Нежна и опасна (СИ) - Володина Таня

Раздался сигнал о принятом сообщении. Мы оба взглянули на экран. Там было написано: «Диана, как ты можешь трахаться с Кириллом Кохановским??? Ты совсем сошла с ума??? Извращенка!!!». Номер отправителя я видела впервые. Кирилл хмыкнул, отключил телефон и отдал его мне.

— Пойдем на улицу, погреемся на солнышке. В Питере, говорят, плюс двенадцать и дождь.

Мы вышли в патио. Олег и Молчанов сидели у бассейна, потягивая пиво. Они что-то негромко обсуждали. Маша вытянулась на шезлонге, наслаждаясь знойным калифорнийским летом и словно забыв о треволнениях сегодняшнего дня. Какое редкостное самообладание! Я почувствовала себя неуютно, как будто случайно попала на чужую вечеринку.

Завтра все закончится. Пришла пора со всеми попрощаться

54. Зоя?

Прощание не было горьким. Мы расцеловались с Машей и обнялись с Молчановым. Я даже похлопала его по спине. Он был напряжен, как струна, но не сделал попытки уклониться. Вытерпел пытку до конца.

То, что между нами произошло, казалось мне сном. В воспоминаниях я видела нас со стороны: сплетенные тела, расчерченные полосами света и тени, серфер на стене, леденец, соскользнувший с подушки и звонко ударившийся о сухие половицы. Я помнила звуки, запахи и картинки. Я помнила жар его губ, гладкость сильного тела и твердость члена, проникающего в мою влажную глубину. Я помнила, как корчилась в сладких судорогах, выкрикивая его имя. Я помнила, что испытала запредельное наслаждение. Я помнила все — но это случилось как будто не со мной. После того, как я отказалась рассказать о нашей связи ничего не подозревающей Маше, я изменилась. Наивная вера в то, что настоящая любовь все оправдает, угасла.

Настоящая любовь милосердна. Она не причиняет зла, не разрушает и не убивает.

У нас с Молчановым была настоящая любовь.

Я пыталась заснуть, но мне не нравилось, как пилоты вели самолет. Двигатели гудели неправильно, мы проваливались в воздушные ямы, нас болтало, из вентиляции дул слишком холодный воздух. Я поняла, почему Борис Михайлович предпочитал летать с Молчановым. С ним полет превращался в удовольствие, а без него — в мучение. Хотя, возможно, по сравнению с Борисом Михайловичем у меня были дополнительные причины мучиться.

Я сама отказалась от своего счастья. И была уверена, что поступила правильно.

Олег прошел мимо меня с сигаретой во рту. Увидев, что я не сплю, он кивнул в сторону хвоста самолета:

— Пойдем покурим?

Я глянула на Кирилла: он спал в наушниках. Остальные немногочисленные пассажиры занимались каждый своими делами: читали, пили сок или кока-колу, смотрели кино. Я выбралась из кресла и пошла за Олегом в пустой неосвещенный конец салона.

Мы сели в последнем ряду, он закурил, выпуская дым вверх.

— Что между вами случилось? — спросил он без предисловий.

— Ничего. Просто решили, что не стоит торопиться со свадьбой.

— Да я не про вас с Кириллом. Я про тебя и Молчанова.

Ну, конечно, как же я сразу не догадалась! Я повернула голову к Олегу:

— Все-то вы замечаете. Ничего не ускользает от вашего хищного взора.

— Ну почему же хищного? Обычный у меня взор, просто внимательный. И память хорошая.

Я вздохнула:

— Вы помните, что я сказала вам в Таллине?

— Да, ты сказала, что Молчанов — твое наваждение. Твоя недостижимая мечта.

— Нет больше ни наваждения, ни мечты. Иногда обстоятельства сильнее чувств, надо уметь это принимать.

Над подголовниками струился сигаретный дым. Я наблюдала, как он медленно утекал в вентиляцию.

— Я тебя понимаю, — ответил Олег. — Я думал точно так же, когда мне было двадцать лет: обстоятельства непреодолимой силы, все тлен и безысходность.

В его голосе прозвучала скрытая насмешка. Я вскинулась:

— Вы намекаете, что я чересчур драматизирую? А сами-то в сорок лет живете один. Так и не женились после таллинского романа.

— Ну и что? У меня интересная работа, родители и сестра с двумя детьми. Друзья, охота и рыбалка. Если ты думаешь, что я считаю свою жизнь неполноценной, то ты ошибаешься. Меня все устраивает.

