В облаках - Маргарита Ардо
— Угу, не знал, что ты любишь, заказал всего понемногу...
* * *
Креветки, шашлыки, красная рыба, колбаски, салаты... — глаза разбегались. Себе он взял лишь тарелку с рисом и овощами. В ответ на мой удивлённый взгляд пояснил:
— Я вегетарианец. И я на ретрите.
— А я думала, что ретрит уже всё. Ты почему-то не торопишься обратно.
Артём усмехнулся как-то в себя.
— Да нет, всё только начинается.
— Значит, Мастер действительно тебя не выгнал? — обрадовалась я. — Вот хорошо! А в чём суть ретрита? Я впервые слышу это слово, но все повторяют вокруг: "Ретрит, ретрит", словно это панацея и золотой ключик к двери с ответом на любой вопрос.
Артём задумчиво посмотрел на заходящее солнце в пепле тлеющих облаков.
— Ты даже не представляешь себе масштаб... Только это не ответ, а скорее правильно заданный вопрос — тот, который ты сам не решался себе задать.
— Что ты имеешь в виду?
— Обычно проще затереть, замазать проблему и сказать, что так и было. Точнее, что ничего не было. Ура, всё хорошо!
— В смысле даже если есть проблема, то ты не при чём?
Глядя куда-то мимо меня, он снова усмехнулся.
— Именно. Намного проще быть для себя хорошим, чем признаться, что подваниваешь.
— Погоди, но есть же и злые люди, которые не стесняются того, что творят...
— Ты не поняла, — вдруг резко взглянул мне в глаза Артём. — Главное — обоснование. У всех внутри оно есть. Даже у преступников. Не зря каждый на зоне говорит: "Я не виноват". Наше эго такая хитрая штуковина, которая даже если ты "замочил старушку", резво сформулирует причину и "благую цель", а дальше всё просто — ты молодец.
— А как же чувство вины? — удивилась я. — Я вот постоянно его чувствую, когда накосячу или не сделаю что-то, что должна.
— Я не про тебя. Вина — немного другое. Я про внутренние оправдания, — ответил Артём. — Они всё равно есть, они помогают выживать, как аспирин после вчерашнего. А ретрит — это как заявление Вселенной, что ты готов работать над собой. Но тут ты и попал: всё начинает лезть наружу, как прыщи у подростка в полнолуние.
Я хмыкнула.
— Смешно про полнолуние. Я сразу про Милану подумала, вот уж кого колбасит!
— Она, кстати, уехала час назад. Вместе со своей подругой.
— Мила?! — я даже подскочила на подушке. — Господи, счастье какое! А что случилось? Обнаружила таракана в подушке?
Артём, наконец, рассмеялся.
— Возможно. А вообще, по словам моего помощника, она что-то не поделила с Мастером и с криками о том, что Мастер вообще не просветлённый, свалила в закат.
— Боже мой! Эта новость даже лучше королевских креветок в лимонном соусе! — хохотала я. — А они, между прочим, очень вкусные!
— Я рад, что тебе нравится!
И я продолжила болтать, стараясь быть непринуждённой, а он старался быть весёлым. И хотелось коснуться его руки и снова ощутить волшебство его поцелуя, но едва мы закончили трапезу, Артём поднялся и сказал, что пора возвращаться.
— Спасибо за чудесный день! — сказала я ему, поднимаясь.
И он поцеловал меня, наконец. В лоб...
* * *
Было темно, когда мы подъехали к воротам. Встречал нас Вася, который за время нашей прогулки на яхте успел бы вернуться несколько раз, да еще и выспаться в промежутках. Артём распахнул дверцу машины и хотел взять меня на руки, но я возразила:
— Ну что ты, я сама... Уже не болит.
Подумалось, что за воротами Мастер, йоги и почти просветлённый Славик, а я и так, будто школьница на пороге дома намного позже десяти, вся в запахе поцелуев и креветок.
— Ты торопишься, — строго возразил Артём. — Хирург говорил, что ногу надо поберечь.
Вася невозмутимо стоял под фонарём, придерживая дверцу. Я выбралась из авто, опираясь на руку Артёма. В глаза бросился полноватый дядька у калитки соседнего гостевого дома, на вид гораздо более фешенебельного, чем наши "Облака".
— Что, соседи, больше не обливаетесь с гостями? — с ехидной улыбочкой спросил дядька.
— Нет. Сеанс водных процедур проводим по вторникам, — отрезал Артём, явно не в духе.
Из-за меня?
— Это у вашей гостиницы фишка такая — обливания? А с огнём не шаманите? Осторожней надо быть, осторожней, — сказал дядька. — Ваш предшественник вот не осторожничал и долго не задержался тут. Места у нас, знаете ли, такие: чужих не любят...
— Места или конкуренты?! — хищно обернулся Артём.
Под его взглядом дядька попятился в своим воротам.
— Да что вы, что вы... — пробормотал он. — Я ж по-доброму, по-соседски...
— Тогда спокойной ночи, раз по-доброму, — рыкнул Артём.
Я положила ему руку на плечо. В его взгляде на меня мгновенно включилась нежность, и моё сердце растаяло.
— Я не из вредности не хочу, чтобы ты меня носил. Просто чтобы ты не устал... — шепнула я так, чтобы было слышно ему одному.
— Тогда цепляйся за меня, — улыбнулся он. — Считай, что это моя садхана.
— Что?! — удивилась я, обвив руками его шею и замирая от благости прикосновения.
— Обязательная практика, — мягко ответил он и поправил мне волосы.
Мгновение как дар. Затем Артём подхватил меня на руки и вошёл в распахнутую Васей калитку. Благоухающий сад показался родным: запахи душистого табака, роз, левзеи кружили вокруг. Пели цикады, прячась в ночи. На веранде второго этажа светились лампы за шторами-парусами, тенями отпечатывались на них головы сидящих на сатсанге йогов и Мастера во главе.
— Странно, но я по ним соскучилась, — тихо сказала я Артёму.
— Тебе нравятся эти люди?
Взгляд карих глаз прямо в мои, словно поиск ответа совсем не на этот вопрос. Дуновение грусти в радужках напротив. Я обвела глазами его лицо, прямой нос, чётко очерченный подбородок, высокий лоб и недлинные, но густые ресницы над карим теплом его загадочных глаз.
— Да. Но ты нравишься больше, — вдруг призналась я.
— Спасибо. — Его голос немного охрип.
И Артём свернул к вип-лестнице.
— Стой, нам не туда! — воскликнула я.
— Туда.
— Ну ладно, если ты хочешь, чтобы мы вместе послушали сатсанг, я не возражаю, — улыбнулась я.
Даже
