Счастье по наследству (СИ) - Грушевицкая Ирма "Irmania"

Мне всё ещё трудно представить, что этот мальчик — мой брат. По возрасту он ближе к сыну, и я пытаюсь разговаривать с ним так, как со мной говорил отец: прямо и не делая скидки на возраст.

— Мне нравится твоя мама. Вроде бы я тоже ей нравлюсь, но это не точно.

— А когда будет точно?

— Когда она сама скажет об этом.

— А если не скажет?

— Значит, мне надо сделать так, чтобы сказала.

— Например, поцеловать?

— Можно и поцеловать. Но лучше сделать что-нибудь, что покажет, что я о ней думаю. Приготовить завтрак, например. Ты знаешь, что мама любит на завтрак?

— Тосты

Тосты — это легко. Мы делаем их вместе.

Мы много чего делаем вместе с Лексом и Эммой: гуляем, разговариваем, смотрим кино, готовим. В последнем моя главная задача — не сильно мешаться. С каждым днём Эмма всё больше улыбается, а я всё чащу прихожу к мысли, что не хочу уезжать. Мне хорошо в этом доме с этой женщиной и этим мальчишкой.

Я никогда не проводил так вечера. Это ново, непривычно и слишком для меня нетипично. Что бы я делал сейчас дома? Вариантов много, но ни один не прельщает, как ужин в компании Эммы и общих друзей.

Шон пузырится от радости и считает себя чуть ли не свахой. Намёки и подколки я не комментирую, однако их частые приезды начинают меня понемногу раздражать. Кой чёрт мотаться к нам через день? Но, как оказалось, Эмме очень нужна Флоренс, а Флоренс — Эмма. Они идут наверх к её спальню, пока мы с парнями пялимся в телик, и спускаются через час-два, иногда с заплаканными глазами. Шон кидается к жене с расспросами, а я иду к своей Эмме и крепко её целую.

«Не торопи меня».

Минни, у меня на правой руке скоро мозоль появится из-за твоего «не торопи».

Не тороплю, и каждый вечер уезжаю с гигантским стояком.

Новый год мы планируем отметить вместе, но и тут вмешиваются Райты. На этот раз от вечеринки в доме родителей Флоренс Эмме не отвертеться. Лекса забирает к себе женщина по имени Полин. Она соседка Эммы, и за несколько дней до этого её семья возвращается из поездки в Ванкувер. Но не в канадский, а в наш — в округ Кларк, недалеко от Портленда. Там живёт троюродная тётка Билла — мужа Полин. Совершенно не понимаю, зачем мне эта информация, но я до сих пор это помню.

Один из соседских мальчишек — друг Лекса. Эмма говорит, что младший парень — его одноклассник, но дружит он со старшим. После их возвращения Лекс постоянно бегает к соседям, и мы с Эммой больше времени проводим наедине. Львиную часть этого времени она сидит на моих коленях, пришпиленная к моим губам, и все силы уходят на то, чтобы «не торопить её».

Всё меняется после новогоднего вечера у Райтов.

По взгляду, который при выходе из машины Эмма кидает на дом родителей своей подруги, понятно, что это последнее место на земле, где она хотела бы быть. До этого ни словом, ни видом Минни не показывает, что не хочет ехать на вечеринку.

Я понимаю, почему так, как только она оказывается в видимости хозяев. У матери Флоренс поджимаются губы, тогда как Диана Райт сразу кидается к Эмме с расспросами о Лексе.

— Эмма, детка, ну, как там наш мальчик?

— Спасибо, всё хорошо. Обошлись лёгким испугом.

— Это ж надо, прямо под Рождество!

— За питанием ребёнка должны следить профессионалы, — вставляет своё едкое замечание Гордон Паттерсон.

Его жена неодобрительно качает головой.

— Флоренс страшно переживала. Шону пришлось увести её с приёма. Мистер Броуди, рады снова видеть вас в нашем доме.

Мне достаётся приторно-вежливая улыбка, когда как Эмму не удостаивают и взглядом. Я закипаю в мгновение. Спокойное выражение лица Минни говорит, что ей к подобному обращению не привыкать. Это злит ещё больше. Я еле держусь.

Мать Шона снова пытается сгладить ситуацию.

— Надеюсь, ты позаботился о нашей девочке, Марк?

— Приложил все усилия. Даже уговорил составить мне компанию на этот вечер. Надеюсь, вы не против? — я смотрю поочерёдно на хозяев. Оба до последнего пытаются сохранить лицо.

— Разумеется, нет, — говорит тесть Шона. — Вы — друг нашего дома. Здесь всегда рады друзьям наших друзей.

