Запрет на любовь - Анна Джолос
— Мать Вепренцевой помогла. Она в издательстве работает. Книжки детские печатает. Сказки, раскраски, развивайки всякие.
«Верните Шац!»
«Германовна — лучшая!»
«Без неё учиться не будем!»
— Полин, не пойму, Матильду уволили? — догадываюсь, читая тексты.
— Ага, — расстроенно подтверждает моё предположение.
Блин.
Почему Абрамов мне не рассказал?
— Ребята настроены бастовать сегодня. И знаешь, да простит меня бабушка, но сегодня я на их стороне. Матильда Германовна давно с нами. Она не заслужила к себе подобного отношения.
— Её уволили из-за меня? — всё же осмеливаюсь задать этот вопрос.
— Скорее из-за Ковалёвой. Плюс побег Мозгалина. Всё до кучи, — уклончиво отвечает она, но я не могу отделаться от ощущения, что это мой дед расстарался. Бабушка ведь неоднократно упоминала о его связях, рычагах и возможностях.
— А мать Ромасенко не тронули?
— У неё сейчас есть защита чиновника Градова, — тихо шепчет Филатова. — Так что… все шишки достались Шац. Ромасенко вон из дома в очередной раз ушёл. Поскандалил с матерью из-за этого.
Подходим ещё ближе.
Замечаю, что все присутствующие столпились вокруг Марселя и его мотоцикла, того самого чёрного Kаwаsаki ninjа, ездить на котором ему временно запрещалось.
— О, Джугели. С возвращением, — первым отмечает моё появление Горький.
Одноклассники, как по команде, одновременно поворачиваются.
Таращатся на меня. Молча.
— Всем привет, — переломив себя, здороваюсь первой. — Для меня плакат найдётся? — обращаюсь к Вепренцевой.
— Да, — кивает она и передаёт мне один из них.
Выдыхаю.
Никто из них не набрасывается на меня с обвинениями. Либо не знают насчёт жалобы деда, либо…
— Какой план? — громко осведомляется староста, стоящая справа от меня.
— Вы только посмотрите, наша монахиня тоже решила поиграть в бунт, — хмыкает Зайцева, которая, на удивление, тоже тут.
— Один за всех и все за одного, — чуть стушевавшись, произносит Полина.
— Вот за такую старосту не стыдно, — хвалит её Денис, и она, буркнув «спасибо», заливается краской.
— Нас же не исключат за это? — робко интересуется в следующую секунду.
— Всех исключить не могут. Не очкуй, Поль.
— Ладно.
— Заходить за ворота не будем. Иначе нас, как скот, загонят в здание, — подаёт голос тот, в чью сторону я стараюсь не смотреть.
— Тогда вот что, — среди нас оказывается и его не менее кучерявая сестра. — Вы — телевидение встречайте здесь, а мы с десятым «А» и девятым «Б» устроим митинг на втором этаже. Через окна как раз тоже видно будет, если представителей местного телеканала не пропустят на территорию.
— Замётано.
— Хлопушки гони, — она протягивает раскрытую ладонь.
— Аккуратно. Сама не кидай и гоблинам своим скажи, чтобы под ноги вам не бросали. В пустых коридорах только, шумихи ради. Не раньше чем через десять минут после звонка. Усекла?
— Окей, — прячет то, что отдал ей брат. — Тогда я пошла.
— Давай.
Девчонка, смерив меня недовольным взглядом, исчезает за калиткой.
— А телевидение откуда? — спрашиваю у Полины.
— Отец Свободного организовал. Время согласовано.
— Предки уже у здания Управления образованием, — Петров показывает фотку. — Мать даёт интервью.
— Отлично.
Вот это они развернули мероприятие…
Невольно восхищаюсь сплочённостью коллектива. Детского и взрослого. Хотя про детский ещё со времён бойкота всё было понятно.
— Так… Кого нет? Филатова, есть список класса?
— Разумеется, — она достаёт из сумки лист формата А четыре.
— Отсутствует… Мозгалин.
— Мать, Слава Богу, не пустила этого малахольного сегодня в школу.
— Сиухин.
— А где он?
