Мои - Мария Зайцева
— Хазар… Давай я тоже…
— Нет. Ты мне нужен здесь. На тебе — моя семья. Буйволу поставь задачу, дополнительной охраны дома, сада и клуба. Больше никуда никого не водить. Аня сидит дома.
— Тагир, а если она…
— Дома, — я разворачиваюсь к нему, и Миша оттормаживается на полном ходу, смотрит на меня, мгновенно напрягаясь. А я поясняю еще раз, — не важно, что она. Никуда. Не. Выпускать. Понятно?
— Но послезавтра у мелкой утренник… Ты помнишь? Она готовится, платье, там, и все такое… — говорит Миша тихо, и, не выдержав моего взгляда, чуть подается назад, — Вика говорит, только об этом и болтает…
— Я помню, — отвечаю я, — к пятнице я уже вернусь.
Миша, помедлив, кивает.
Я снова поворачиваюсь и иду дальше по коридору.
— Казу и Ару набери, предупреди, — продолжаю говорить я, — по всем вопросам — красный код.
Слышу, как Миша на полном ходу словно бы спотыкается, но не поворачиваюсь. И без того знаю, что для него это сюрприз.
За все время, пока он со мной работает, красный код применялся только один раз.
Когда тварь Аминов украл мою женщину, моего сына и мою еще не рожденную дочь.
Глава 42
Москва встречает хмуростью и серым низким небом.
Терпеть не могу этот гребаный город. Давить начинает сразу же, как только с трапа самолета сходишь.
Я спускаюсь к встречающей тачке, кивнув на прощание стюардессе джета.
Ар и Каз, которых я еще в первые минуты полета ознакомил со всей полученной информацией и выработал план совместных действий, торопливо идут следом.
В салоне молчим, все уже давно решено и сказано.
А лишний разговор, учитывая масштаб развернутых против меня мероприятий, только помешает.
Читаю гневное сообщение от Ани, потом отчет по действиям от Миши, затем дополнительную информацию, которую мне кинул Сонный.
Пересылаю Ару и Казу то, что их касается.
Аню и ее рычание оставляю себе. На сладкое.
Звонит Ванька:
— И надолго это, пап? — голос его мрачен сверх меры.
— Нет, — отвечаю я спокойно, косясь на водителя.
Ар поднимает стекло между пассажирским и водительским.
Смотрю, как, озабоченно хмурясь, переписывается тоже. Наверно, кошка его рыжая мозг выносит. Она это умеет делать очень качественно. Я бы не выдержал, честно, пришиб бы. Но Ар терпит. Улыбается так мечтательно.
Потому что кошка его, хоть и фырчит, но любит именно что по-кошачьи. Не рассуждая, до самого донышка. И до самой смерти. Повезло ему.
И Казу повезло.
У него Маруська до такой степени понимающая, что хоть к ране прикладывай.
— Аня злится, — говорит Ванька со вздохом, — у нее там планы были…
— Ничего, поменяет.
Аня мне не звонит, пишет, видимо, слишком злая. Слова подбирает.
Читаю ее сообщения, параллельно разговору всплывающие на экране, усмехаюсь. Бесится, тигрица моя. Ничего, решим.
— И у меня были планы, — еще мрачнее говорит Ванька.
Знаю я, что у тебя там за планы…
Перетопчешься. Во всех смыслах. Нечего девочку тревожить, она уже на брак со своим парнем настроена…
Правильная хорошая девочка.
И замуж пойдет за своего. Правильного и хорошего.
А Ванька мой только жить начинает. Не надо ему правильных и хороших. Пусть немного потренируется на не особо правильных.
Это, само собой, только мои размышления, Аню я в них не посвящал и не планирую. Она, пусть и понимающая, но женщина. У нее свои загоны.
Так что…
Нет, не нужны нам хорошие девочки в пятнадцать лет.
И девочку с намеченного пути сбивать. Она семью, детей хочет, наверняка.
А Ванька мой учится будет.
И не здесь.
Так что… Нехрен баламутить.
— Поменяешь.
Тон я не сглаживаю, и Ванька понимает, что дальше на эту тему говорить бесполезно, прощается обиженно и отключает вызов.
Переглядываюсь с Казом и Аром.
Ар улыбается, Каз демонстративно закатывает глаза.
Ну да, мы уже не те молодые волки, у которых за спиной только темное прошлое и кровь, а в настоящем — ворох проблем.
Теперь у нас есть, о ком заботиться. И за нас есть, кому переживать.
Это ли не счастье?
В полном молчании доезжаем до центра, выгружаемся, заходим в высотку, где еще со времен Советского Союза расположена одна из самых крутых гостиниц города.
Пока идем по здоровенному, украшенному советской лепниной и охренительными барельефами холлу, палю нас в зеркалах. Но так, чтоб не особо было заметно.
Мы не должны казаться напряженными. Мы приехали по делам.
Дела эти спешно организовали мои люди, ответственные за связи в столице, ничего странного и настораживающе выглядящего.
Ар и Каз — мои бизнес-партнеры. Мы периодически ездим вместе на важные встречи.
В зеркалах наша троица отражается мощно, тут ничего не скажешь.
Мы примерно одного роста, примерно одного возраста и комплекции. Ар чуть массивней, да еще и в последние сытые годы набрал массу, медведь. А мы с Казом — одинаковые.
И сейчас, в строгих полупальто и темных тонах одежды выглядим крайне серьезно.
Такие, типа, деловые люди, бизнесмены, приехавшие решать вопросы и переговаривать переговоры.
Ничего криминального, ничего опасного.
И это хорошо.
Чем безопасней выглядишь, тем интересней эффект, когда твой враг понимает, до какой степени лоханулся.
А тут, ощущается, что тот, кто все это затеял, явно как-то через задницу читал мой послужной список. Или решил, что Хазар совсем уж белый и пушистый…
Это он зря.
Мы расходимся по номерам, специально забронированным на разных этажах.
В своем люксе я подхожу к окну, смотрю на Москву-реку, плывущие по ней прогулочные пароходики, на Кутузовский с бесконечным потоком машин…
Проклятый город.
Ненавижу его.
Сколько ни дай, все мало.
Жрет и жрет.
И, самое главное, что нихрена не нажирается. И всегда, всегда найдется кто-то голодный, кто-то, кто будет думать, что в регионе сидят недалекие полудурки или просто слабаки, которым чисто повезло заполучить хороший кусок, и они своего счастья не понимают теперь. А еще готовы просто так растопыриться и позволить поиметь себя со смаком.
Время, когда я начинал свой путь, голодное, жесткое, было честнее.
Там как-то сразу понималось, кто свой, кто чужой. И кто от тебя чего хочет.
Конечно, и в то время столица жрала и ртом, и жопой, но хотя бы понимала, когда ее жестко опускают. И когда можно получить крайне серьезную ответочку. В таких случаях спрут ссыкливо утягивал свои щупальца прочь.
В моем крае нашлось достаточно четких и прямых парней, нашедших в себе силы и ярость, чтоб отстоять свое.
Сколько раз к
