Подаренная ему. На грани - Маша Драч
Амир ощущал вину. Всё это время и даже сейчас он ощущал вину за то, что он сделал со мной в прошлом. Даже я это как-то пережила, переосмыслила. Переболела. Он — нет. Заботы Амира была много. Очень много. Но она не душила, не тяготила. Я ощущала себя на своем месте. Ощущала себя полноценной и способной построить нашу настоящую семью.
— Держи. Пей. Но очень аккуратно и маленькими глоточками, — проговорила я, вручая стакан Амиру.
Он кивнул и сделал всё так, как я ему сказала. Пальцы сами потянулись пригладить всегда встрёпанные во время болезни тёмные волосы. В остальное время Амир тщательно следит за собой.
— Ну как ты? — я снова коснулась губами лба.
Знаю, что за то время, пока я была на кухне ничего существенно измениться не могло. Но это уже что-то такое инстинктивное, нужное, сладко-привычное. Я долго не решалась первой поцеловать Амира. В голове просто возник блок. Но зато я никогда в жизни не забуду тот момент, ту секунду, когда мои губы сами потянулись за поцелуем. Я узнала, что беременна Селин. Прежде абсолютно не любившая детей, я с трепетом ожидала того момента, когда впервые возьму свой дочь на руки. Увижу ее. Прижму к своей груди. И Амир… Он был так счастлив. Сначала не поверил. А затем, с застывшей влагой на ресницах обнял меня. Так крепко, что дышать было нечем. И я поцеловала. Искренне. Доверчиво. Этот поцелуй дал нам импульс. Показал, что мы двигались в верном направлении.
— Почти здоров, — Амирхан вяло улыбнулся. Взгляд всё равно еще болезненный. — Приляг рядом, — Амир отодвинулся, освобождая для меня место.
— Я планировала еще немного поработать.
— Сама ведь сказала, что у меня куча помощников и они сами в состоянии справиться. Иди ко мне.
Раньше, в той нашей прежней жизни, которую не хотелось вспоминать, я бы отказалась. Сопротивлялась до последнего. Из-за вредности, из-за врожденного сучьего характера, из-за нежелания мириться. Но теперь всё было по-другому. Под боком у Амирхана мне легче засыпалось, и я чувствовала себя в полной безопасности. Я за ним была, как за каменной стеной.
Взобравшись на кровать, я придвинулась к Амиру и уткнулась носом ему в плечо.
— Я так не люблю, когда ты болеешь, — прошептала я, слушая хриплое дыхание мужа.
— А я люблю.
Пусть я и не видела лица Амира, но была уверена, что он сейчас улыбался. Лукаво и полусонно.
— Ну и почему это? — я разгладила пальцами складки на его белой простой футболке.
— Ты другой становишься. Особенной. Я тебя всякой люблю: и сердитой, и нежной, и строгой. Ты — мое всё, — Амир поцеловал меня в макушку, а затем резко отвернулся, чтобы откашляться.
— Засыпай. Тебе нужно отдохнуть, — ласково проговорила я. — И не смей завтра порываться и мчаться на работу. Не пущу, пока на ноги тебя не поставлю.
— А мне и здесь хорошо. С тобой, — Амирхан зевнул и обняв, провалился в сон.
***
— Мы уже едем, — раздался в динамике смартфона голос Амира.
— Как она? Ее не укачало? — я ходила туда-сюда по кухне, взволновано покусывая подушечку большого пальца.
— Всё в полном порядке. Можешь даже не волноваться, — Амир приглушенно засмеялся.
— Ты только не гони, хорошо? В подлокотнике есть вода. Я специально там ее оставила.
— Знаю. И гнать я тоже не собираюсь. У нас всё под контролем.
Пусть у меня и были серьезные проблемы с доверием, но я абсолютно точно знала, что Амир прекрасный отец. Ответственный. Порой мне кажется, что он уже был рожден, чтобы стать папой. Вообще был рожден для семьи. Не уверена, что я такая же хорошая мать. Хотя Амир, наверное, уже устал мне доказывать обратное. Несмотря на увещевания здравого смысла, я всё равно задала мужу ряд стандартных вопросов. Просто на всякий случай. Для собственного спокойствия.
Селин иногда может укачивать в машине. Я в детстве такой же была. Поэтому в бардачке всегда есть таблетки, а в подлокотнике — вода. Амир прекрасно это знает и в случаи чего, обязательно позаботится.
Двухнедельные каникулы в детском лагере пролетели для меня, как один день. Довольно нервный на старте день. Это был первый раз, когда наша семилетняя дочь жила не дома. Я страшно переживала, что что-то может пойти не так или Селин не понравится, или ее станут обижать другие дети. Я прекрасно понимала, какими жестокими иногда они могут быть. Сама через это прошла в школьные годы. Поэтому меня начинало жутко трясти всякий раз, когда я представляла, что моя дочь может столкнуться с чем-то подобным.
— Хватит, — жестко оборвал Амирхан, когда я первые два дня никак не могла найти себе места, слоняясь по дому, как неприкаянная. — Это прекрасный детский лагерь. У него безукоризненная репутация. Я изучил всю доступную о нем информацию. Мы на связи. Если что-то пойдет не так, нам сообщат, и я тут же заберу нашу дочь.
Амир говорил чётко и без лишних эмоций. Говорил именно таким голосом, что действовал на меня безотказно. Порой эмоции могли меня унести слишком далеко, почти отрывая от реальности. И чтобы этого «отрыва» не произошло, Амир брал ситуацию в свои руки. Он бил фактами. Закалял меня. Фактически учил становиться сильней и рассудительней. Он — мой якорь.
— Да, ты прав, — глубоко выдохнув ответила я, и села рядом. — Ты совершенно прав, — говорила твёрдо, а кончики пальцев всё равно предательски дрожали.
— Послушай, — Амирхан взял мои пальцы в свои ладони и поцеловал каждую подушечку. — У нас растёт прекрасная дочь. Она должна учиться самостоятельности. Понемногу. За ней в лагере присмотрят. Селин там понравится. Вот увидишь. Потом вернется и еще всё уши прожужжит нам.
Я улыбнулась. Да, Селина очень впечатлительная и коммуникабельная. В ней органично сплелись моя эмоциональность и в то же время определенная серьезность, доставшаяся от отца. Она похожа на Амира даже больше, чем на меня. Разве что глаза мои.
— Это уж точно, — я нежно улыбнулась, представив дочурку, когда она вернется домой. — Просто она такая… маленькая. И я так сильно ее люблю, — в уголках глаз даже немного защипало.
Я всегда была равнодушна к детям. Но, когда я родила дочь, во мне что-то переменилось. Я любила ее до слез, до сладких поцелуев в пухленькие младенческие щёчки, до боли в груди.
