Всё начинается со лжи (СИ) - Лабрус Елена

— Ой, неужели боишься, что и мне за тебя достанется? — усмехнулась она. — Или, думаешь, я ещё кого-то боюсь?  

— Все мы чего-нибудь боимся, — всхлипнула я и полезла в сумку за платком. — У каждого есть что отнять.

— И не поспоришь. У каждого, — кивнула она. — И у Когана. И у того, кто стоит над ним и дёргает за ниточки, как марионетку. Но я не из тех, кто сидит и ждёт божьей кары или подставляет вторую щёку. Но и от помощи не отказываюсь. И тебе не советую. Ты хороший специалист, Эля, талантливый врач и неравнодушный человек, что в наше время уже редкость. Так что давай, милочка, вытирай сопли и сегодня, ладно, ступай домой. Отдохни, успокойся. А потом вот здесь, — небрежно кинула она в мою сторону лист, что достала из папки, — выбери новую тему, приходи и будем дальше работать.

Она демонстративно повернулась к монитору и открыла новый пасьянс.

Я кивнула. Спорить с ней не хотелось. Но и того, чтобы и она пострадала из-за меня, то есть принять её помощь и предложение, не могла.

— Мне в лаборатории сказали: вы забрали результаты анализа гена. Подтвердилась мутация? Синдром Лея? — встала я.

— Вот когда придёшь в следующий раз, тогда и поговорим, — посмотрела она поверх очков. — Никуда не денутся твои результаты. Давай, давай! — и кивнула мне на дверь.

Глава 42. Павел

— Как уволили?! — не мог я поверить, слушая её расстроенный тихий голос.

— Очень просто и быстро, Паш. Из университета тоже выгнали. По звонку Когана.

— Ну а тому, конечно, приказал Пашутин, — выдохнул я.

 «Сука! Вот сука! Я же его собственными руками придушу», — метался я как раненый зверь по гостиничному номеру, переваривая последние новости.

Картины одна кровавее другой мелькали перед глазами. И та, где дубовый череп Пашутина разлетается на куски, нравилась мне больше всех.

— Паш, да ну их всех на хрен. Пусть варятся в своём говне и дальше, как хотят. В эту сраную клинику я всё равно не вернусь. А работу найду.

— В этом я даже не сомневаюсь, — вдоволь набегавшись, упал я на диван. — Сомневаюсь, что тебе нужна эта работа. Мне больше твою докторскую жалко. Столько труда, столько лет учёбы.

— Зато у меня теперь долгожданный отпуск, — улыбнулась она. Но я был уверен, что сквозь слёзы. — Буду ездить с Машкой к родителям на дачу и ждать тебя. А потом можем полететь куда-нибудь, как ты хотел, и мне не придётся ни у кого отпрашиваться и ждать летних каникул. Представляешь?

— С трудом, — улыбнулся я, но только чтобы её подбодрить. Сжатый до побелевших костяшек кулак, ритмично стучал по кожаному подлокотнику. «И это, сука, стук твоего поминального барабана, старый ты козёл, — злился я. — И если думаешь, что я это так оставлю, то сильно ошибаешься. Очень сильно». А вслух сказал: — Боюсь даже и представить, что я приеду, а тебе с утра никуда не надо. Мечта, а не жизнь.

— А у тебя как дела?

Хреново, моя родная. Чертовски хреново. Но это всё пока неважно, подождёт.

— Терпимо, — резко сев, я открыл ноутбук.

— Получилось ещё сколько-нибудь акций купить?

— Совсем немного, — открыл я сайт продажи билетов. — Это очень медленный процесс, Эль. Заведомо медленный. Не потому что неэффективный, а потому, что именно так и задумано.

— А как задумано? — кровать заскрипела под тяжестью её тела, отдавшись в моём теле горячей волной. Больше всего на свете я бы сейчас хотел быть рядом с ней. Обнять, утешить.

«Это тоже будет. Будет, родная моя. Но я найду способ более действенный, чтобы высушить твои слёзы. Постараюсь найти», — смотрел я билеты на Чикаго.

— А задумано, — щёлкал я по клавишам, ориентируясь на время, что завтра с утра у меня ещё здесь в Лондоне важная встреча. — Задумано выкупать акции у мелких акционеров крошечными пакетами. По пять, десять, максимум пятьдесят штук.

— Зачем?! — удивилась она.

