Дорофея Анисимова - Исповедь Розабеллы (СИ)

Не ожидавшая такого с моей стороны, Наталья злобно оглядела меня с головы до ног и прошипела:

— Хватит церемониться. Перейдем сразу к делу.

Я постаралась не дрогнуть под этим холодным прищуром и достойно ответить:

— А что за дело может связывать нас? С чем вы пожаловали?

— Мне некогда с тобой тут обмениваться пустыми репликами, — Наталья несколько раз глубоко вздохнула, что сильно удивило меня. О-о, мисс Холодность волнуется и нервничает? — меня ждут и другие проблемы.

Я опять не смогла удержаться и не подколоть ее:

— Неужели, вы бросили все свои дела и примчались ко мне, дабы обсудить со мной что-то важное? Бросьте, не надо было так самоотверженно поступать.

Злобное шипение было мне предупреждением, но я сделала вид, что не заметила этого.

— Послушай, как-тебя-там, я не собираюсь торчать тут весь день, думаю, и ты этого не хочешь. Так что, давай прекратим эти колкости и перейдем к основе.

Не могу, как это объяснить, или передать словами, но я боялась.

Боялась не Наталью… боялась не предстоящего разговора с ней… просто, у меня было такое ощущение, что я услышу что-то нехорошее и узнаю что-то плохое… то, что имеет очень важное значение в нашей с Максимом жизни. Если, конечно, она все еще "Наша", совместная.

Пришлось и мне глотнуть побольше воздуха и согласно кивнуть головой, побуждая ее начать, что Наталья и сделала.

— Я всегда и во всем добивалась того, чего хочу. Всегда получала то, чем желала обладать. И получив, уже никогда не отпускала. И Максим не исключение.

Ее непроницаемый взгляд, направленный на меня и эти собственнические слова, заставили прикусить губу, чтобы не дать сорваться с языка необдуманной речи. Хотелось плюнуть ей прямо в лицо и заявить, что Максим никогда не принадлежал, и не будет принадлежать ей. Он мой и я его уже никогда не отдам. Никому. Да, это ярость, это желание обладать, это ненависть к ней…

Что угодно, но эти эмоции не вырвутся наружу, пока я не захочу.

— И что же вы этим хотите сказать, Наталья?

— Я думала, что ты умнее, — ехидно усмехнулась соперница, постукивая длинными ногтями по своим коленям, — Что здесь может быть непонятного? То, что Максим мой или то, что я не собираюсь так просто терпеть тебя рядом с ним?

— Есть документ?

Наталья уставилась на меня так, будто я сошла с ума. А может, это так и есть?

Может, эта ее болезнь передается воздушно-капельным путем и прогрессирует за считанные секунды? Судя, по моим внутренним ощущениям, так и есть. Очень уж хочется кинуться на нее и придушить.

Как эта бесчувственная дрянь смеет точить когти на МОЕГО Макса?

— Какой документ? — спросили меня с недоумением и угрозой в голосе. Арктический холод тает?

Не грозит ли это наводнением?

— Документ, предъявляющий твои права на Максима Чернышевского? Его же у тебя нет, и никогда не было. Он же никогда не был твоим и не любил тебя. Только я смогла поселиться в его сердце и завоевать его душу.

После моих слов глаза женщины, напротив, загорелись адским пламенем, а ногти впились в коленные чашки, наверняка причиняя себе боль.

Я понимала, что своими шутками могу довести ее до предела, но не могла остановиться. А может, именно этого я и хотела?

Хотела, чтобы ее лед треснулся, и она смогла выпустить скопившийся за годы пар? Ведь знала, что в таком состоянии человек, не сдерживаясь, начинает откровенничать?

Взглянув на перекошенное яростью лицо соперницы, я поняла, что мой метод пришел в действие.

— Я потратила слишком много времени, добиваясь его. Привела в действие слишком много механизмов, чтобы добиться взаимности и не позволю такой шалаве, как ты его отнять.

— И что же ты сделала такого, что он должен принадлежать тебе? На какие подвиги ты пошла, чтобы заполучить его? Думаю, не на такие уж запредельные, что это даст тебе какой-то шанс.

Провокационные вопросы, на которые она не ответит, если все еще держит себя в руках.

Любой человек на ее месте разгадал бы мою тактику.

Но Наталье это не удается. Ее последующая речь сбивает с правильного ритма мое сердце, а глаза расшириться в три раза.

— Что я сделала? Почему я его достойна? Хочешь узнать, так слушай: я засадила его отца в тюрьму, обвинив в продаже наркотиков, где он скоропалительно скончался. Подкупила его сестру, чтобы она очернила Максима перед матерью и в результате его выгнали из дома, что было мне на руку. Заставила жениться на себе и привязала его, притворяясь больной. Убирала любовниц с пути, которые вешались на него и хотели отнять, за что они жестоко расплачивались. И все шло хорошо, пока не появилась ты. — Она наклонилась ко мне ближе, заставляя непроизвольно отодвинуться и усмехнувшись, продолжила свое откровение. — Максим сильно изменился после посещения Москвы, и мне не составило труда выяснить причины этого, но было слишком поздно. Ты успела чем-то зацепить моего мужа, что он даже посмел заикнуться о разводе. Хочешь узнать, на какие жертвы я пошла, чтобы его у меня не отняли?

Злобный смех разнесся по комнате, как раскат грома средь ясного неба. Я постаралась сделать так, чтобы мое лицо оставалось непроницаемым и не показало всех чувств, обуреваемых душу в эту минуту. Во всем виновата Наталья. Столько горечи испытал Максим и из-за чего? Из-за прихоти этой стревы.

Он лишился отца, матери, сестры… лишился дома…

Голова закружилась, помутилось в глазах, а полный яда голос не желал отставать, проникая во все струны моей души:

— Я подкупила за громадные деньги двух идиотов, чтобы они выкрали твоего братца, но Максим вернул его тебе. Отдалась одному недоразвитому старому врачу, другу твоего Андрея, чтобы он наплел тебе небылиц о болезни, но ты даже не поморщилась от осознания этого факта, а продолжила еще яростнее докучать ему. Продала акции конкуренту, чтобы отдалить Максима от тебя, но он упорно возвращался. Убрала с дороги этого ублюдка Алекса, который хотел сообщить тебе о правильном диагнозе, но ты все равно стояла и стоишь на своем. И эта девка, Валентина, тоже не поддалась моим угрозам, состроив из себя святую невинность и уволившись. Но она еще получит у меня…

Я сидела, закрыв лицо обеими руками, сквозь пальцы которых просачивались неудержимые слезы. Холод сковал все тело и не давал сдвинуться с места.