Роберта Джеллис - Вересковый рай
– Неужели Сибелль?! Нет, это уже слишком! Я должен серьезно поговорить с этой девчонкой. Она никогда не найдет себе мужа, если будет так вести себя…
– Ты должен поговорить с ней? – задохнулся от возмущения Джеффри. – А кто научил ее быть таким сорванцом?
– Не я! – воскликнул Саймон. – Я всегда говорил ей, что нельзя быть такой буйной. Когда она приходила домой вся в грязи и в разорванной одежде, я…
Джеффри расхохотался:
– Да, ты говорил ей – после того, как сам заводил ее. Но на этот раз это была действительно не ее вина, хотя, конечно, полагаю, ей следовало бы прекратить погоню или вернуться в замок, пока остальные продолжали преследование. В общем, так или иначе она находилась вместе с отрядом, когда они нанесли удар по лагерю, и застигла Уолтера де Клера, как говорится, со спущенными штанами.
– Ты находишь это забавным? – простонал Саймон.
– А ты нет? – хмыкнул Джеффри. – Можешь представить, что она ему говорила?!
– Конечно… – с кислой миной согласился Джеффри – Что ж, одним женихом у нее стало меньше.
– Ты уверен? – спросил Джеффри и пожал плечами. – Даже если ты и прав, то на такой брак не стоило и рассчитывать. Мужчина должен знать, на что идет, когда берет в жены девушку из Роузлинда.
– А ты знал? – с любопытством спросил Саймон.
Джеффри задумчиво посмотрел на шурина и, помедлив, тихо сказал:
– Да, – он улыбнулся. – Я приехал в Роузлинд, когда твой отец женился на твоей матери. Джоанне тогда было девять лет. Она уже тогда слыла красавицей и казалась такой милой и благопристойной, пока я не сделал что-то против ее воли, и она сразу огрела меня по голове пикой Бьорна. Да, я знал!
– Но я не думаю, что Уолтер… – начал Саймон и остановился. Он не считал силу Рианнон отталкивающей. Он находил ее возбуждающей. Возможно, Уолтер тоже так отнесся, после того как оправился от высказанного Сибелль неудовольствия тем, как он руководит своими людьми. Саймон вздохнул: – Где он сейчас?
– Где-то там же, может, чуть западнее, ближе к Дивайзесу. Если ты увидишь Уолтера или получишь от него весточку, умоляй его не принимать участия ни в каких попытках освободить де Бурга. Дивайзес – слишком мощная крепость, и любая такая попытка приведет лишь к ужесточению условий содержания старика.
– Хорошо, – сказал Саймон, но в голосе его слышалось сомнение, а в глазах светился вопрос.
– Не будь дураком, – вздохнул Джеффри. – Я сам не могу ему написать. Если я знаю об этом, то обязан предупредить короля, а это последнее, чего мне хочется, потому что это повлекло бы за собой все отрицательные последствия неудачной попытки, не дав ничего взамен.
– Но я не думаю, что вернусь в Англию, когда осада будет снята, и у меня нет гонца, которому я мог бы доверять настолько, чтобы посылать куда-либо, кроме Роузлинда, так что… – Голос Саймона внезапно затих, и он, улыбнувшись, хлопнул себя по лбу. – О, какой же я болван, – рассмеялся он. – Ну, конечно. Я напишу Сибелль. Это либо добавит масла в огонь, либо принесет чудесное исцеление, но она обязательно передаст твое предупреждение. – Саймон поставил на стол опустевший кубок и поднялся. – Что-нибудь еще?
– Нет. Теперь возвращайся и послушай, что скажет Ричард. Если он не против переговоров, ничего не предпринимай. Пришли только записку, если он не собирается принять нас.
Об этом не было даже и речи. Как только Саймон вернулся в Аск, ему сообщили, что с ним хочет побеседовать Ричард, который, с удовольствием узнав, что страхи Саймона насчет Джеффри оказались беспочвенными, жадно выслушал новости. Вопреки опасениям Джеффри, он выразил нетерпеливое желание встретиться с посланниками Генриха и, когда они прибыли два дня спустя, оказал им все возможные почести, какие были в его силах. Саймон, разумеется, в переговорах участия не принимал. Его юный возраст исключал подобное, кроме того, он даже не был вассалом Ричарда. Однако Джеффри ему подробно рассказал обо всем.
Внешне все предложения выглядели вполне разумными. Чтобы спасти лицо короля, Ричард должен был сдать ему Аск с условием, что замок будет возвращен ему нетронутым и невредимым через пятнадцать дней. В ответ король обещал «провести в королевстве все необходимые реформы». В воскресенье после праздника Михаила Архангела стороны должны были встретиться в Вестминстере, чтобы обсудить, какие именно реформы необходимы, и предпринять соответствующие шаги. Поручителями за короля были епископы и Джеффри.
Ричард был безмерно счастлив. Он считал, что сдача замка на две недели – небольшая цена для достижения всех остальных его целей. Он уже был готов преклонить колено и сказать, что горько раскаивается в том, что нанес обиду своему сюзерену. И это было правдой! Он раскаивался, и никакая ложная гордость не помешала бы ему признаться в этом. Ричард не сказал бы, что его цель была ошибочной – он все еще надеялся достичь этой цели, но он был бы рад добиваться ее уступками и убеждением, а не силой.
Епископы были счастливы тоже. Церковь не одобряла войн между христианами, хотя из этого правила бывали исключения. В данном случае теологические догмы подкреплялись практическими причинами. Церкви не было никакого прока в продолжении конфликта. По правде говоря, большинство епископов любили Питера де Роша не больше, чем бароны, и не видели никаких выгод для себя в его возвышении над королем. Они намеревались поддержать требование Ричарда, чтобы король восстановил совет баронов и епископов и выслушивал их пожелания, как того требует Великая хартия вольностей.
Джеффри был скорее обнадежен, чем счастлив. Та пылкость, с какой Ричард откликнулся на предложение о переговорах, и готовность согласиться с условиями короля понравились Генриху. Король больше не говорил о петле на шее своего вассала. Более того, Генрих в эти последние дни был очень резок в обращении с Винчестером. Возможно, хитрому Винчестеру это послужило предостережением, и он теперь больше склонялся к умеренности и примирению. Джеффри не думал, что Винчестер отказался от своих целей, тем более, что и Ричард не отказался от своих, но он не сомневался, что политические интриги менее опасны для страны, чем открытая война.
Филипп Бассетт находился в ярости. Хотя он вместе с братом и с их сторонниками были участниками перемирия и должен был стать отдельным участником на совещании девятого октября, он открыто заявлял, что Ричард – дурак, если доверяет королю. Генрих не собирается возвращать Аск, утверждал он. Это перемирие – лишь передышка, чтобы завоевать земли в Южном Уэльсе, с которого королевские войска перейдут в новое наступление, и каждый идиот, который откажется защищать свои земли ради того, чтобы оказаться в Вестминстере, очень скоро окажется в Тауэре, если не станет короче на голову. Остальные сподвижники Ричарда шикали на Бассетта, утверждая, что Ричард не настроен выслушивать его, лишь кастелян Аска выглядел очень озабоченным.
