Нежна и опасна (СИ) - Володина Таня

У меня зазвенело в ушах. Рука с телефоном опустилась. В трубке еще раздавались возмущенные возгласы, а я пыталась сложить два и два. Кто-то увидел в блоге Жанны мой список и решил, что ГД — Борис Кохановский, хотя ГД был записан выше остальных клиентов и не имел порядкового номера. Лишь я знала, что он тоже часть списка. И Василий Иванович. И, возможно, сам ГД — если он видел этот список…

Что-то мелькнуло в памяти, какой-то разговор с Борисом Михайловичем, но я не смогла ухватить мысль за хвост. В голове плыло.

А еще о ГД могла знать девочка, которая прошла через то же, что и я. Я ведь не единственная, кого продали любителю девственниц. Нас было как минимум двое. Что, если другой девочке хватило злости, ума и упрямства установить его личность?

— Кто ты? — спросила я свою собеседницу.

— Да посрать, кто я! Главное, кто ты! Грязная помойка, дешевый спермоприемник, целка с завязанными глазами, которую продырявили во всех местах, включая вены на руках. Как ты смотришь ему в глаза? Как тебе не хочется убить этого педофила, подсаживающего невинных девочек на иглу?!

Слезы побежали у меня по щекам.

— Зоя? — спросила я.

Она бросила трубку. А я в шоке села на свой чемодан.

55. А потом еще двенадцать

Пока я умывалась, у меня дрожали руки. Я не сомневалась, что это была Зоя. И не сомневалась, что она прошла через то же, через что пришлось пройти мне: плотная маска с ремешком под подбородком, приглушенный голос, влажные руки, шарившие по телу, густой аромат сигарет. Но почему она уверена, что это был Борис Кохановский? Настолько уверена, что взялась ему мстить… Но за что?!

Я вновь минута за минутой переживала события позапрошлого года, когда мужчина с тяжелым дыханием лишил меня девственности. Продырявил во всех местах, как выразилась Зоя. Но вены мои он не трогал! Да, Василий Иванович дал мне таблетку перед тем, как отправить к первому клиенту, а потом я нюхала какой-то наркотик, пахнувший гнилыми персиками, но — никакой подсадки на иглу, никаких инъекций. «Был один инцидент, после которого он обещал, что будет осторожен», — вспомнились слова Василия Ивановича.

Не может быть, чтобы это был Борис Михайлович! Просто не может быть — и все! Зоя ошиблась.

Я набрала номер Василия Ивановича. Мне нужно было с ним поговорить во что бы то ни стало. Если его телефон прослушивается — плевать. Я должна была выяснить, кто такой ГД. Неужели Василий Иванович заключил договор на мои услуги с двумя Кохановскими — отцом и сыном? Но это же… противоестественно и отвратительно! Или мой начальник сам не знал, кто его богатый таинственный клиент? С замиранием сердца я ждала, когда он снимет трубку.

«Набранный вами номер не обслуживается».

— Черт! Черт!

Где мне раздобыть его одесский номер?! Или пришла пора вытащить голову из песка и посмотреть своим страхам в глаза?

Я вышла из ванной комнаты и встала на пороге кабинета, где Кирилл с кем-то разговаривал по телефону. Дождалась, когда он взглянет на меня, и спросила:

— Ты работаешь?

— Угу. Мне нужно пару часиков, чтобы разгрестись. А потом, может, сходим куда-нибудь поужинаем?

— Почему бы и нет? А твой папа уже улетел в Москву?

— Нет, он на пару дней задержится В Питере. Извини, это я не тебе, — сказал он в трубку.

— А где он остановился?

— Во «Дворце Трезини» около Кунсткамеры. Это его любимый отель.

Я кивнула и попыталась изобразить улыбку дрожащими губами. Кирилл снова погрузился в обсуждение рабочих вопросов, а я схватила сумку и выскользнула из квартиры. Еще в лифте я вызвала такси. Крадучись и оглядываясь по сторонам, прошмыгнула мимо офиса Олега и дождалась такси на улице.

— Отель «Дворец Трезини». Знаете такой?

— Разберемся, — ответил таксист.

Мы сразу же попали в пробку. На улице накрапывал дождик, пахло близкой осенью. По радио играла музыка, потом начались новости. «Скандал с участием видного российского дипломата набирает обороты, — сказал диктор. — По словам пресс-службы Министерства иностранных дел фотографии, попавшие в сеть, являются фальшивкой. Готовятся документы для подачи иска о защите чести, достоинства и деловой репутации».