— Ты прям как мой финансовый директор, — засмеялся я. — Может, мне тебя взять на его должность. Мне кажется ты даже понятливее. А заодно и твою проблему с работой решим.

Она тоже засмеялась.

— Я ещё можешь пугать мной своих сотрудников. Я ведь при необходимости и в проктолога переквалифицироваться могу. Чуть чего не так — ко мне в кабинет.   

«Ну вот, моя девочка, так уже лучше», — обрадовался я, что она уже и смеётся, и шутит. И подтвердил покупку билета.

— Так и зачем такими маленькими пакетиками-то акции покупать?

— Затем же, зачем и выплачивать дивиденды мелким акционерам. Чтобы не оставлять людей без дополнительного дохода. Вложения в акции порой куда эффективнее, чем в недвижимость.

— Правда? А я, дурища, всё на квартиру копила. А надо было в акции, в акции вкладывать. Не, не гожусь я на должность твоего финансового директора.

— Роман Александрович? Вы? — удивился я, а потом усмехнулся. — Не поверишь, он тоже копит на квартиру. — И даже не соврал, только не стал уточнять, где. — Так что не отмазывайся. Финансовый директор он и должен быть предсказуемым и удерживать меня своим прагматизмом от необдуманных поступков. Но иногда и он бессилен. Например, когда я решаю, что могу у каждого из почти тридцати тысяч акционеров выкупить немного акций по удвоенной цене. И они не останутся в накладе, и я наберу недостающие до контрольного пакета три процента. Так честнее, понимаешь?

— Нет. Сегодня не понимаю. Сегодня я вообще ничего не хочу слышать про честность. Её не бывает, — зевнула она.

 — Тогда это о перспективах. Когда думаешь не о моментальной выгоде, а о людях, которые владеют акциями, их семьях, детях, внуках. Лояльность сотрудников и авторитет всегда зарабатываются трудно, зато потом работают намного успешнее и эффективнее. Ну как это вижу я. Ты там ещё не заснула?

— Уже почти, — улыбнулась она. — Но я тобой горжусь. Честно.

— А я тебя люблю, — улыбнулся и я. — Хотя нет, вру. Я тебя очень сильно люблю. И невыносимо скучаю. Спокойной ночи, счастье моё!  И ни о чём не переживай, мы со всем справимся.

— А ты спать не собираешься?

— Мне ещё нужно немного поработать. Подготовиться к завтрашней встрече. Ну а там видно будет. До связи! Поцелуй там за меня Матрёшку.

— Обязательно. Люблю тебя, — прошептала она и отключилась.

Я отложил телефон и потёр виски. А я так рассчитывал на эту поездку.

Да, покупать небольшими пакетами, дорого — это правильный, хорошо продуманный и рассчитанный на долгосрочную перспективу шаг. Но не тогда, когда до собрания акционеров меньше полутора месяцев, а у меня на хвосте свора голодных собак. Поэтому я надеялся перекупить те самые два процента, что болтались мёртвым грузом у собственника из Лондона. Но чёртов сэр Грегори сказал, что ему уже сделали предложение и куда интереснее моего, но дал мне время подумать до завтрашнего утра.

Интереснее, чёрт побери!  Интереснее, не выгоднее! А что интересного я могу предложить этому любителю овсянки, туманов над Темзой и мускулистых парней? Уж точно не свою задницу.        

Я измучился, пытаясь понять кто и что мог предложить ему за акции. Пролистал тонны страниц в поисках чего-то, чем его можно было заинтересовать. Но всё это было глупо, потому что всё, что я мог ему предложить, он и сам мог купить. Разве что усыновить его. Выросший без родителей, он унаследовал их состояние, но во всех интервью говорил, что отдал бы всё, чтобы они были живы. Но никто не бог.

С этими дурными мыслями я и уснул в халате перед ноутбуком на диване.

А проснулся от звонка в дверь.

Едва разлепив один глаз, я её распахнул. И моментально прозрел.

— Какого чёрта! Ты что здесь делаешь?   

И это всё, что я запомнил: Юлия Владимировна в халатике на голое тело с победной сияющей улыбкой на губах и протянутой ко мне ладонью.

Я думал так бывает только в кино. Поскользнулся, упал. Очнулся, гипс…

Но, честное слово, лучше бы я очнулся как мумия по макушку в гипсе, чем в постели голый рядом с Юлькой.

— Привет, коть, — потянулась она довольно. Как обычно потягивалась после бурной ночи, как довольная нагулявшаяся кошка.