В облаках - Маргарита Ардо
* * *
Эля
Приоткрыв глаза, я с удивлением обнаружила круглый иллюминатор, за ним — слегка затемнённое тонировкой небо в перламутровых облаках. На веках и во рту ещё ощущалась сладость сна. В растворяющейся дрёме мои руки страстно обнимали незнакомую подушку, в которую я влипла щекой. Я повернулась. Простыня съехала на пол. Лакированные панели на стенах и низкий потолок будто покачивались. Стоп, разве я пила алкоголь? И тут я поняла, что слышу море...
"Я же на яхте!" — вспомнила я и проснулась окончательно. — "Артём!"
Желание увидеть его вспыхнуло как-то сразу и необоснованно ярко. В глаза бросилась кнопка вызова, но я решила, что он уже достаточно насмотрелся на меня, растрёпанную, пора исправляться. Артём сказал, что я нравлюсь ему! И теперь хотелось нравиться ещё больше.
"А, может, он тебя просто пожалел?" — подколодной змеёй выполз на свет любимый комплекс.
"Из жалости не пытаются произвести впечатление! А Артём явно пытался", — победно улыбнулась я собственному отражению.
"Но нам не нужны отношения!" — заявили хором те части моей личности, которым стоило метить на председателя Общества Обиженных Феминисток.
"Никто не говорил об отношениях", — ответила я себе. — "Мне просто приятно нравиться". А нравиться действительно было приятно, нравиться со всеми моими рентгенами, шурупами, революциями и правдой о шрамах... Всё же страх привычного недоверия кольнул холодом. Но мне, как гурману, дорвавшемуся после поста до шоколада, хотелось снова почувствовать кожей взгляд Артёма, его ладонь, его тёплую и внезапную заботу.
Я принялась приводить себя в порядок. Страх исчез, едва я перестала о нём думать, пытаясь решить, собрать волосы или распустить. В сердце романтично мурлыкал французский аккордеон, море плескало ему в такт. И только наступив на обе ноги, я вспомнила, что одна из них не в порядке.
Ойкнув, я с досадой плюхнулась обратно на кровать. Затихла, прислушиваясь, как постепенно отходит боль, словно вытекая за пределы тела. А потом сказала себе, что не инвалид. И мне не привыкать. Если не наступать на левую ногу, то вполне можно не думать о ней. Руки у меня сильные, а поручни тут везде — сама видела!
* * *
В новых шортах и футболке — таких же, как мои, разве что чистых и явно более дорогих, я проследовала из каюты к небольшой лестнице. Где-то там был он...
Мне представилось, что Артём удивится, как быстро я выспалась. Однако, пробравшись через салон на палубу, я увидела солнце на западе. Вечернее небо плавно меняло цвета, расплываясь к востоку. Рубка пустовала. Я подавила желание крутануть штурвал.
Яхта мерно качалась на волнах недалеко от скалистого берега. Кажется, мы стоим на якоре. Спрятались от всех в маленькой бухте за коричневыми валунами, похожими на лобастых великанов. Притёрлись к ним так близко, что было слышно, как цикады приманивают ночь.
"А как же два часа пути?" — растерялась я, осматривая узкие проходы вдоль бортиков. И где капитан? Где Вася? И Артём?
Вдруг показалось, что я одна, сама по себе, в море, как пассажир Летучего Голландца.
— Артём! — негромко крикнула я, перебивая цикад.
Он не отозвался. Ничего себе сюрприз...
Я обернулась и склонилась с лестницы, просматривая салон. Нет, действительно никого. Быстро, на одной ноге, как заправский Джон Сильвер, я двинула к носу судна, пытаясь подавить беспокойство.
И оно растаяло: на возвышении над носом яхты в шортах и рубашке Артём безмятежно спал, раскинувшись на полосатых подушках прямо под небом. Красивый. Захотелось коснуться, почувствовать его пальцами и убедиться, что настоящий. Но даже без прикосновения в них появилось давно забытое ощущение: нетерпеливое покалывание, словно поток, электричество, призывающее ваять. Я удивилась себе и осторожно присела на краешек подушки.
Артём засопел и повернулся на спину, представив мне свой фас, а затем профиль. Счастливая, что он меня не видит, я вдруг осознала, что знаю его! Будто всю жизнь на него смотрела, а потом забыла. Да, я точно видела его где-то! Не сейчас, нет! Я видела его!
Слегка поморщившись, Артём потёр нос во сне. А меня окутало облаком неконтролируемой нежности. И вместе с узнаванием и желанием дотронуться в руках проснулась потребность, а по ладоням и пальцам волной прокатилось сожаление... Это была тоска по тому, чтобы мять, лепить, придавать форму, чувствовать магию процесса, когда неживое становится живым! Это потребность волшебства и внутреннего движения, давным-давно исчезнувшего в пустоте предательства и боли. Как я могла жить без этого потока? Это же часть меня! Самая важная из моих частей, которая несла меня по жизни, словно вектор. Это вдохновение!
Я вздохнула глубоко и громко, словно с моих плеч упал один из тех громадных валунов. Артём открыл глаза. Моргнул изумлённо и тут же привстал на локтях.
— Ты что делаешь? — сонно произнёс он.
— Пытаюсь смотреть на тебя без предубеждений и концепций, — улыбнулась я, вспомнив его недавнюю отповедь.
— А-а... И как?
Он сел.
— Хочется тебя слепить...
— С рогами? — Он протёр глаза.
— Зачем же так сразу? — рассмеялась я и вдруг поняла. — О-о, ты копался в моём блокноте!
— Угу, сорри. — Он поджал под себя ноги. — Надо же было тебя хоть как-то узнать, а ты про себя не особо рассказывала.
— Так-так... — сощурилась я. — И что узнал?
— Что у тебя превратное видение оленей.
Меня разобрал хохот.
— Я художник, я так вижу.
— Опасно быть твоей моделью. — Артём тоже рассмеялся, а потом вдруг коснулся моей руки. — Но как ты сюда добралась? У тебя же нога...
— Прилетела. В свободное от творчества время я фея. А где капитан? И почему мы до сих пор не приехали? Мы заблудились? Он нас бросил?
— Какая любопытная фея мне попалась, — улыбался Артём. — Но всё просто: ты заснула, а у меня внезапно из-за санкций все счета заблокировали, и за яхту оплатить было нечем, но будить тебя было жалко, так что я её угнал. И теперь мы прячемся. Торопиться больше некуда.
Лицо моё вытянулось, а Артём с облегчением развёл руками:
— Но ты же не бросишь меня нищим?
— Нет.
— Супер! Мне повезло: обычно всех бросают.
— Ты же не серьёзно, да?
— Да нет, серьёзно! Макаденского жена бросила. У Хрютова невеста подала на развод, про девочек
