The Мечты. Минор для мажора - Марина Светлая
- С чего это? – спросил Богдан. Приглушенное освещение, соответствующее названию заведения, спасало Моджеевского, и он, не без усилий, но сохранял спокойствие на лице, выслушивая исповедь Яра, который поймал кураж и вещал тут, ища то ли сочувствия, то ли понимания, то ли приглашения к дальнейшей совместной «охоте».
- Да с того... - Димон поморщился и отправил в рот кусок мяса, пожевал и продолжил: - Все бабы как бабы, даже когда беременные: и работают, и по хозяйству, и в постели, и пару курсов каких образовательных оканчивают, и в салон – ну там, прическа, маникюр... и даже в спортзал ходят. А Юлька захандрила. Конкретно так. И меня во все это загнала. То у нее токсикоз через две недели после положительного теста, да такой, что кишки выворачивало, то угроза выкидыша. Три раза на сохранение ложилась! Сексом запретили заниматься, пока не родит – говорят тонус... или как это... В общем, только нормализуют – оно опять. Даже рожала экстренно – кесарево делали, отслойка чего-то там. Потом месяцами шрам не заживал, ребенок ночами орет, а ей на руках держать нельзя... И все остальное – тоже нельзя. Я думал – придуривается, Моджеевский, боится просто после родов. Я к ней, она от меня. Насильником себя чувствовал!
Исторгнув это печальное восклицание, Ярославцев потянулся за третьим шотом. Официантка снова показалась в зале, и он, внимательно следя за ней, проворчал:
- А я не железный. Не железный я, у меня со здоровьем все в порядке! И если она на ребенка переключилась, это не значит, что мне не надо. Ладно, вылечилась. Думал, заживем. А оно уже ни черта не то... то ли в ней перегорело, то ли во мне – не знаю. Но, блин, скучно. Незатейливый примитив. Кругом бабы, а дома – одно и то же. Каждый день одинаковая. Совсем без огня.
Богдан делал вид, что ест и пьет, только чтобы не зарядить Ярославцеву в морду прямо здесь. Причин больше, чем нужно. И за то, что треплется про такое. И за то, что смеет Юльку – его Юльку! – называть «незатейливым примитивом». И еще безумно хотелось узнать, как она-то во все это вляпалась? Неужели и правда влюбилась? Не видела? Не понимала? Или харизма медийного бога затмила разум?
- Если так невмоготу, - проговорил он со смешком, значение которого Яр вряд ли понимал, - чего не разведешься?
- Ну почему невмоготу? – удивился тот. – Она хорошая, добрая... да и Андрюха у нас клевый получился. Я их люблю, я все для них делаю. Глупо разводиться из-за такого.
- А из-за какого не глупо?
- Да бог его знает, я не пробовал, - рассмеялся Димон. – Может, разосрались бы – тогда б разошлись. А нам по сути и не из-за чего. Но за вторым ребенком точно не пойду. Не позволю! Там еще папаша у нее чокнутый в этом смысле – все мозги ей забил. У него первая жена тоже болезненная была, вот и поставил всех на уши. Может, и вполовину не так все страшно было.
- Ну врачи же, наверное, что-то говорили, - сказал Моджеевский. В одном он был точно уверен. Малич-старший какой угодно, но только не чокнутый. Им доводилось встречаться на нескольких семейных праздниках. Последний раз летом, на Лизкином дне рождения. И врут те мозгоправы, которые утверждают, что девочки выбирают мужчин похожих на отца. Нифига никто не был похож на Андрея Никитича – ни отец, ни Ярославцев, ни он сам – мажор и мудак.
- Да говорили, говорили. Она и меня как-то умудрилась затянуть на консультацию к врачу, которого на роды выбрала... Знаешь, потенции не способствует. Хотя УЗИ – это тема. Прикинь, нам видео записали и даже фотку Андрюхину распечатали!
- В рамочку поставили?
- Да не... Юлька куда-то дела, не знаю. Да это все такая рутина... а на приключения тянет, я для них открыт. Ну это так, на будущее.
- Нифига не получится совместить приключения и рутину, - хмыкнул Моджеевский и бросил беглый взгляд на часы. Он откровенно устал от сумасшедших январских будней, чтобы вместо законного и заслуженного отдыха продолжать выслушивать разглагольствования Димона. – Рано или поздно программу заглючит – слишком много компонентов, не сопоставленных друг другу.
Богдан попросил счет. Пока официантка возилась с терминалом, и сам попытался разглядеть причину для приключений. Причина, словно в ней был встроен локатор и сканер как универсальное устройство, поглядывала на него с многообещающей улыбкой. Кого как, а его такие спектакли никогда не впечатляли. Девица, в конце концов, убралась обслуживать других клиентов, а Богдан, распрощавшись с Ярославцевым, выбрался из ресторана с чувством, которое должен испытывать узник, вырвавшийся на свободу.
С некоторым сожалением он подумал, что с удовольствием прошелся бы пешком, если бы жил в городе. Моджеевский медленно побрел через сквер, глубоко вдыхая вечерний, чуть морозный воздух. Домой добрался на такси, стремясь поскорее бросить себя в постель. Ему казалось, стоит голове оказаться на подушке, и он выпадет из усталости, в которой жил столько дней.
Но со сном не сложилось. Он был слишком возбужден и переполнен впечатлениями, чтобы уснуть. Лежа на спине, в темноте, он отчетливо чувствовал, как под ребрами пульсирует напряжение сегодняшнего вечера, проецируя неясные строчки на казавшийся бездонным потолок.
Ярославцев – идиот. С его изменами и тягой к приключениям. Богдан отдавал себе отчет, что его бы абсолютно не трогала философия Димона, если бы дело не касалось Юльки. Живой, настоящей, лицо которой он ясно видел перед собой, едва проваливался в тревожное забытье. Как сверкали ее глаза, когда она кричала ему про мужа и сына на ферме. Как она льнула к нему, когда
