Темный полдень - Весела Костадинова
Последние несколько метров показались мне вечностью, но вот чьи-то сильные руки обхватили нас сверху, вытаскивая из мрака. Нас вытащили наружу на холодный ветер, и я повалилась на землю, тяжело дыша, чувствуя, как воздух обжигает горло и лёгкие. Мои мокрые волосы змеями распластались по еще теплой от солнца земле.
Чьи-то руки поддерживали за плечи, вокруг не затихали голоса. И вдруг кто-то осторожно прикоснулся к моей голове, словно доставая нечто, запутавшееся волосах.
— Луншӧрика, — услышала я недоверчивый, изумленный шёпот, что прошел от одного человека к другому. — Луншӧрика!
Этим словом меня называла Надежда. Я подняла голову на собравшихся. Рядом со мной стоял старый дед лет 90 не меньше, а в руках у него был маленький, мокрый, потрепанный синий цветок. Дед смотрел то на цветок, то на меня, словно глазам поверить не мог.
Наталья подняла голову от спасенного мальчишки и нахмурилась. Ей явно не нравилось то, что происходило.
— Вы совсем тут все очумели? Их к фельдшеру надо!
Ее слова прорезали, прервали тишину. Цветок выскользнул из руки старика мне на мокрые колени, и я с удивлением поняла, что это цветок василька, неизвестно как попавший в колодец и запутавшийся в моих волосах.
22
Июнь
Фельдшер, крепкий мужик лет 60-ти, осматривая меня и спасенного ребенка, только головой качал и матерился сквозь зубы.
— Какого хера вы туда вообще полезли, Сашко? — он накинул на пацана еще один плед, заставляя пить чай с медом.
— Да мы рядом играли, дядь Коль, — шмыгнут тот носом, — а Дашка вдруг сказала, что слышит звук оттуда. А он же заброшен…. Там воды никогда не было. Мы нагнулись посмотреть…. А потом меня кто-то в спину толкнул…
От этих слов мурашки прошлись по коже. Я оглянулась на бледную Наталью, она растеряно пожала плечами. Николай снова выматерился.
— Доигрались.
В ФАП, смачно хлопнув дверью, стремительно зашел Хворостов, чьи зеленые глаза сначала устремились к Наталье. Столько всего было в его взгляда, что мне оставалось только грустно отвести глаза: тревога, беспокойство, страх, тоска. Потом он посмотрел на меня, закутанную в два одеяла, мокрую и жалкую.
— Вот, скажите мне пожалуйста, почему если в моем селе происходят неприятности, вы обе оказываетесь в самом их центре?
Наталья уперла руки в талию и с вызовом посмотрела на Дмитрия.
— На улицу выйдите и гляньте, Дмитрий Иванович, там вообще-то еще пол села стоит! Кто виноват, что вы только нас двоих и замечаете?
Я не удержалась, прыснула, закрываясь кружкой. И ведь ничего он этой чертовке не сделает. Они смотрели друг на друга, и, казалось, ФАП сейчас полыхнет огнем от их взглядов. Мне было и весело и тоскливо одновременно. Весело, потому что приятно было видеть, как каменная скала рушится под яростным блеском карих глаз, грустно, что происходит это не от моих голубых. Я снова остро почувствовала свое одиночество и отдаленность от этих людей.
Впрочем, когда Дима все-таки отвел глаза от Натальи и посмотрел на меня, в его глазах промелькнуло нечто тревожное и…. смущенное. Нечто такое, что было отражением моего собственного смущения, ведь увидев его и услышав его голос воспоминания о неясных, но таких желанных снах настигло меня с новой силой. Он скользнул глазами по мне, по мокрым волосам, по лицу, по шее, по одеялам и с трудом отвел глаза, прислонился к двери, складывая руки на груди. Метнул короткий взгляд на Николая, как будто хотел что-то сказать, но сдержался. Вместо этого тихо спросил:
— Кто тебя в колодец толкнул, Сашко?
— Хрен знает, дядь Дим. Толчок сильным был, я сразу вниз полетел.
— Вот матери-то скажу, как ты выражаешься, — вздохнул глава поселения, но скорее для проформы. — Айна…. — он замялся, а мое имя прозвучало мягко, почти ласкающе. От этой интонации у меня дрожь по телу прошла, а Наталья посмотрела на Диму с удивлением. — Ты…. Ты что-то видела в колодце?
— Конечно, Дмитрий Иванович, — с готовностью ответила я, — грязь и адски вонючую воду. Насмотрелась по самое не хочу. Скажи, ваши грязи полезны? Утешь меня….
— Вот две язвы, — не выдержал и фельдшер, снова качая головой. — Наташка, вместо того, чтобы огрызаться, принесла бы Айке одежду.
Наталья молча кивнула и выбежала из ФАПа, оставляя нас одних.
— Держи, Дмитрий Иванович, 50 грамм антидота от этих двух змеек, — предложил Николай, разливая по пластиковым стаканчикам золотистый коньяк. — И тебе, болезная.
— Я за рулем, — вяло отмахнулся Дима.
— Да кто ж тебя здесь поймает-то? — хохотнул фельдшер. — Пашка уже и сам на грудь принял. Еще с утра, так что…. Санька, мать за тобой пришла. Иди, переодевайся в чистое и домой. Там баня, чай и в кровать. И завтра целый день — постельный режим. Там посмотрим.
Мать Саши, женщина, возраст которой я бы сказать не взялась, помогла сыну переодеться в чистое, потом подошла ко мне и молча пожала руку. Быстро, словно бы смущаясь, торопливо, но крепко и от души, вкладывая в это касание всю свою материнскую любовь, весь страх и благодарность. Кивнула Дмитрию и быстро вышла, забрав сына.
— Нда… — глядя ей в след протянул фельдшер, — хреновое у нас начало лета. Смотри, Дмитрий, они сейчас начнут крайнего искать: одного ребенка волки задрали, второй сдуру в колодец шмякнулся. Айна, ты у нас не отсюда родом? Имя у тебя наше, коми-пермяцкое, да и фамилия…
— Я из Кудымкара, — сделав глоток коньяка, ответила я, чувствуя, как Дмитрий садится рядом. Тепло от его плеча я почувствовала даже сквозь мокрую одежду и два одеяла. — А откуда мать была — не знаю. Тетка разок упоминала, что отсюда, но я не уверена.
— Ха…. То-то я и думаю, отчего ты мне вроде знакома. Димка, ты тогда салагой был, Агни помнишь? Лет 25 назад девушка тут жила….
— 25 лет назад я жил в Перми, — прохладно отозвался Хворостов. — Учился там, потом работал.
— Ну да, тебя отец в 12 туда как отправил, так ты и вернулся только почти в 30. А я как раз приехал только к вам на практику. Но Агни сразу увидел — очень красивая была — тебе под стать, Айна. А потом что-то случилось, она в лесах пропала….
У меня дыхание перехватило от этой истории. Моя мать пропала как раз, когда мне едва год исполнился. Я ее даже и не помнила. И фотографий только одна осталась,