— Болеет, — прилетает из толпы.
— Вебер.
— Вон она пилит ваша чёрная ведьма.
— Рустамов.
— Слился, по ходу.
— Ковалёва.
— Ну с этой всё понятно, — усмехается Ромасенко.
— Остальные на месте.
— Давайте немного рассредоточимся, поднимем плакаты. Произнесём речёвку. Запишем видос и сделаем фотки. Жень, сможешь экстренно залить контент в соцсети?
— Да влёгкую, — фыркает рыжеволосая, отвечая Вепренцевой.
— Ну супер. Про план Б все помнят?
— Да.
Что ещё за план Б?
— А чё эт тут у вас? — рядом с нами притормаживает мальчуган. Растрёпанный и сонный.
Часть рубашки не заправлена в брюки. Одна лямка на портфеле оторвана.
— Мелкий, иди в школу.
— А я не хочу. Хочу позырить, чё за флешмоб, — упирается тот.
— Топай давай, пока тебя менты не забрали за соучастие.
— Менты? — удивляется паренёк.
— Слышь сирены?
Они и правда звучат где-то вдалеке.
— Да.
Это по твою душу, — оскалившись, запугивает его Ромасенко.
— Понял, — косится по сторонам мальчик. — Ну я пойду тогда? У меня математика. Марина Петровна ругаться будет, если опоздаю.
— Дуй давай, любопытный.
— Привет, — Илона, протиснувшаяся сквозь толпу, подходит к нам с Полей и на секунду сжимает мою ладонь.
— Привет.
Не знаю, как реагировать на этот странный жест.
— Ну всё. Погнали, — командует Абрамов, когда до нас доносится трель звонка.
Вот тут-то и начинается самое интересное. Ребята под руководством Филатовой выстраиваются в два ряда и дружно поднимают плакаты, громко зачитывая речёвку:
«Дайте Шац ещё один шанс»
Честно говоря, я впервые участвую в подобного рода мероприятиях, но учитывая обстоятельства, считаю, что определённо должна, ведь моя вина в произошедшем точно есть.
«Дайте Шац ещё один шанс» — скандируем хором, не обращая внимания на охранника, призывающего нас к порядку.
Плюнув на уговоры, он кому-то звонит. Как оказывается, директрисе и завучу, которые тоже вскоре выходят к нам за калитку.
— Немедленно прекратите это безобразие!
— Максим, Марсель, хватит! Что вы тут устроили?
Администрация возмущается, бегает вокруг нас, а Зайцева всё это под шумок снимает.
— Добрый день. Канал «Красоморск-livе», объясните, что у вас происходит?
Журналистка на пару с оператором выскакивает невесть откуда как чёрт из табакерки. В это же самое время в школе начинают бахать «хлопушки».
Завуч, мать Ромасенко и перепуганная соц-педагог Одуван немедленно спешат вернуться в здание.
— Девушка, расскажите нам, что случилось? — Филатову, неожиданно для всех, выдёргивают из толпы телевизионщики.
— Эм-м-м, — Полинка, увидев перед носом микрофон, теряется, бледнеет и впадает в состояние самого настоящего шока.
— Давай, мышь, не подводи класс! — шипит в спину Зайцева, и я наступаю ей шпилькой на ногу.
— Ай, ты охренела?
— Заткнись.
— Мы… — староста прочищает горло, и коллектив замолкает. — Обучающиеся одиннадцатого класса данного учебного заведения просим администрацию школы и города вернуть нам нашего учителя, Шац Матильду Германовну, — берёт паузу, чтобы сделать вдох. — Считаем, что заслуженного педагога, имеющего множество наград и положившего годы на воспитание молодого поколения, уволили необоснованно. Требуем пересмотра данного решения, спасибо, — заканчивает тоном председателя профкома.
— Умница, — хвалит её Илона.
— Ништяк, Филатова отмочила.
Ребята хлопают, свистят, а затем по новой начинают громко повторять речёвку.
— Коля, снимай!
Поля, очевидно, пережившая лютый стресс, орёт громче всех.
Сколько длится это безумие, не знаю. В какой-то момент голоса вразнобой расходятся, а Ромасенко