Я громко вздохнула. Все-таки не удалось вовремя удалить блог Жанны, несмотря на усилия Олега и его коллег! Если бы мы находились в Питере, было бы проще, но мы оказались в Америке, а потом двенадцать часов болтались над землей.

Водитель покосился на меня и сказал:

— Еще одного чиновника поймали с эскортницей. У них там медом намазано, что ли? Что они находят в этих страшных девках? Ни кожи, ни рожи. Мне бы приплатили — я бы и то не стал такую… — он проглотил последнее слово.

Я сжалась на сиденье.

— Так говорят, что фальшивка…

— А что им еще говорить? Я видел фотографии — настоящие они. — Он раздраженно посигналил подрезавшему нас мотоциклисту. — Сволочи! На народные деньги шлюх покупают. Наказывать надо — и тех, и других. Пр-р-роститутки. Все проститутки!

«Дворец Трезини» оказался… Дворцом Трезини. С тяжелым сердцем я зашла в роскошный отель-музей, построенный триста лет назад. Ноги утонули в толстом ковре. Я подошла к золотой стойке ресепшн, украшенной мраморными колоннами и статуями голых женщин.

— У вас остановился господин Кохановский, — сказала я администратору, молодому красивому парню. — Мне нужно с ним поговорить.

— Одну минуточку, — парень расплылся в радушной улыбке. — Как вас представить?

— Аня, невеста его сына, — ответила я.

Улыбка стала еще шире и слащавей. Он взял телефонную трубку, нажал на кнопочку и сказал, что Аня, невеста Кирилла Борисовича, желает встретиться с Борисом Михайловичем.

— Сейчас за вами придут, — сказал он с таким лицом, словно сообщал о выигрыше десяти миллионов долларов.

Через несколько секунд за мной пришел один из охранников. Я видела его в самолете и в Америке, но имени не помнила. Он провел меня по бесконечно длинному коридору и впустил в номер, обставленный с королевской роскошью. Подобные интерьеры я видела только в Эрмитаже. Как можно здесь жить? Я вспомнила Светлану с ее любовью к шику и блеску. Почему она сбежала от первого мужа? Они же были идеальной парой.

Я остановилась посреди гостиной, откуда сквозь золоченые двустворчатые двери открывался вид на спальню — прямо на гигантскую кровать, застеленную красным атласным покрывалом. Подчиняясь внезапному импульсу, я подошла к ней и села в ногах. Охранник нахмурился:

— Борис Михайлович принимает ванну. Я известил его о вашем визите, он просил подождать в гостиной.

— Я подожду его здесь, — сказала я.

Он не стал со мной спорить. Отошел в сторону. Я попрыгала на кровати, проверяя упругость матраса. Провела ладонями по гладкому шелку.

— А здесь есть запасной выход? — спросила я. — Или только через ресепшн?

— Есть запасной выход в переулок.

— Ясно…

Я огляделась, но обстановка ничего мне не говорила. Тогда я закрыла глаза и прислушалась к себе — но звуки и тактильные ощущения тоже ничего не подсказывали.

Лишь чуйка кричала во весь голос.

На антикварном столике, инкрустированном перламутром, я заметила ящик, похожий на коробку для драгоценностей. Я потянулась и открыла его. Внутри лежали сигары, штук десять или пятнадцать, — разного цвета, толщины и длины. Там же лежала металлическая зажигалка, а в крышку был встроен гигрометр. Человек, которому принадлежал этот ящичек, серьезно относился к своим удовольствиям. Я задумчиво выбрала одну сигару, помяла в пальцах и понюхала. Охранник внимательно за мной наблюдал. Как ее прикурить? Я попыталась осторожно оборвать завернутый кончик, но он не поддавался. Тогда я просто переломила сигару пополам. Взяла зажигалку и прикурила обломок. Сделала несколько затяжек и положила тлеющую сигару в пепельницу.

По комнате медленно расползался густой ароматный дым, очень характерный, очень… знакомый. И в этот момент я вспомнила, что меня зацепило, когда мы разговаривали с Борисом Михайловичем во время плавания в Таллин. Как же я раньше не догадалась? Ведь все было на поверхности!