Мои - Мария Зайцева

Быстро осматриваюсь, но, кроме самого хозяина кабинета за столом и его информатора, в кресле рядом, никого.

— Какого хре… — начинает хозяин кабинета, судя по всему, не узнавший меня. И замолкает, увидев в проеме двери зверообразную рожу Васи.

Что, мальчик, не ожидал?

Что же твой информатор тебя так плохо проинформировал?

В полном молчании я прохожу, сажусь на стул и смотрю на тварь, решившую, что ему можно все.

У твари не осталось ничего человеческого в морде, оно и понятно, когда ты не человек, то все наносное быстро слезает. Гноящиеся глаза, красные, полные ненависти. Он уже понимает, что проиграл.

Когда увидел меня, сразу понял.

Он тварь. Но не дурак. Никогда дураком не был. Иначе бы не смог выжить там, где выжил.

Тварь скалится, из горла вырывается невнятный сип, а я говорю:

— Привет, Амин.

Глава 44

— С-сука… — голос у него тоже изменился. Наверно, нехило с ним поиграли по моей наводке в зоне. Жаль, что не до конца. Прямо интересно будет разговаривать с той тварью, что взяла бабло, а дело не сделала… И в этот раз я прослежу, чтоб мой заказ был выполнен полностью. А то бабки отданы… А потребитель недоволен!

Амин поворачивается к своему партнеру, заказчику или кто он там ему, нет желания сейчас выяснять подробности, и шипит:

— Я тебе говорил, его надо было кончать! Просто кончать! А ты…

Интересно как… А я, признаться, был уверен, что головной мозг этой операции — именно Амин. А нет… Амин — спинной, похоже.

А головной вот он, сидит, обтекает.

Смотрю на круглое, лощеное лицо с барбершопной бородкой и стильной укладкой. Серьга в ухе. Бородка скрывает пухлые щеки.

Сколько их таких, стильных лесорубов, решивших, что, раз у них есть бабло, то именно они теперь хозяева жизни… А бабло-то, сюрприз! — не его даже! Папочкино баблишко. А папочка у нас — бывший партийный деятель, успевший хорошо порезвиться, растаскивая вместе с Горбачом и его коллегами остатки прежде великой страны. Меняя то, что кровью и смертями выстраивали их предки на радо и ролексы. А потом их сыновьям, которым по молодости хватало гонок на феррари по торговым центрам и перелетов в Париж, чтоб позавтракать с видом на Эйфелеву башню, становится тесно в столице. Да и папаши стареют, вползают в маразм, передавая все награбленное наследникам. В том числе и гребаное самомнение про то, кто владеет этим миром.

И сидят эти стильные лесорубы в папочкиных креслах, поменяв спорт-тачки на тяжелый бизнес-люкс, и уверены, что уж у них-то сто процентов получится. Потому что они знают, как. Они же в Лондонах обучались ведению бизнеса. И в стратегии играли тоже. И сейчас не девяностые… И потому точно-преточно знают, как надо решать проблемы, убирать конкурентов…

А вот сюрприз тебе, твареныш.

Ты не знаешь, как.

А я знаю.

— Тагир Хасанович, — приходит в себя твареныш, улыбается приветливо, видимо, решив, что, раз я сюда пришел, то буду говорить. Забавный… Хотя, нет. Нихрена не забавный. Он играл со мной долгое время. Жеку перекупили еще год назад. Девочку-репетиторшу привезли в страну тоже примерно в то же время. Новый губер, который везде поставил своих людей, и который, как выяснилось, очень любит проводить время с папашей этого щенка, на охоту они вместе ездят, старые пердуны, уточек стреляют, пересел из старой области в наш край тоже тогда же.

И вот появились у щенка интересы в моем мире.

А развернуться никак не получалось. Ни по-хорошему, ни по-плохому. Хазар — не тот человек, которого можно нагнуть. И Хазар не один. Но он — основной. И если его убрать… Причем, убрать правильно, по закону, с гарантией, то и работать можно. Легче гораздо работать.

Напрямую не вышло. Я же теперь белый и пушистый. Ко мне не подкопаться. К моим друзьям — тоже.

Раньше бы… Да, раньше бы, при должной сноровке и наглости, что-то могло и получиться. Тут как концы не прячь, а они все равно есть. И добыть их можно. Но рядом с нами вовремя появились те, ради которых захотелось стать такими вот, белыми и пушистыми.

Ради которых захотелось ломать себя, выстраивать заново, делая мир вокруг безопасным.

Спасибо им, нашим женщинам, родившим нам детей. Именно они — тот охраняющий и сберегающий контур, который ни за что не разрушишь. Жилы будешь рвать, наворачивая круги рядом, чтоб укрепить его, этот контур, чтоб сделать нерушимым.

Сами по себе мы, мужики, гребаные одинокие волки, а по сути, никому не нужные твари, хищники, приученные только грызть. И подыхать, когда силы кончаются.

А вот с волчатами и волчицами за спинами мы — бешеные берсерки, способные сделать невозможное и не сдохнуть. Потому что нельзя. Потому что женщина твоя тебе такого не простит. А самое страшное, если она не простит.

И потому я сейчас смотрю в лицо зверенышу, которому не сказали, что мир, на самом деле, не круглый. Он квадратный. И сейчас кто-то упадет с края. Потому что все края потерял.

— Я очень давно хотел с вами познакомиться, наслышан… — продолжает говорить лесоруб, имя которого я, конечно, знаю, но не хочу даже в голове своей отпечатывать. Нахрена отпечатывать то, чего скоро не станет?

Не отвечая на слова, я, усмехнувшись животной ярости на лице Амина, который, в отличие от своего хозяина, уже понимает, что все, финал, иначе бы я сюда вот так не пришел, я набираю Ара.

— Готово?

— Да, — говорит он, — у тебя все настроено, я сейчас удаленно подключусь к их системе.

Отрубаю звонок, смотрю на лесоруба.

— Полиция не приедет, — говорю спокойно, — может не дрочить кнопку.

— Эм-м-м… Это совсем не то, что вы подумали… — Снова начинает уже серьезно сбледнувший урод, показательно выкладывая руки на стол, — я думаю, что нам есть, что обсудить… И мое предложение явно вас заинтересует…

— Да завали уже, Аркаша, — клокочет Амин, — расслабься.

— Хороший совет, — киваю я, — кино смотрите.

Они по команде пялятся в экран. А я — на их лица.

Покурить бы, но не хочу отвлекаться. Неопределенно шевелю пальцами, и Вася меня прекрасно понимает, подходит, сразу же заполняя своей буйволиной массой весь кабинет, дает мне сигарету и огонек.

Прикуриваю, с наслаждением выдыхаю. Сейчас финишная прямая. Лажануть я не могу, все такие возможности остались в прошлом, пока мы летели, пока ехали сюда. Пока у крыс была возможность что-то прочухать и переиграть. Или попрятаться по норам.

Сейчас ее уже нет,