Меня страшно коробят последние слова. Твоя дочь выросла вместе с этой девочкой, чопорный ты козёл! Я уже открываю рот, чтобы это сказать, но тут появляется сенатор Райт и переключает внимание на себя.

— Хвала Господу, хоть одно свежее лицо! Рад видеть тебя, Марки. Ты привёз нашу девочку? Молодец. А куда дели маленького засранца? Он всех тут сильно напугал.

— Приветствую, сенатор. У Лекса сегодня своя вечеринка.

— Я так и понял, что парень предпочёл загреметь в больницу, лишь бы не проводить вечер в обществе старых пердунов. Ловкач, ничего не скажешь. Иди к Шону, он руководит баром. А я пока потискаю Эмму.

Я смотрю на Минни и впервые за вечер вижу на её лице улыбку.

— Добрый вечер, сенатор. Я тоже рада вас видеть.

— Похоже, наш Питер в пролёте, — это последнее, что я слышу, оставляя Эмму в компании родителей Шона.

Что ещё, нахрен, за Питер?

Сирена Паттерсон увязывается за мной.

— Позвольте, я вас провожу.

Мать гордилась бы моими манерами. Я на автомате подставляю руку, на которую едва ощутимо ложится холёная белая кисть. Тонкие аристократичные пальцы с массивными кольцами и хищными алыми ногтями. У Минни ногти всегда коротко стрижены, а на пальцах маленькие шрамы. Говорит, что не очень ловко управляется ножом при готовке. Торопится.

Не думаю, что миссис Паттерсон хоть раз держала в руках кухонный нож. К слову сказать, как и моя мать.

Сложно будет Минни в моём мире. Из лучших побуждений меня в этом немедленно пытаются убедить.

— На правах вашего друга — мы же друзья с вами, Марк? — я киваю: проще согласиться. — А также заручившись поддержкой своего мужа, я хотела бы предупредить вас относительно Эммы Бейтс. Мы знакомы более десяти лет, можно сказать, она выросла на наших глазах. К сожалению, наша дочь мнит эту девушку своей близкой подругой. В своё время их дружба доставила нам много хлопот. Мы списывали всё на подростковый возраст и жили надеждой, что со временем она сойдёт на нет.

Женщина сильнее вцепляется мне в руку, показывая растущее волнение — наигранное, как и её эмоции, — и я вынужден остановиться.

Мы стоим перед входом в большой зал, где неделю назад проходил приём. Сейчас здесь стоит длинный стол, полностью сервированный для ужина. Гостей ещё нет. Лишь официанты наводят последний лоск. Все находятся в смежном зале, где я вижу и Шона, который, замечая меня, движется в нашу сторону. Я останавливаю его, легко качнув головой.

Этот текст явно заучен и предназначен исключительно для моих ушей. Наверняка я буду вынужден выслушать его до конца, на что понадобится всё моё терпение. Так что лучше, если других слушателей у нас не будет.

— Мне нечего сказать хорошего о семье этой девушки, — продолжает хозяйка дома. — Об отце Эммы ничего не известно. Мать — особа ветреная, воспитанием дочери совершенно не занималась. Девочка с детства была предоставлена самой себе. Вы знали, что у неё была старшая сестра? Она сделала карьеру модели — если вы понимаете, что именно может подразумеваться в данном случае под словом «карьера». Погибла при весьма странных обстоятельствах пару лет назад. Говорят, в её крови были найдены запрещённые препараты.

— Кто говорит? — сохранять выдержку, выслушивая этот озлобленный бред? Да мне Звезду героя должны дать, как минимум.

— Ходят такие слухи, — ни на мгновение не тушуется. Железные нервы. — В любом случае, от младшей можно ожидать чего угодно. Чего стоит факт, что в девятнадцать она родила ребёнка неизвестно от кого.

— Если Эмма не афиширует имя отца Лекса, то это вовсе не значит, что он неизвестен.

Бог свидетель, чего мне стоит этот спокойный тон. Моя собеседница даже не замечает, какая буря вот-вот на неё обрушится.

— Из чего следует, что этот человек, как минимум, женат, — идеально нарисованные брови подскакивают вверх. — Мы до сих пор не можем постигнуть причину дружбы нашей дочери с этой девушкой. К сожалению, семья нашего дорогого Шона тоже оказалась под воздействием её мнимого очарования. Дорогой Марк, знаю, вы с Шоном друзья. Умоляю, проявите благоразумие. Возможно, вы единственный, кто сможет повлиять на наших детей. Таким, как Эмма Бейтс, не место в нашем обществе, — всхлипывая, подытоживает Сирена Паттерсон.