести ей косы — то, чему я так и не научился за пять лет.
Выхожу из такси, с другой стороны открываю дверь Милли, но не успеваю достать дочку из машины, как слева от меня мелькает светлое пятно. Поворачиваю голову и едва успеваю выставить вперед руки, как прямо в них падает девушка, взмахнув светлыми локонами и хлестнув меня ими по лицу.
— Ой, простите, — испуганно бормочет она, поднимая голову.
— Ты? — произношу я, впиваясь взглядом в ее испуганное лицо.
— Ты? — одновременно со мной произносит дневной киднеппер.
Глава 4
Эрика
День сегодня… пакостный. Кроме того, что в этот день родился мой папа, ничего хорошего не случилось. Сначала это дурацкое приключение в торговом центре. Я теперь понимаю, почему люди перестали помогать друг другу. Вот так решишь отвести ребенка к охране, а тебя еще и обвинят в том, что ты хочешь выкрасть малыша. О, видели бы мои знакомые, как я оттуда убегала! Я просто поставила рекорд по спринтерскому забегу в переполненном торговом центре! Папа бы мной гордился, мама была бы в шоке, а брат с сестрой наверняка подкалывали бы меня до следующего Рождества.
Потом мне пришлось заехать в ветклинику, потому что собака миссис Зейн была вялая и с температурой, но никто не мог поставить ей диагноз. Странно, что никто не заметил, как ее йорк съел детский подгузник, и у собаки наступило обезвоживание. Вся вода, которую он пил, всасывалась в наполнитель, и в итоге пес не получал влагу. Пришлось промывать ему желудок, ставить капельницы. Из клиники я выскочила