— И секс?

— А с сексом-то какие проблемы?

— Вы сказали, что он у вас очень редко.

— Аня, ты и правда хочешь обсудить со мной частоту моего секса? — он не выдержал и расплылся в обаятельной, но ехидной улыбке.

— Да, хочу, — честно ответила я.

Меня и правда интересовал вопрос его секса с Машей. Если он с ней спит, то я хотела знать, как часто. Неужели Маша изменяет Молчанову? Мне нужно было это выяснить — для себя, для полноценной картинки в голове.

— В моей жизни достаточно секса. Столько, сколько мне нужно: раз в неделю, два раза в неделю, три раза в неделю. А слово «редко» относилось к… той девушке, — он так и не произнес имя Маши, хотя наверняка знал, что я уже докопалась, кто был его первой любовью. — Мы не встречались с тех пор, как она начала жить со своим будущим мужем. Я удовлетворил твое любопытство?

Я кивнула.

Значит, Маша была верна Молчанову.

— Аня, может быть, я не должен тебе этого говорить. Может быть, это должна была сказать тебе мама. Или папа… Но ты выросла без родителей, а я гожусь тебе в отцы…

Он смутился — впервые на моей памяти.

— Что вы хотите сказать? Говорите — я выслушаю.

— Любовь — это часть жизни. Пусть важная и большая, но все же часть. Каждый человек — и мужчина, и женщина — может быть счастливым и без любви. Не зацикливайся. Учись, работай, познавай мир, развивай себя, дружи и общайся с людьми. А любовь придет. Или не придет. Но если ты будешь счастливой — шансов, что она придет, больше, — Олег ободряюще улыбнулся.

— Я поняла. Спасибо. Именно этим я и собираюсь заняться.

Как только мы прилетели, я включила телефон и увидела пропущенные звонки с того же номера, с которого накануне пришло оскорбительное сообщение. Я чувствовала себя такой измотанной, что даже не расстроилась. Не было сил переживать. Пока не утихнет шумиха, которую подняла Жанна, я не смогу избавиться от неадекватов, способных раздобыть телефон шлюхи Дианы. Хоть Василий Иванович и соблюдал конспирацию, но после взрыва на пляже мой телефон перестал быть тайной для большого количества народу. Его знали и полицейские, и парни из СБ, и большинство знакомых Кирилла, включая злую секретаршу Ольгу Котову. Любой мог слить мой номер.

Мы приехали домой к Кириллу. Я остановилась в прихожей, словно передо мной зажегся красный сигнал светофора. Ноги отказывались идти дальше. Это не мой дом. Я не должна была сюда возвращаться. Кирилл скинул кроссовки и прошел в комнату:

— Ненавижу прилетать из Америки: вечно теряешь целый день, — он заметил, что я не двигаюсь. — Помочь тебе?

— Нет, спасибо.

Я выпустила ручку чемодана. Мне хотелось развернуться и уйти — без объяснений, без размышлений, но теплое сестринское чувство к Кириллу не позволило мне так поступить. Он не сделал ничего плохого, это я его предала. Этот мужчина заслуживал нормального разговора и цивилизованного расставания, но я еще не придумала, что ему сказать. Не правду же? Я нуждалась в нескольких днях, чтобы подготовить аргументы и пути отхода. Я вздохнула и покатила чемодан в гардеробную комнату. А Кирилл направился в кабинет. Сел за стол, включил компьютер и углубился в работу.

Раздался звонок. Не глядя на номер звонившего, я сняла трубку:

— Да.

— Диана, ты совсем долбанулась?! — смутно знакомый женский голос ввинчивался в мозг. — Мне интересно, у тебя есть хоть капля стыда? Как ты можешь спать с Кириллом Кохановским?! Или ты спишь с ними обоими? Какая мерзость!

Это была та ненормальная, которая написала вчерашнее сообщение. Я собиралась нажать на отбой, но что-то меня остановило:

— С кем с «ними обоими»? — спросила я.

Она имела в виду Кирилла и Пашу?

— С Кириллом и его отцом!

Я хмыкнула:

— Что за бред?

— Бред?! Да у тебя на листке написано: «ГД» и «Кохановский младший»! Как нужно любить деньги, чтобы трахаться с отцом и сыном одновременно?! Мне просто интересно, что ты за падаль такая…