Простые сложности - Алина Аркади
‒ Это недели две, примерно… ‒ прикрыв один глаз, Икрем что-то мысленно просчитывает и сам себе кивает. ‒ Могу.
‒ Правда? Спасибо, ‒ протискиваюсь между сиденьями и обнимаю мужчину, чмокнув в щёку. Он отшатывается и… краснеет. Алилов громко смеётся, наблюдая за реакцией адвоката, чем заставляет краснеть уже меня.
‒ Пока не за что, Нина, ‒ медленно убирает мои руки, увеличивая между нами дистанцию. ‒ Хватит ржать, а? ‒ бросает Алилову. ‒ Моя визитка у вас есть. Наберите, как только вам придёт сообщение о дате и времени заседания. Всё решим.
‒ Спасибо, Икрем.
Забираю вещи и выхожу из машины. И как только дверь за мной захлопывается, Икрем начинает что-то высказывать Алилову, размахивая руками. Мужчины ещё несколько минут беседуют, и лишь затем отъезжают от магазина.
Консультант помогает выбрать корм Жужику, бегло объясняя условия, которые необходимы ежам в квартире. Ничего особенного и сложного. Понимаю, что нет сил тащиться домой на общественном транспорте, поэтому вызываю такси, чтобы через двадцать минут оказаться дома. Тишина. Яна на работе, мальчики – у мамы. Выпускаю Жужика, и он сразу начинает носиться по квартире. Кажется довольным и мирным. Звоню сестре, но она скидывает. Затем присылает сообщение, что после работы заберёт детей сама. Разбираю вещи, готовлю ужин и наблюдаю за животным, опасаясь, что смена места жительства может неблагоприятно отразиться на нем.
Несколько часов провожу в одиночестве. Достаточно времени, чтобы вновь и вновь возвращаться воспоминаниями к омерзительному утру и неприятному сюрпризу в лице Лесниковой. Интересно, Орехов в курсе, что он не единственный в очереди претендент на тело Иры? Подмывает набрать бывшего мужа и выложить всю правду о его любимой женщине, но в итоге сдерживаюсь. Не хочу опускаться до уровня свинства Юры. Он всё обязательно узнает. И тогда прочувствует всю гадкую гамму чувств, которую когда-то испытала я.
‒ Нин, мы дома! ‒ голос Янки льётся из прихожей. Так задумалась, что даже не услышала, как открывается входная дверь.
‒ Мам! ‒ несётся мой малыш, заскакивая в объятия. ‒ Я скучал, ‒ чмокает в щёку. ‒ А ты робота купила? ‒ пытливые глазёнки заглядывают в душу в ожидании обещанной игрушки.
‒ Конечно! ‒ вручаю робота, и Егор спешит в детскую вместе с Мишей, чтобы распаковать подарок.
‒ Привет, ‒ обнимает сестра, ‒ и я соскучилась.
‒ О! Ого! ‒ медленно провожу по тёмным локонам. ‒ А ты когда покрасилась? И зачем?
‒ В четверг.
‒ Ты же говорила, что блондинка до мозга костей и останешься ей навсегда.
‒ Просто захотелось чего-то нового, ‒ пожимает плечами. ‒ Жизнь меняется, и я меняюсь. Если хочешь ‒ это эксперимент, и он мне нравится. Мне не идёт? ‒ крутится передо мной.
‒ Идёт. Очень идёт. Просто никогда тебя не представляла с тёмной копной волос. Нужно привыкнуть и только.
Кажется, Яна в момент стала другой, а зелёные глаза теперь отчётливо выделяются на худом лице, став выразительнее и больше.
‒ Как в офисе? Как устроилась?
‒ Рассказывай сначала ты, ‒ настаивает сестра, присаживаясь рядом. Передо мной появляется чашка крепкого кофе.
Вкратце объясняю ситуацию, делаю акцент на Лесниковой, не забыв наградить женщину всеми нелицеприятными словами, которые скопились на языке.
‒ Может, ты рано делаешь выводы?
‒ Да? Она была в квартире Красовского, в нижнем белье, поверь, о-о-очень откровенном и сексуальном. И он был дома, я слышала его голос, Ян, не могла перепутать. Как часто кто-то, кто появляется в твоём доме, позволяет себе расхаживать по квартире полуголым?
‒ Вообще никогда! Этого еще не хватало! ‒ взрывается сестра.
‒ Вот и я о том же… Отношения у них. Не дружеские, как ты понимаешь. Хотя, буквально вчера он убеждал меня, что никаких намерений в отношении Иры не имеет. А оказалось…
‒ Не кисни, Нин, ‒ Яна подвигается ближе, обнимая. Упирается подбородком в моё плечо и гладит ладонью по спине, успокаивая. ‒ Так получилось. Всё бывает. Не вышло с первого раза, получится со второго.
‒ Не думаю, ‒ нервно хмыкаю. ‒ Слушай, может, во мне проблема? Где-то читала, что мы притягиваем к себе людей одного типа. Нам кажется: он другой, не такой, особенный, а на самом деле, как и все предыдущие. Просто женщина сама для себя рисует радужную картинку и верит в неё искренне, желая обрести счастье, оправдывает мужчину в своих глазах, превозносит, почти идеализирует, делает богом, за которым хочет идти, тянуться, верит, что именно он один сможет защитить, оградить от проблем и бед.
‒ А в итоге мы получаем беспомощное существо, неспособное без этого самого бога решить, какого цвета блузку она сегодня наденет. Вспомни себя: ты без одобрения его величества Орехова даже обои не покупала. Так нельзя, Нин. Необходимо избавляться от больной зависимости и учиться принимать решения самостоятельно.
‒ Я хочу, чтобы обо мне заботились… ‒ складываю руки на столе и опускаю на них голову.
‒ Любая женщина хочет. В пределах разумного, понимаешь. Есть огромная разница между подавлением и искренним беспокойством за человека, который тебе дорог. Главное, уметь видеть тонкую грань, когда твоё личное пространство становится всё меньше и меньше, пока не растворится во множестве проблем другого человека.
‒ И как быть?
‒ Себя любить, в первую очередь. Заботиться о себе, ценить своё время, силы, возможности и энергетические затраты. Не бросаться сломя голову ради мужчины на край света, сворачивая горы, а встать около этой самой горы и ждать, когда он сам её свернёт для тебя. Он ведь мужчина ‒ пусть напрягается.
‒ Умная ты, Янка, ‒ тяжело вдыхаю, выводя пальцем круги на отполированной столешнице.
‒ Умная. Мы – замечательные психологи для других, для самих же себя ‒ невероятно глупы. Так и у меня. Смотрю на тебя и больше всего на свете хочу не вляпаться в такого мужика, как твой Юра. Это мне с Сашей повезло. Кто знает, каким будет следующий.
‒ Бабочки подскажут, ‒ поднимаю голову, сталкиваясь с немым вопросом в глубокой зелени глаз сестры.
‒ Кто? ‒ смеётся.
‒ Ну, бабочки. Ты же сама говорила, хочешь так, чтобы замкнуло, перевернуло, передёрнуло. Когда обжигает и бабочки появляются, а внутри пылает и дышать сложно.
Яна внимательно вглядывается в моё лицо. Становится серьёзной, словно обдумывая и принимая каждое моё слово на живо.
‒ Нин, а как с Игнатом было?
‒ Хорошо было, ‒ отворачиваюсь, чтобы сестра не видела, что я вот-вот разревусь. ‒ Замкнуло, перевернуло и передёрнуло. Всё сразу.
