Светлана Борминская - Цыганочка с выходом

Илья Леонидович умиротворенно закрыл глаза и отдал себя на волю свалившегося на него счастья.

На следующее утро в баре на привокзальной площади Илья Леонидович барствовал по полной программе, до вечера.

На телеэкране за барменом сидели и лоснились опухшие от денег олигархи.

— Дай поцелую! — закричал Илья Леонидович Брежнев, отрываясь от пивной кружки с „Хеннесси“.

— Кого? — удивился бармен.

— Черномыр — ик!— дина… и Бороди — ик! — на! — выговорил Илья Леонидович устало.

— Иди, целуй! — разрешил бармен.

Илья Леонидович посмотрел по сторонам с явными криминальными намерениями и кругами пошел к телевизору.

— Стул возьми, не дотянешься, — посоветовал ему официант.

Сперва он ткнулся в телевизор, оставив на экране пятипалые отпечатки от кетчупа, потом телевизор взорвался и потух. Илью Леонидовича отбросило, он долетел до выхода и рванул в дверь. Никто за ним не бежал, все чего-то ждали.

— Мне миндального мороженого — на все! — протянул 20 долларов Илья Леонидович в новом костюме от Армани и сияющих ботинках.

— Так мы тут синькой торгуем… и зеленкой, — с уважением сказала дама за прилавком, разглядывая экстравагантного старика. — Вам направо, левая дверь.

— А почем нынче синька? — потоптался у порога Брежнев.

— Совсем дешево! 10 рублей поллитра! Ящик отдам за девяносто…

Илья Леонидович, не долго думая — ваял и, прижимая его к себе, понес к выходу.

— Тяжело! — вздохнул он. — А! Ладно!..

И, оставив ящик в углу, быстро вышел на улицу, где всего в двух шагах шла бойкая торговля мороженым.

Деньги разлетелись быстро.

Ну, если так гулять…

Когда ты беден и тебе с утра нечего есть — это нормально.

Это — в порядке вещей.

Зато если вчера ты ел швейцарский шоколад и закусывал его норвежской селедкой, а сегодня ничегошеньки от этого изобилия нет, то впору — заняться шантажом.

Илья Леонидович проснулся опухший.

Деньги тратить — занятие приятное, но тяжелое. С деньгами вообще так муторно, не передать! А без денег — с одной стороны, конечно, хорошо, а с другой — просто тихий ужас.

Илья Леонидович поднял руку, чтобы… и не поверил глазам — золотые часы „Женева“ исчезли.

Вот тогда-то гражданин Брежнев и пошел на шантаж…

Человек в шляпочке нырнул в подворотню, а это был Илья Леонидович, и стал ждать. В рваном костюме от Армани Илья Леонидович смотрелся комично. Наконец он вышел, когда увидел ее . На четырехдюймовых золотых шпильках мимо подворотни шла Альбина. Вдова прошла, не заметив бомжа, все ее мысли были… о Вите.

— Там был большой байрам, — пропустив Альбину, громко буркнул бомж. Яроцкая споткнулась.

— Где там?.. — посмотрела на бомжа Альбина ясными глазами.

— Ну, откуда ты золотишко сперла, — пьяно и застенчиво буркнул бомж.

Альбину передернуло.

— Чего ты хочешь? — глядя на сталактит соплей из ужасающей по размерам ноздри, кашлянула Альбина.

— Половину, — быстро сказал бомж.

— Приходи к моей двери через полчаса, — стараясь не вдыхать запах, исходящий от Ильи, сказала вдова.

— До скорого, — деловито сказал бомж.

У Альбины в память о муже осталась капсула с ядом гадюки индийской (для Натанчика, мысленно шутила Альбина Хасановна). От этого яда кровь загустевает и начинает идти сперва из десен и старых ран. А потом просто вытекает вся…

Через полчаса философски настроенный бомж поднялся на четвертый этаж и стукнул трижды в дверь 48 квартиры. Никто ему не открыл. Бомж нахмурился и посмотрел под ноги, на половичке одиноко лежала бутылка водки — „Цар-ская“, прочел по слогам он.

— Записка… — взяв в руки клочок розовой бумаги, бомж повертел его и, наконец, разобрал: „Срочно уехала. Пока — вот это. Если желаете“.

Илья Леонидович взял бутылку и пошел в трансформаторную будку. Вдова через глазок наблюдала за ним.

— Дармовщинка, — выпив полбутылки и занюхав лимонной корочкой, сказал Илья Леонидович и провалился в сон.

В вечный.

— Уберите кошку-у-у!.. — кричал слепой Жидков, если лабрадор кидался на четвероногую, вместо сопровождения незрячего хозяина по его слепым делам.

Кошка, а это был цвета лондонского тумана — Скаредный Кот, от охотничьей собаки — лабрадора кинулся прямо под трансформаторную будку! Лабрадор за ним — сунув морду между кирпичами и подвывая от наслаждения! Кот орал и шипел, отбиваясь лапой, а слепой Жидков, у которого поводок от ошейника был намертво привязан к ремню на брюках, — руки-то у него были заняты двумя сумками, влетел в будку и упал на бомжа!

Тот прохрипел, вглядываясь в гладкое лицо слепого в стильных очках:

— Помираю, дядя… Спаси мою бессмертную душу!

На что Жидков встал на четвереньки и, кое-как поднявшись, ответил:

— Каждый свою… каждый свою!..

Но „скорую“ вызвал, сразу, как только поймал озорника в ошейнике. И Илья Леонидович был спасен, также остался живым Скаредный Кот из соседней „сталинки“. Никто в тот день не простился с жизнью.

Мы с Таней вошли в подъезд одновременно. Я — из больницы, она — с похорон.

Я подняла глаза и в темноте сказала:

— Здравствуй, Таня.

Она сказала:

— Привет, Наташ.

Мы развернулись и пошли — она к лифту, держа сверток с дочкой, а я вздохнула и свернула к 34 квартире, за которой дружно лаяли собаки.

И, словно каким-то магнитом, нас повернуло друг к другу.

— Где ты была?!— спросила я.

— У меня муж умер, — сказала Таня.

— А мой сидит… ну, ты знаешь, — стараясь говорить не очень громко, сказала я.

— Пойдем ко мне, — придерживая ногой лифт, попросила она. — Я боюсь туда входить. Мать осталась в Красноуральске, оформляет все. А я не знаю, как буду жить, а ты?

— А я знаю, — как автомат, сказала я, твердо зная, что пока жива — не пропаду. Я вся в бабушку — „Наташка, — говорила моя ба, — меня гонят, а я снова туда лезу!“ Вот и я такая… Такие — мы!

— Правда? — с надеждой спросила Таня.

— Ага, Тань,— сказала я. — На работу устроюсь, вот только Глафиру не с кем оставить…

— Ой, оставь у меня, — быстро предложила она. — С бабкой, конечно, не оставишь — ребеночек… И сама оставайся у меня…

— Я тебя не отпущу, — сказала Анна Львовна и, не мигая, посмотрела на меня слезящимися глазами. — Я скучала по тебе.

И я не смогла уйти.

— Анна Львовна, зачем вы держите собак, у вас такая маленькая пенсия? — глядя на то, как Анна Львовна экономит буквально на всем, чтобы прожить месяц до пенсии, взяла и спросила.